ЛЮТЕРАНСТВО: ВЗГЛЯД ИЗНУТРИ. Петербургский пастор о том, кто такие современные лютеране

Способность видеть «слабые места» своей конфессии, смотреть непредвзято на ее традицию и умение анализировать настоящее — это то, чего не хватает многим верующим. Настоятель кафедрального собора святой Марии Евангелическо-лютеранской Церкви Ингрии пастор Михаил Иванов поделился с нами своими соображениями о причинах, по которым может возникнуть желание покинуть лютеранство.
Раздел: Острый угол
ЛЮТЕРАНСТВО: ВЗГЛЯД ИЗНУТРИ. Петербургский пастор о том, кто такие современные лютеране
Журнал: № 2 (февраль) 2016Страницы: 26-27 Автор: Евгений ПереваловФотограф: Станислав Марченко Опубликовано: 22 февраля 2016

СТОКГОЛЬМСКИЙ СИНДРОМ И БОГОСЛОВСКИЕ СТРАДАНИЯ

— Что, на ваш взгляд, может заставить лютеранина усомниться в правильности выбранного пути?

— Я прекрасно понимаю, что когда люди говорят о кризисе лютеранства, этому есть основания. Здесь явно есть о чем задуматься. Я и сам остро переживаю многие моменты современной истории нашей Церкви. И проблемы наблюдаются в нескольких сферах.

Первое — нынешнее состояние европейского лютеранства. Прежде всего в Швеции, Норвегии, Дании, проще говоря, в Скандинавии — традиционных лютеранских странах. Швеция, например, до недавнего времени была примером высокого лютеранства. И вдруг резко всё изменилось: женское священство, заигрывание с содомским грехом, секуляризация Церкви. Недавно так называемая «епископша» Стокгольма призвала снять с храмов кресты, дабы не обижать мусульман (речь идет о епископе Стокгольма Еве Брунне, открытой лесбиянке, котораяпредложила разместить в портовом храме молельную комнату для мусульман. — Прим. ред.). Это всё ужасно! Но в этих странах есть и лютеранские церкви, стоящие на консервативных позициях. В Швеции это «Миссионерская провинция», не признающая нововведений официальной Шведской Церкви, — численность ее последователей постоянно растет. Аналогичная ей Церковь появилась в Финляндии — так называемый Фонд Лютера (Евангелическо-лютеранская Миссионерская епархия Финляндии). У них очень консервативные священники, крепкие общины. Я бывал на их богослужениях — очень сильное впечатление. Очень много верующих в Миссурийском Синоде — консервативной Лютеранской Церкви в США. То есть на общем либеральном фоне — заметная попытка христиан противостоять разложению. Но пока либералов больше.

Второе — допускаю, что может возникнуть разочарование в богословском наследии нашей конфессии. Все Церкви, которые появились на волне Реформации, упрекают в ультрарационализме, попытке втиснуть религиозный опыт в прокрустово ложе разума, пропустить всё через призму рацио, лишив христианство тáинственности, перечеркнув знаменитое тертулиановское «Верую, ибо абсурдно». Но, на мой взгляд, это не совсем верно. Ультрарационализм — это Цвингли, Кальвин, но не Лютер. Лютер боролся за то, чтобы в жизни христианина присутствовал мистический опыт, хотя и боялся его. Лютер отстаивал Таинства, в которых этот опыт выражается особенно глубоко.

Кроме того, российскому читателю на родном языке доступны далеко не лучшие творения лютеранских мыслителей, и, по большей части, — купированное, редуцированное богословие. И христианин, который не готов к тому, что истина может быть нарисована мелком на доске, конечно, разочаруется. Но опять же — это вина не лютеранской богословской парадигмы, а тех, кто пишет не очень качественные книги. Приведу положительный пример: святитель Тихон Задонский своим духовным чадам советовал читать две книги. В первую очередь Библию, а во вторую — «Об истинном христианстве» немецкого лютеранского богослова Иоганна Арндта: «В Библии поучаться, Арндта прочитывать, а в прочие книги как в гости прогуливаться».В свое время эта книга пользовалась в православной среде огромным авторитетом. Удивляешься полнокровности христианского опыта и мысли Арндта. Но зачастую, к сожалению, пасторы и прихожане знакомятся с учением Церкви по выхолощенному богословию, прошедшему через горнило не лучших голов лютеранских мыслителей.


ЛЮТЕРАНСКАЯ ПРОПОВЕДЬ В ПРАВОСЛАВНОМ ПЕРЕВОДЕ

— В своих проповедях вы часто обращаетесь не только к святоотеческим трудам, но и к работам современных православных авторов. Какой в этом смысл, если протестантское предание само по себе богато?

— Что касается древнего предания, то мы ведь не считаем, что православные или католики его монополизировали. Лютеранство — это не Церковь, которая появилась в XVI веке. Я борюсь за то, чтобы все понимали, что мы ведем свою историю от апостолов, признавая этот статус и за православными, и за католиками. Когда я изучал корпус Предания, относящегося к самой ранней истории христианства, труды апостолических отцов и апологетов, я понимал, как оно близко к нашему учению. Игнатий Антиохийский, пускай и кратко, раскрывает абсолютно созвучное с лютеранским учение о Евхаристии. Ириней Лионский одним из первых начинает пользоваться принципом примата Священного Писания, когда есть норма нормирующая (Библия), а есть норма нормируемая (то, что со временем стало называться Преданием). Мы исповедуем Никейскую ортодоксию, которая не только формулировалась на первых двух Вселенских Соборах в виде Никео-Константинопольского Символа веры, но и защищалась великими богословами прошлого, чье наследие считаю в равной степени и лютеранским. Мы опираемся на решения семи Вселенских Соборов, принимая их вероучительные постановления.

А если открыть Книгу согласия и посмотреть, кого мы призываем в качестве свидетелей своего учения, то увидим знакомые каждому православному имена: Афанасия Великого, Иоанна Дамаскина, Феофилакта Болгарского, Василия Великого, Амвросия Медиоланского, Григория Нисского, Феодорита Кирского.

Но кроме них я пользуюсь и работами сугубо православных авторов: митрополита Антония Сурожского, пресвитеров Александра Шмемана, Георгия Чистякова, протопресвитера Иоанна Мейендорфа. Это мои настольные книги. В их трудах я слышу голос Церкви. И с тем же удовольствием я читаю католических мыслителей и современных достойных протестантских богословов — например, Дитриха Бонхеффера.

Конечно, всё, что я говорю — это попытка взглянуть на лютеранство в его идеальной форме. Моя задача — в рамках Лютеранской Церкви Ингрии, или, лучше сказать, — в рамках моего прихода, попытаться раскрыть максимум, который заложен в лютеранстве, может быть, где-то даже переходя границу дозволенного. Ведь если не прилагать усилия, тогда можно скатиться до уровня младопротестантских церквей, когда богословие скукоживается до примитивных формул, пропадает литургическая полнота. Слава Богу, никто не бьет по рукам и по губам. Наш епископ открыт работе, которую некоторые священники стараются проводить.


ТО, ЧТО ВСЕ-ТАКИ НЕЛЬЗЯ ИСПРАВИТЬ

— Получается, что ваш (да и всей Церкви Ингрии) взгляд на вещи таков, что правильному и полному пониманию лютеранского наследия мешают обстоятельства современной действительности и при должном усердии можно вернуть Церковь к тем идеалам, которые лежали в ее основании.

— К сожалению, есть в лютеранстве моменты, которые неисправимы. Лютеранство как конфессия появилось на волне полемики. Сначала Мартин Лютер оставался в парадигме католического мышления. Когда читаем его ранние труды по сакраментологии, то видим, что он мыслит, как нормальный католик, и борется лишь за Евхаристическую Чашу для мирян, борется против того, что евхаристический канон читается шепотом, пока прихожане заняты своими мыслями. Но постепенно на первый план выдвигается деструктивный принцип — главное, чтобы не так, как у них. В итоге вместе с водой выплеснули и ребенка.

У нас возникла проблема с сакраментологией: Книга согласия говорит лишь о пяти Таинствах, причем даже Брак и Рукоположение не так явно соответствуют всем необходимым критериям. А Миропомазание и Соборование вообще вынесены за скобки. Но ведь Церковь до определенного момента совсем не знала четких определений Таинства, и лишь в XII веке западная мысль потребовала дать исчерпывающее определение, руководствуясь схоластическим принципом схематизации и формализации всего церковного вероучения. Лютеране такой подход унаследовали.

В целом же, несмотря на множество поводов для расстройства, я стараюсь с оптимизмом смотреть на будущее Церкви Ингрии и того прихода, который вверен моему попечению. И этот оптимизм я черпаю во время мессы, когда можно видеть людей, приходящих к Богу, видеть в них присутствие Христа, Его работу. И, склоняя колени у алтаря, знать, что в Святых Дарах Евхаристии — живой Господь под видом хлеба и вина. Тогда появляются силы трудиться дальше.

Поделиться

Другие статьи из рубрики "Острый угол"

29 марта, пятница
rss

№ 2 (февраль) 2016

Обложка

Статьи номера

ПОДРОБНО
/ Острый угол / ЛЮТЕРАНСТВО: ВЗГЛЯД ИЗНУТРИ. Петербургский пастор о том, кто такие современные лютеране
/ Острый угол / Сменить конфессию
/ Интервью / Миссия на языке жирафа
/ Крупный план / ОНИ БЫЛИ ПЕРВЫМИ (ЧАСТЬ 2)
/ Крупный план / ОНИ БЫЛИ ПЕРВЫМИ (ЧАСТЬ 1)
/ Крупный план / ЦЕРКОВНЫЕ СМИ: ДЛЯ ВСЕХ ИЛИ ДЛЯ СВОИХ?
/ Via Historica / Февраль 1916 года
ОБРАЗЫ И СМЫСЛЫ
/ Имена / МАРТИН ЛЮТЕР - ПРОТЕСТАНТ ПО ОБСТОЯТЕЛЬСТВАМ
ЛЮДИ В ЦЕРКВИ
/ По душам / Дорога длиною в 95 лет
/ По душам / ДОБРЫЙ ДОКТОР
/ По душам / НАС СЧИТАЮТ ЮРОДИВЫМИ
/ Приход / Храм на дальней станции (Часть 2). Реабилитационный центр в Сологубовке
/ Приход / Храм на дальней станции (Часть 1). Реабилитационный центр в Сологубовке
/ Служение / ИГРЫ АНГЕЛОВ
/ Служение / МУЗЫКАЛЬНАЯ АБВГДЕЙКА
/ Служение / МИТРОПОЛИТ ВАРСОНОФИЙ: ВСЕХ ПОМНЮ. ЗА ВСЕХ МОЛЮСЬ
ЧТО ЧИТАТЬ, СЛУШАТЬ, СМОТРЕТЬ
Безответность в любви — взгляд священника
Истории рифмуются с удивительной точностью
УБИТЬ ОТЦА НИКОЛАЯ