НАС СЧИТАЮТ ЮРОДИВЫМИ

Певица Татиана Долгополова не рвется в шоу-бизнес, хотя ее яркая внешность и голос охватом более пяти октав давно замечены продюсерами. Она не соглашается для «раскрутки» сделать программу повеселее, а сценическое платье — покороче. Ее зрители ищут в музыке не развлечения, а пищу для ума. Для них Татиана творит особый, ни на кого не похожий стиль. Певица практически не дает интервью, и наша встреча после концерта стала одним из немногих исключений.

Раздел: По душам
НАС СЧИТАЮТ ЮРОДИВЫМИ
Журнал: № 2 (февраль) 2016Автор: Елена Миловидова Опубликовано: 3 февраля 2016

ДЕД И ДЯДЯ МИША

— Татиана, в какой момент жизни вы поняли, что ваше призвание — сцена?

— Я об этом знала всегда, с самого рождения.

— Но кто-то из близких вам об этом говорил?

— Мой дед Николай. Он был простым человеком, вышел из раскулаченной семьи. У его отца в Анапе был огромный дом и плантации винограда. Прадед занимался виноделием, поставлял вино в Европу. После революции, во времена сворачивания НЭПа, большевики его закололи вилами, дом отобрали для нужд партии, а его одиннадцать детей развезли по разным городам. Потом они уже не смогли собраться вместе. Мой дед прошел войну, попал в плен. Как я ни просила, он не любил об этом рассказывать, часто плакал. Дед хорошо пел, играл на баяне и был единственным человеком, кто поверил в мои музыкальные способности по-настоящему.

— А почему ваши родители, имея профессиональное отношение к музыке, в музыкальную школу, несмотря на явный талант, вас не отдали? Может, зная эту профессию изнутри, хотели от чего-то вас уберечь?

— Для меня это осталось загадкой. Но я считаю, что если в ребенке есть тяга к чему-то, надо идти на жертвы, помогать ему достичь того, чего он добивается.

— И вы пришли в музыкальную школу сами?

— Да, в 10 лет пришла на прослушивание. Подготовила две песни, прохлопала ритм — и меня взяли в качестве переростка. Программу семи лет я закончила за пять, но на отделении хорового дирижирования. На обучение на фортепианном отделении в семье не хватало средств.

— На родителей обиды не имеете?

— Напротив, я им очень благодарна! Мне пришлось преодолевать определенные препятствия, а это меня еще больше закалило…

— А путевку на сцену вы от кого получили?

— Первым меня заметил Дядя Миша (Михаил Семенович Чернов) — саксофонист и флейтист группы «ДДТ», работавший в ее «классическом» составе. Это было в Магнитогорске, где я жила, — туда «ДДТ» приехала с гастролями. Очень поддержал и на первом этапе, когда я оказалась в Петербурге.


КАК МЫ ОЖИЛИ

— Достаточно вас однажды услышать и увидеть на сцене, чтобы понять, что вы верующий человек…

— Минимум, азы в меня бабушка вложила. Она показала мне иконку Христа, научила креститься. А к вере осознанно я пришла, когда переехала в Петербург со своей малой родины, Урала. Это был 1999 год. Было сложно, я была одна в большом городе. Пошла в храм Владимирской иконы Божией Матери попросить у Нее защиты: слезно молилась своими словами, не зная ничего. Потом я встретила будущего мужа Кирилла. Позже я принимала участие в фестивале «Невские купола» и познакомилась с одной из известных исполнительниц русских романсов и духовных песен Ириной Скорик. Она привела нас к протоиерею Сергию Филимонову в храм Державной иконы Божией Матери на проспекте Культуры. Я пела в церковном хоре в этом храме, а еще в храме «Кулич и Пасха» и в церкви Пресвятой Троицы при Александровской больнице. Кстати, практически все всемирно известные вокалисты имели практику клиросного пения, как базовую. Мы с Кириллом открыли для себя творения старца Силуана Афонского, святого праведного Иоанна Кронштадтского. И просто ожили. С тех пор Иоанновский монастырь на Карповке стал для нас местом, где мы черпаем духовные силы, находим утешение и реальную поддержку.

— Насколько трудно верующему артисту пробиваться к зрителю?

— А зачем пробиваться? Если человек верующий, то первый, кому он поет — это Бог. Надо нести свой крест, делать свое дело, а Бог управит. Мы не видим проблемы, даже если зрителей в зале немного. Если будет всего три человека, будем работать для трех человек, которым это надо. Храм стоит — служба идет! Нам не хочется задевать и навязчиво привлекать ту публику, которую мы можем раздражать. Вера — это сокровенное. Кто-то предпочитает душевному труду развлечения. Это их выбор и их духовный уровень.



РУССКАЯ ОСНОВА И ИНОЗЕМНЫЕ КРАСКИ

— Вы работали в столь разных стилях: авторская песня, романс, эстрада, джаз, соул, индастриал, даже певицей-клоунессой в цирке выступали. Какое направление вам наиболее близко?

— Близко то, что я делаю, то, чем я живу здесь и сейчас. Странно делать то, что не нравится. А вообще то, что мы делаем, можно назвать национальной эстрадой, основа которой — не подражание кому-то, а наш русский многовековой, безжалостно отодвинутый на задний план менталитет — тот, что «выше пояса», наша самоидентичность. И хотя в ней слышно влияние, в том числе и западно-европейской культуры, живет она благодаря нашим русским корням. Впрочем, так поступали великие русские классики: Чайковский, Римский-Корсаков, Глинка, Даргомыжский, Лядов, Рахманинов. Они творили под влиянием западно-европейской школы, но ее приемы были лишь средством-краской самовыражения, они использовались для обогащения выразительности собственного корневого языка. С другой стороны, творчество этих композиторов повлияло на музыку Запада, повлияло именно потому, что они обладали русской идентичностью.

— А что вы понимаете под идентичностью?

— Самоидентичность — это культура любого народа, основанная на корнях, без которой нет и нации как таковой. У каждого этноса есть свой набор гамм, свой набор музыкальных оттенков. Например, «Святый Боже» и «Грешный человече» — это наше корневое, живущее в нашей русской православной душе.

— Но ведь смешение и взаимовлияние культур разных народов друг на друга неизбежно?

— Конечно, барабаны, например, пришли из Африки. Чакона, быст­рый испанский танец XVI века, — с XVIII века во Франции и Германии перерождается в траурное, драматичное произведение и используется Бахом, Пахельбелем, Букстехуде, Бетховеном, Генделем. А остинатный басовый ход, характерныйдля чаконы, до сегод­няшнего дня пользуется популяр­ностью. Обмен — это неизбежный процесс эволюции человечества, но каждая уважающая себя нация чтит, сохраняет и защищает свою самоидентичность на протяжении веков. Воплощая все эти идеи, мы используем доступный для восприятия современному человеку язык — национальная эстрадная песня с элементами драматичного театрального языка.


Кирилл Богдатов, художественный руководитель музыкального театра «Голос»: «Один мой коллега, слушавший исключительно современный русский шансон, однажды говорит: „Слушай, можно приду, посмотрю, чем вы занимаетесь?“ Пришел. Пол-отделения посидел, ничего не понял, ушел. Через полгода говорит: „Можно, я с женой приду? Я чего-то не понял“. Пришел, отсидел всё выступление. Через полгода шлет смс: „Это гениально!“ Потом пришел с мамой. Сменил музыку в машине, сейчас классику слушает. А недавно говорит: „У нас открывается новый цех, освятить надо“. И таких историй, когда зароненное Татианой на концерте впечатление пусть медленно, но прорастает в людях, я могу рассказать много. В этом и есть главная, просветительская миссия театра „Голос“».



ПАЗЛ-МЬЮЗИК

— Как вы подбираете репер­туар?

— Это очень трудоемкий процесс. Приходится отслеживать «рынок» музыки, раскапывать архивы, находить корневую музыку. То, чем мы занимаемся, можно условно назвать «пазл-мьюзик». Это своеобразная мозаика из музыкальных произведений, которые собираются в рамках концертной программы в целостную картину. Получается, своеобразный концерт-спектакль. Например, «Картинки с выставки» Мусоргского — это цикл произведений, тематика которых фрагментарна. А мы делаем из этих лоскутов-фрагментов одеяло, покрывало или, лучше сказать, полотно. Остальное — творческий секрет! Не все произведения у нас духовного содержания. Например, в новой программе «Не молчи, сердце» есть стихи Анны Барковой (эта поэтесса больше двадцати лет провела в лагерях) «Прости мою ночную душу». Есть Андрей Макаревич — «На Неглинке», «Не люби» Анатолия Шенберга. Но они также являются неотъемлемой составляющей нашей музыкальной драматургии.

— По сути, вы творите новое направление в музыке?

— Да, складывать пазлы из разных музыкальных текстов — классики, фольклора, романса, духовного стиха, эстрады — это одно из новых направлений. Мы здесь поднимаем какой-то совершенно новый пласт, для осознания которого нужно время.

— Ваша музыка не для всех?

— Мы создаем то, что необходимо зрителям, тот «глоток воздуха», за которым они (так сами зрители говорят) приходят снова и снова. На последнем концерте ко мне подошла женщина со словами: «Спасибо, я поплакала. Я так давно этого не делала!» — и это не единичный случай. Недавно мы были в Демянске (Новгородская область). Люди там матерятся так, что линг­вистически мат уже переродился в их язык. Там нет культурной жизни. Им просто негде получить альтернативу… И ведь такая деградация в XXI веке случилась не за один день!

— Вы уже назвали авторов нескольких песен, которые вошли в вашу новую программу «Не молчи сердце». Я хочу упомянуть еще некоторых: иеромонах Василий Росляков, поэт русской эмиграции Георгий Иванов, советский и израильский бард Евгений Клячкин, современный композитор Игорь Дункул, маэстро Исаак Шварц, работающая в жанре авторской песни Елена Фролова, Вертинский, Окуджава. Какой общей идеей вы объединили их произведения?

— Люди часто, видя человека оступившегося, спешат его осуждать. Но необходимо научиться прощать, научиться не проходить брезгливо мимо ближнего. Сегодня каждый сам за себя, какое-то безликое, безобразное время. И всё чаще встречается очерствение сердец. «Не молчи, сердце» — это призыв к истинной любви, обращение к изначально божественному происхождению человека. С каждым показом программа совершенствуется. В ней еще запланированы текстовые вставки между песнями — цитаты из Святого Евангелия, святых отцов, молитвы. Они помогают зрителю войти в мысль, которую мы несем таким подбором произведений.

— Какой реакции ждете от зрителя?

— Нужно давать людям надежду. Как у Тарковского в фильме «Сталкер»: «Они же не виноваты, пожалеть их надо». Пожалеть — уже первый шаг к любви. Хочется, чтобы люди заглянули в себя и увидели, что они добрые, хорошие, чтобы через омывающие душу слезы поняли или задумались, куда идут, зачем живут и что будет завтра. Жизнь телесная — не вечна. Мы все это знаем. Но боимся об этом говорить… И живем в непонятном страхе, утопая всё в новых и новых заблуждениях. Но это — большая ошибка, неверный путь!


28 февраля 2016 г.
Татиана Долгополова выступит
в духовно-просветительском центре «Святодуховский» (наб. реки Монастырки, 1)
с программой «Не молчи, сердце».
Начало: 19.00
Телефон: 961–77–99




«ГОЛОС» КОРНЕЙ

— Отвечая на мои вопросы не «я», но «мы», кого вы имеете в виду?

— Моего мужа Кирилла Богдатова, который сегодня единственный меня поддерживает, продюсирует и руководит совместно созданным нами музыкальным театром «Голос», и весь необыкновенный коллектив больших профессионалов и единомышленников нашего театра, которых мы подбирали с 2008 года. Весь город перелопатили. Все верующие, единые по духу люди.

— Слово «театр» — это отсылка к Театру музыки и поэзии Еле­ны Камбуровой?

— Нет, Елена Антоновна ориентируется на свою аудиторию, это больше поколение 1960-х. Мы стараемся дать думающему зрителю новое погружение в школу великих мастеров, продолжая традиции старой школы, а также открывая малоизвестные имена современников. Одним из таких открытий могу назвать самобытного деревенского автора Александра Лепёхина, того же Игоря Дункула, больше известного в Германии, чем у нас. Кроме того, в нашем театре сама музыка является артистом.

— О вашем театре знают немногие. Почему?

— Потому что у нас нет средств, чтобы напечатать и развесить по городу большие афиши. Нет средств на рекламные кампании. Один концерт обходится в 70 тысяч. Муж работает на тяжелом производстве, никак не связанном с музыкой, чтобы получить эти деньги. У театра «Голос» нет своего дома. Поэтому можем позволить себе только один концерт в месяц на площадке Александ­ро-Невской лавры, в ДПЦ «Святодуховский», хотя могли бы давать двадцать в месяц! Сегодня приходят те, кто о нас знает и кому это надо. А потом они приводят других. Мы ждем своего зрителя. У нас дома лежит целая стопка грамот, которые нам выдали за «пропаганду нравственности и патриотизма». Но мы всё же надеемся, что появится реальная поддержка: со стороны госструктур или меценатов-патриотов, которые о нас рано или поздно узнают, заметят.

— А что дальше?

— За годы существования нашего театра мы выпустили своими силами пока две программы. Первая — «Чувство времени». Это концерт-спектакль, состоящий из произведений, отражающих историю России на разных этапах. И второй концерт-спектакль, который недавно в нашем репертуаре — «Не молчи, сердце». А материала подобрано уже на восемь программ! Есть готовность поехать с ними не только по России, но и по всему миру. Еще один секрет открою. В каждую программу мы вписываем одно-два авторских произведения. Мы надеемся немного позже составить из них отдельную авторскую программу.



Поделиться

Другие статьи из рубрики "По душам"

28 марта, четверг
rss

№ 2 (февраль) 2016

Обложка

Статьи номера

ПОДРОБНО
/ Острый угол / ЛЮТЕРАНСТВО: ВЗГЛЯД ИЗНУТРИ. Петербургский пастор о том, кто такие современные лютеране
/ Острый угол / Сменить конфессию
/ Интервью / Миссия на языке жирафа
/ Крупный план / ОНИ БЫЛИ ПЕРВЫМИ (ЧАСТЬ 2)
/ Крупный план / ОНИ БЫЛИ ПЕРВЫМИ (ЧАСТЬ 1)
/ Крупный план / ЦЕРКОВНЫЕ СМИ: ДЛЯ ВСЕХ ИЛИ ДЛЯ СВОИХ?
/ Via Historica / Февраль 1916 года
ОБРАЗЫ И СМЫСЛЫ
/ Имена / МАРТИН ЛЮТЕР - ПРОТЕСТАНТ ПО ОБСТОЯТЕЛЬСТВАМ
ЛЮДИ В ЦЕРКВИ
/ По душам / Дорога длиною в 95 лет
/ По душам / ДОБРЫЙ ДОКТОР
/ По душам / НАС СЧИТАЮТ ЮРОДИВЫМИ
/ Приход / Храм на дальней станции (Часть 2). Реабилитационный центр в Сологубовке
/ Приход / Храм на дальней станции (Часть 1). Реабилитационный центр в Сологубовке
/ Служение / ИГРЫ АНГЕЛОВ
/ Служение / МУЗЫКАЛЬНАЯ АБВГДЕЙКА
/ Служение / МИТРОПОЛИТ ВАРСОНОФИЙ: ВСЕХ ПОМНЮ. ЗА ВСЕХ МОЛЮСЬ
ЧТО ЧИТАТЬ, СЛУШАТЬ, СМОТРЕТЬ
Безответность в любви — взгляд священника
Истории рифмуются с удивительной точностью
УБИТЬ ОТЦА НИКОЛАЯ