«Золотой баритон» с золотой душой
Один из лучших баритонов мировой оперы, звезда сцены Мариинского театра успевает все на свете, оставаясь самим собой. Постоянное изумление у журналистов и, надо полагать, у организаторов концертов вызывает неприхотливость Василия Герелло и его всегдашнее дружелюбие. Певец известен еще и постоянным участием в благотворительных концертах, организуемых Церковью. Что дает импульс такой насыщенной жизни?
Раздел: По душам
Журнал: № 2 (февраль) 2014Автор: Яна СенькинаФотографы: Станислав Марченко, Юрий Костыгов Опубликовано: 26 февраля 2014
— Вы с детства ходили в храм всей семьей — наверное, для вас важны эти воспоминания?
— Надо понимать, что я родился на Украине. А Западная Украина — это особое место, где не смогли убить ни веру, ни культуру. Меня крестили, я своего сына крестил. У нас на Буковине (я из Черновцов, Прикарпатье) до сих пор живо множество церковных традиций, вокруг храмовых праздников строится весь семейный быт. Я пел в церковном хоре, да что говорить, я и по деревням пел и играл. И сейчас играю. А на Рождество пел колядки, всю ночь ходил-колядовал с гармошкой, с аккордеоном. У нас, на Западной Украине, «ходят со звездой», колядуют по-настоящему, до сих пор эта традиция сохранилась.
— А сейчас в вашей семье сохраняются эти традиции?
— Да, и сегодня все православные праздники наша семья отмечает, мы все вместе идем на службу в храм. Если я в такой день далеко от Родины, и даже в неправославной стране, — я нахожу храм, ставлю там свечу и молюсь. Бог-то на нас везде смотрит. Считаю, что без веры в Бога нельзя жить на этой земле. И без веры в себя, доверия к отцу, уважения к матери. Без любви нельзя жить! Любовь есть Бог, а Бог есть Любовь — и это не просто привычные слова! С утра не помолился — не пошел на работу. Проснулся, открыл глаза, сказал: «Господи, спасибо, что я живой и могу открыть эти глаза, ведь другие не могут!» Человеку очень мало надо, особенно мне. Я же работаю артистом на этой земле, так вот, когда меня спрашивают, каков ваш райдер (так называется список необходимого для гастролей), я говорю: «Если дадите стакан воды — хорошо. А не дадите — я сам найду этот стакан и кран с водой».
— Да вы аскет!
— Правда, так и есть. Мне ничего не надо. Самое главное — чтоб все вокруг были живы-здоровы, уважали друг друга и чтоб все было хорошо. Но это надо еще заслужить, живя праведно, по справедливости.
— Неужели молитесь перед выходом на сцену?
— Всегда! Даже если надо спеть половину ноты, я перед этим молюсь. Перекрещусь — и вперед. Без креста я не выхожу на сцену никогда.
Вот утром, еще не выпив свой стакан воды, — я иду в угол, к образам, помолился перед рабочим днем, сказал свое «спасибо» Богу — и дальше все нормально. Это не самовнушение, это вера. Я по-настоящему верю, я знаю, что Бог есть. И поэтому уважаю своих родных и близких и все вокруг — то, что есть на земле.
— Наверно, свои опасности для души есть во многих профессиях. И согласитесь, у оперного певца — особая опасность поддаться тщеславию. Только мне кажется, что для творческого человека похвала важна психологически. Как не перейти грань между необходимостью и болезненной страстью?
— О, меня эта бацилла — звездная болезнь — не затронула. Потому что я родился в селе и мои замечательные родители привили мне такой хороший иммунитет от этого ужаса, что его хватит вперед на многие поколения. Конечно, я иногда замечаю желание комплимента и в других, и в себе, но это все от лукавого, если называть вещи своими именами.
Похвала — что? Любому человеку она приятна. Ребеночек радуется, жена улыбается комплиментам. Но то, что тебе внутренне нужно одобрение, еще не значит, что ты можешь это в себе культивировать. Это все напускное, это все суета сует. Надо иметь очень сильный самоконтроль и не думать, что ты тут самый главный на свете — ты должен быть нормальным, земным, верить в то, во что веришь, и, еще раз говорю, верить в себя.
— Известно, что в оперной среде присутствует дух соперничества. В свое время Пласидо Доминго спел Отелло — и Паваротти решил тоже спеть эту партию, хотя для этого ему пришлось изменить свою манеру исполнения. Случаются ли у вас такие ситуации «соревнования»?
— Скажу честно: я даю себе здравый отчет о своем голосе. Понимаю, что петь, когда петь и почему петь. Чтобы быть настоящим певцом, необходимо правильно подбирать репертуар. Если этот человек может петь такое, а я не могу — я и не хочу этого петь, потому что знаю возможности моего голоса.
Не буду я заниматься этой ерундой, потому что Господь уже нас всех поставил на свои места, каждому дал кусок земли, глоток воздуха и профессию. Такое отношение к репертуару, к деньгам — это жадность! Когда ты хочешь кому-то показать свои возможности, набираешь еще и еще партии — ты смешишь всех вокруг. Что против ветра плеваться, сам на себя попадешь. Доказывать надо другие вещи: что ты очень правильно можешь подобрать репертуар и хорошо спеть то, что можешь!
— Как можно сейчас добиться успеха в опере (умолчу о современной эстраде)? С одной стороны, успех — это талант, с другой — деньги, связи, интриги?
— Я не думаю. Во‑первых, надо, конечно, чтобы Бог тебе дал голос. Во‑вторых, чтобы дал ум. Успех — это голос, голова, таланта хоть немножко… и на 99% работоспособность. Никакой лени. А связи, «блат» — это не для оперы, это для того, чтоб из-под прилавка тебе дали колбасу, как в советское время. Хотя, что говорить, и такие артисты есть — но этот путь нечестен, так поступать неправильно. Да это просто преступление против того, что дала тебе природа!
— Вы не хотели бы петь в жанре эстрадной песни, как Муслим Магомаев?
— Почему, я пою эстрадные песни. Для оперного артиста ничего ужасного в этом нет. Пел и Энрико Карузо, величайший оперный певец, и Джильи, и Марио Ланца… Кого ни возьми, все пели эстрадную песню. Ведь даже неаполитанские песни — это легкий жанр. Но эстраду надо петь правильно — не визжать, как у нас принято, а петь настоящим полным голосом! Тогда и песня звучит, и ты своему голосу ущерба не делаешь. Ведь микрофон и легкий жанр голос могут победить. Когда ты привыкаешь петь только в микрофон, то привыкаешь к этой акустике, у тебя теряется опора на дыхание. Тут надо быть очень аккуратным. И очень уверенным в технике, в том, что делаешь. Разбрасываться — нельзя.
— Какую еще музыку, кроме оперной и хорошей эстрадной, любите?
— Мне, понятное дело, очень нравится джаз и симфоническая музыка. Хоровое церковное пение тоже — да кому оно не нравится! Чесноков, Рахманинов… много можно перечислять.
— О, конечно. Еще очень люблю фольклорную музыку. Да мне ничто не чуждо, если это будет хорошая и правильная музыка — от Бога… Не люблю только, когда кричат непонятно о чем, — это кошмар, который нас разрушает, а не созидает.
— Как встречаете Рождество? Выступаете на рождественских концертах?
— Самое главное — хорошо бы вернуться в страну к Рождеству, потому что такой загруженный график! Каждый день расписан… Но в Сочельник мы, конечно, садимся дома всей семьей и выпиваем по стакану… хорошей воды с газом! Я ж человек непьющий, пью только воду. Мне всегда легко встречать Новый год… прямо забавно смотреть, как утром все такие тяжелые ходят.
— Расскажите немного о своих благотворительных концертах.
— Да, я всегда участвую в благотворительности, в церковных мероприятиях. Но не особо это рекламирую. Вот пел в сентябрьский день памяти святого Александра Невского в Митрополичьем саду Александро-Невской лавры. Был огромный концерт прямо под открытым небом.
— А как же голос?!
— А я его так и берегу: на воздухе пою, пью воду со льдом, хожу без шарфа. Меня же сам епископ Назарий пригласил там спеть. Владыка, кстати, мой земляк и хороший друг. Я ведь дружу с нашими священниками, пою с епархиальным хором духовенства, знаю нашу Церковь. Меня даже наградили несколькими церковными орденами, в их числе — орденом апостола Андрея Первозванного!.. Но в храм я хожу не за орденами, конечно… Вообще, в церкви люблю быть так, чтобы никто меня не знал и не видел, а приход мой — в храме Смоленской иконы Божией Матери, где служит отец Виктор Московский. Я обычно аккуратненько обхожу нашу церковь и гвоздиком открываю одну боковую дверь, тихо захожу… знаю, где зайти так, чтобы помолиться без всех…
— Надо понимать, что я родился на Украине. А Западная Украина — это особое место, где не смогли убить ни веру, ни культуру. Меня крестили, я своего сына крестил. У нас на Буковине (я из Черновцов, Прикарпатье) до сих пор живо множество церковных традиций, вокруг храмовых праздников строится весь семейный быт. Я пел в церковном хоре, да что говорить, я и по деревням пел и играл. И сейчас играю. А на Рождество пел колядки, всю ночь ходил-колядовал с гармошкой, с аккордеоном. У нас, на Западной Украине, «ходят со звездой», колядуют по-настоящему, до сих пор эта традиция сохранилась.
— А сейчас в вашей семье сохраняются эти традиции?
— Да, и сегодня все православные праздники наша семья отмечает, мы все вместе идем на службу в храм. Если я в такой день далеко от Родины, и даже в неправославной стране, — я нахожу храм, ставлю там свечу и молюсь. Бог-то на нас везде смотрит. Считаю, что без веры в Бога нельзя жить на этой земле. И без веры в себя, доверия к отцу, уважения к матери. Без любви нельзя жить! Любовь есть Бог, а Бог есть Любовь — и это не просто привычные слова! С утра не помолился — не пошел на работу. Проснулся, открыл глаза, сказал: «Господи, спасибо, что я живой и могу открыть эти глаза, ведь другие не могут!» Человеку очень мало надо, особенно мне. Я же работаю артистом на этой земле, так вот, когда меня спрашивают, каков ваш райдер (так называется список необходимого для гастролей), я говорю: «Если дадите стакан воды — хорошо. А не дадите — я сам найду этот стакан и кран с водой».
— Да вы аскет!
— Правда, так и есть. Мне ничего не надо. Самое главное — чтоб все вокруг были живы-здоровы, уважали друг друга и чтоб все было хорошо. Но это надо еще заслужить, живя праведно, по справедливости.
— Неужели молитесь перед выходом на сцену?
— Всегда! Даже если надо спеть половину ноты, я перед этим молюсь. Перекрещусь — и вперед. Без креста я не выхожу на сцену никогда.
Вот утром, еще не выпив свой стакан воды, — я иду в угол, к образам, помолился перед рабочим днем, сказал свое «спасибо» Богу — и дальше все нормально. Это не самовнушение, это вера. Я по-настоящему верю, я знаю, что Бог есть. И поэтому уважаю своих родных и близких и все вокруг — то, что есть на земле.
— Наверно, свои опасности для души есть во многих профессиях. И согласитесь, у оперного певца — особая опасность поддаться тщеславию. Только мне кажется, что для творческого человека похвала важна психологически. Как не перейти грань между необходимостью и болезненной страстью?
— О, меня эта бацилла — звездная болезнь — не затронула. Потому что я родился в селе и мои замечательные родители привили мне такой хороший иммунитет от этого ужаса, что его хватит вперед на многие поколения. Конечно, я иногда замечаю желание комплимента и в других, и в себе, но это все от лукавого, если называть вещи своими именами.
Похвала — что? Любому человеку она приятна. Ребеночек радуется, жена улыбается комплиментам. Но то, что тебе внутренне нужно одобрение, еще не значит, что ты можешь это в себе культивировать. Это все напускное, это все суета сует. Надо иметь очень сильный самоконтроль и не думать, что ты тут самый главный на свете — ты должен быть нормальным, земным, верить в то, во что веришь, и, еще раз говорю, верить в себя.
— Известно, что в оперной среде присутствует дух соперничества. В свое время Пласидо Доминго спел Отелло — и Паваротти решил тоже спеть эту партию, хотя для этого ему пришлось изменить свою манеру исполнения. Случаются ли у вас такие ситуации «соревнования»?
— Скажу честно: я даю себе здравый отчет о своем голосе. Понимаю, что петь, когда петь и почему петь. Чтобы быть настоящим певцом, необходимо правильно подбирать репертуар. Если этот человек может петь такое, а я не могу — я и не хочу этого петь, потому что знаю возможности моего голоса.
Не буду я заниматься этой ерундой, потому что Господь уже нас всех поставил на свои места, каждому дал кусок земли, глоток воздуха и профессию. Такое отношение к репертуару, к деньгам — это жадность! Когда ты хочешь кому-то показать свои возможности, набираешь еще и еще партии — ты смешишь всех вокруг. Что против ветра плеваться, сам на себя попадешь. Доказывать надо другие вещи: что ты очень правильно можешь подобрать репертуар и хорошо спеть то, что можешь!
— Как можно сейчас добиться успеха в опере (умолчу о современной эстраде)? С одной стороны, успех — это талант, с другой — деньги, связи, интриги?
— Я не думаю. Во‑первых, надо, конечно, чтобы Бог тебе дал голос. Во‑вторых, чтобы дал ум. Успех — это голос, голова, таланта хоть немножко… и на 99% работоспособность. Никакой лени. А связи, «блат» — это не для оперы, это для того, чтоб из-под прилавка тебе дали колбасу, как в советское время. Хотя, что говорить, и такие артисты есть — но этот путь нечестен, так поступать неправильно. Да это просто преступление против того, что дала тебе природа!
Таких певцов и зрители быстро оценивают «по заслугам». Уж опера — такой жанр, где надо иметь голос, да еще быть и драматическим актером. Артистом. Музыкантом! Голос-то есть и у быка… Для оперы надо много потрудиться.
— Вы не хотели бы петь в жанре эстрадной песни, как Муслим Магомаев?
— Почему, я пою эстрадные песни. Для оперного артиста ничего ужасного в этом нет. Пел и Энрико Карузо, величайший оперный певец, и Джильи, и Марио Ланца… Кого ни возьми, все пели эстрадную песню. Ведь даже неаполитанские песни — это легкий жанр. Но эстраду надо петь правильно — не визжать, как у нас принято, а петь настоящим полным голосом! Тогда и песня звучит, и ты своему голосу ущерба не делаешь. Ведь микрофон и легкий жанр голос могут победить. Когда ты привыкаешь петь только в микрофон, то привыкаешь к этой акустике, у тебя теряется опора на дыхание. Тут надо быть очень аккуратным. И очень уверенным в технике, в том, что делаешь. Разбрасываться — нельзя.
— Какую еще музыку, кроме оперной и хорошей эстрадной, любите?
— Мне, понятное дело, очень нравится джаз и симфоническая музыка. Хоровое церковное пение тоже — да кому оно не нравится! Чесноков, Рахманинов… много можно перечислять.
— А знаменное пение?
— О, конечно. Еще очень люблю фольклорную музыку. Да мне ничто не чуждо, если это будет хорошая и правильная музыка — от Бога… Не люблю только, когда кричат непонятно о чем, — это кошмар, который нас разрушает, а не созидает.
— Как встречаете Рождество? Выступаете на рождественских концертах?
— Самое главное — хорошо бы вернуться в страну к Рождеству, потому что такой загруженный график! Каждый день расписан… Но в Сочельник мы, конечно, садимся дома всей семьей и выпиваем по стакану… хорошей воды с газом! Я ж человек непьющий, пью только воду. Мне всегда легко встречать Новый год… прямо забавно смотреть, как утром все такие тяжелые ходят.
— Расскажите немного о своих благотворительных концертах.
— Да, я всегда участвую в благотворительности, в церковных мероприятиях. Но не особо это рекламирую. Вот пел в сентябрьский день памяти святого Александра Невского в Митрополичьем саду Александро-Невской лавры. Был огромный концерт прямо под открытым небом.
Василий Герелло на концерте в Митрополичьем саду Александро-Невской лавры в день перенесения мощей святого благоверного князя Александра Невского, 12 сентября 2013 года
— А как же голос?!
— А я его так и берегу: на воздухе пою, пью воду со льдом, хожу без шарфа. Меня же сам епископ Назарий пригласил там спеть. Владыка, кстати, мой земляк и хороший друг. Я ведь дружу с нашими священниками, пою с епархиальным хором духовенства, знаю нашу Церковь. Меня даже наградили несколькими церковными орденами, в их числе — орденом апостола Андрея Первозванного!.. Но в храм я хожу не за орденами, конечно… Вообще, в церкви люблю быть так, чтобы никто меня не знал и не видел, а приход мой — в храме Смоленской иконы Божией Матери, где служит отец Виктор Московский. Я обычно аккуратненько обхожу нашу церковь и гвоздиком открываю одну боковую дверь, тихо захожу… знаю, где зайти так, чтобы помолиться без всех…
Беседовала Яна Сенькина
Василий Георгиевич Герелло — народный артист России, лауреат российских и международных конкурсов (в частности, Всемирного конкурса оперных певцов BBC (1993) и высшей театральной премии Санкт-Петербурга «Золотой софит» (1999)) — родился в Черновицкой области (Украина). Учился в Черновицком музыкальном училище, в 1991 году окончил Ленинградскую консерваторию им. П. И. Чайковского в классе Н. А. Серваль. Студентом IV курса прошел прослушивание у Валерия Гергиева, принявшего его в труппу Мариинского театра. Дебютировал в роли Валентина («Фауст»); студентом дебютировал на зарубежной сцене (Амстердамская опера) с партией Фигаро («Севильский цирюльник»). В репертуаре певца — не один десяток партий, множество выступлений в крупнейших оперных театрах мира, а в глоссарии — пять языков.