Великой странствующей душе
1 апреля 2013 года — 140 лет
со дня рождения С. В. Рахманинова
Рахманинов, которого часто называют «самым русским композитором», был удивительно цельной личностью и, несмотря на кажущийся консерватизм, создал в музыке собственный стиль. Верность своему чувству составляла особое достоинство его музыки.. Видимо, поэтому пронзительная красота непостижимо наполняет даже те его произведения, в которых композитор выплескивает свою горечь или нравственную тошноту.
со дня рождения С. В. Рахманинова
Рахманинов, которого часто называют «самым русским композитором», был удивительно цельной личностью и, несмотря на кажущийся консерватизм, создал в музыке собственный стиль. Верность своему чувству составляла особое достоинство его музыки.. Видимо, поэтому пронзительная красота непостижимо наполняет даже те его произведения, в которых композитор выплескивает свою горечь или нравственную тошноту.
Раздел: Имена
1 апреля 2013 года — 140 лет со дня рождения С. В. Рахманинова Рахманинов, которого часто называют «самым русским композитором», был удивительно цельной личностью и, несмотря на кажущийся консерватизм, создал в музыке собственный стиль. Верность своему чувству составляла особое достоинство его музыки.. Видимо, поэтому пронзительная красота непостижимо наполняет даже те его произведения, в которых композитор выплескивает свою горечь или нравственную тошноту.
География души
Детские впечатления Рахманинова так или иначе были связаны с музыкой, в том числе с духовной. Мать, отец и дед композитора прекрасно играли на фортепиано, сестра Елена великолепно пела, а религиозная бабушка по линии матери, единственный верный друг детства, часто посещала с любимым внуком православные храмы, благодаря чему тот слушал лучшие церковные хоры Санкт-Петербурга. Только ради внука бабушка ненадолго купила усадьбу Борисово, где Рахманинов, не стесняемый ничем, провел три счастливейших месяца своего детства, любуясь природой, слушая звон колоколов соседнего Новгорода и выезжая с бабушкой на службы в находившийся рядом монастырь.
Николай Бердяев утверждал, что существует отнюдь не случайная связь между географией как таковой и географией души. Безграничные дали русских равнин и красота природы определяют образ русской души, ее склад, ее широту, ее духовный радикализм, наконец. А ведь основы мироощущения закладываются еще в детстве. И не случайно в дальнейшем, изучая особенности музыкального стиля Рахманинова, музыковеды отметят и «колокольность» его музыки, и широту его музыкальной мысли, и постепенное, плавное развитие мелодии, свойственное русским духовным произведениям.
Конечно, бабушку, которая во всем потакала своему проказливому внуку, трудно назвать наставницей. Были у Рахманинова учителя и «посолиднее» — строгая мать Любовь Петровна и Анна Дмитриевна Орнатская, — первые преподаватели музыки, а также Николай Сергеевич Зверев — выдающийся русский педагог, который позже взял юного Рахманинова к себе в дом на полный пансион и ни копейки не брал за уроки. В Московской консерватории у Сергея Васильевича были и маститые учителя по композиции и полифонии… Но именно к бабушке приехал Рахманинов лечить депрессию, которая охватила его после провала Первой симфонии.
Обеспокоенные состоянием Сергея Васильевича, друзья и родственники обратились тогда с просьбой к Льву Толстому поддержать молодого композитора. Можно лишь представить, что значила эта встреча для Рахманинова, выбравшего эпиграфом к своей Первой симфонии те же слова, что и Толстой для «Анны Карениной»: «Мне отмщение, Аз воздам»… Далее мнения исследователей расходятся. По одним сведениям, Толстой буквально возродил Рахманинова к жизни, по другим — сперва сказал несколько банально-любезных фраз, а затем принялся ругать Пушкина, и Лермонтова, и Бетховена. Досталось и самому Рахманинову, который больше не бывал у Толстого, хотя тот и пытался извиниться, ссылаясь на старость.
Предполагают, что от депрессии композитора излечил доктор Николай Владимирович Даль — русский психотерапевт, оккультист и гипнотизер. Однако вызывает сомнение, действительно ли тяжелое состояние Рахманинова так затянулось, ведь три года — срок неслыханный для здоровой, активной и жизнерадостной натуры. (А по воспоминаниям близких родственников, Сергей Васильевич был именно таким.) Судите сами: Даль вел с Рахманиновым спокойные беседы и внушал ему, что тот напишет прекрасный фортепианный концерт. И композитор, действительно, создал одно из самых прекрасных своих произведений — Второй фортепианный концерт — и посвятил его… красивой дочери своего лечащего врача. Чуть позже, правда, под влиянием официально нареченной невесты, он изменил решение и переписал посвящение, адресовав его уже самому доктору Далю.
А невестой Рахманинова была его кузина Наталья Сатина. Сатины опекали Рахманинова в годы его учебы, избавив тем самым от серьезных материальных затруднений. (Отец Сергея Васильевича за 10 лет промотал все свое состояние и несколько имений жены, полученных ею в приданое, и оставил семью без средств к существованию.) Рахманинов любил Сатиных и пользовался взаимностью всех членов этой семьи. Церковь, запрещающая браки между родственниками до четвертого колена, не давала разрешения на этот союз, и чувства молодых людей подверглись длительному испытанию. Но в апреле 1902 года Рахманиновы венчались в полковой церкви, подав одновременно прошение на высочайшее имя об узаконении брака. Государь дал согласие. Это был крепкий союз.
География творчества
Перед женитьбой Сергей Васильевич трудился над романсами (соч. 21), которые приоткрывают завесу тайны над переживаниями великой души, чистой, наполненной правдой, любовью к людям. В вокальном наследии композитора встречаются и произведения, написанные на духовные тексты: «Христос воскресе» (соч. 26) и «Из Евангелия от Иоанна». Поводом к созданию последнего послужило намерение издателя Петра Ивановича Юргенсона выпустить в 1914 году альбом в пользу воинов, сражающихся на фронтах Первой мировой войны. Для этого альбома Рахманинов и положил на музыку слова, олицетворяющие человеческое благородство: «Нет больше той любви, как если кто положит душу свою за друзей своих».
Начало XX века принесло композитору личное счастье и множество творческих планов и предложений. В этот плодотворный период Рахманинов написал Литургию св. Иоанна Златоуста (1910), которую церковные власти, однако, раскритиковали за «модернистский дух» и запретили исполнять за богослужением. А в конце 1913 и 1915 годов Рахманинов создал два своих самых любимых произведения — поэму «Колокола» на стихи Эдгара Алана По (в переводе Бальмонта) и Всенощное бдение. Если «Колокола» не были оценены по достоинству ни прессой, ни публикой, то написанное меньше чем за две недели Всенощное бдение очень быстро поставило Сергея Васильевича в первые ряды русских духовных композиторов. «В этом сочинении, — писал композитор, — я больше всего любил один кусок (…) из пятого гимна „Ныне отпущаеши раба Твоего, Владыко, с миром“… (Лк. 2, 29). Я бы хотел, чтобы его исполнили на моих похоронах». Близкие Рахманинова вспоминали, что, умирая, он спросил, слышат ли они, как во дворе поют его «Всенощную»…
Сергей Васильевич часто думал о смерти. Из шести детей в семействе Рахманиновых остались в живых только двое, а сам композитор трижды был на грани жизни и смерти: в детстве он перенес дифтерит, в юности — малярию, осложнившуюся воспалением мозга, а во время эмиграции в Америку — жестокую «испанку» (которой переболели и две его дочери, Ирина и Татьяна). Поэтому нет ничего удивительного в том, что в своих сочинениях он касался темы смерти и Страшного суда. Именно об этом (а также о борьбе добра и зла) повествуют некоторые «дьявольские» произведения композитора. Такова, например, «Рапсодия на тему Паганини» (1934), в которой Рахманинов думал «Оживить легенду о Паганини, продавшем душу нечистой силе за совершенство в искусстве, а также за женщину». Музыка Рапсодии передает и раскаты дьявольского хохота, и разгул нечисти; здесь есть даже фанфарная тема, которая до боли напоминает патриотические песни эпохи радостного советского идиотизма (той поры, когда русский народ уничтожали под звуки веселых песен о свободе). Таковы и «Симфонические танцы», последнее произведение композитора, где после двенадцати ударов курантов, торжества злых духов и демонической пляски начнется яростная схватка добра со злом, не имеющая аналогов в музыкальной литературе. И как бы страшно ни звучала борьба, победа жизни над смертью, выраженная темой, взятой из девятого песнопения Всенощной «Благословен еси Господи», будет неоспоримой.
География изгнания
Еще во время революции 1905 года Рахманинов был потрясен насилием, которое творилось повсюду в России под влиянием слепого разрушительного инстинкта. Через 12 лет, когда он близко столкнулся с людьми, взявшими в свои руки судьбу русского народа и всей страны, он ясно понял, что «это начало конца — конца, который наполнит действительность ужасами». Неожиданную помощь (приглашение Рахманинова на гастроли в Швецию — страну, не затронутую войной), которую получила в сложнейшей ситуации семья композитора, Сергей Васильевич называл не иначе, как «волей Провидения». В ноябре 1917‑го семья Рахманиновых, оставив большевикам, помимо денежного состояния, поместья и квартиры, все рукописи (опубликованные и неопубликованные), одной из последних легально уехала из России.
Незадолго до революции Рахманинов стал много выступать как пианист и в эмиграции сделал ставку именно на свой исполнительский талант. Перебравшись из Швеции в Америку, где ему создали идеальные условия для творчества, Рахманинов стал играть музыку, которая пользовалась спросом, и, к счастью, желания его слушателей совпадали с его собственными. С тех пор пианист в нем стал мешать композитору, композитор — пианисту, а дирижер — обоим. Возможно, поэтому Сергей Васильевич так мало сочинял в эмиграции. Хотя, конечно, сказалась и тоска по России.
Рахманинов умер в 1943 году в Беверли-Хиллз, не дожив три дня до своего 70‑летия, и был похоронен на кладбище Кенсико в городке Валхалла, штат Нью-Йорк. Только после его смерти стало известно, скольким людям в отчаянном положении он протянул руку помощи, скольких спас от голода, дал возможность получить образование. Например, он оказывал финансовую поддержку конструктору Игорю Сикорскому, благодаря которой было завершено создание вертолета, в голодные годы слал посылки актерам Московского Художественного театра…
Мы не знаем точно, как именно понимал Бога Рахманинов. Знаем только, что он умел любить, что у него были идеалы, которым он не изменял. В противном случае его музыка не находила бы отклика в сердцах слушателей. Иначе не ответил бы он в 1933 году брюссельскому журналисту: «Своим дарованием я обязан Богу, только Ему одному. Без него я ничто».
Иногда у могилы Рахманинова находят записки. Вот одна из них: «Великой странствующей душе. Пусть утешит она тех, кто слушает ее. Пусть услышат тебя люди на земле».
Светлана Никитина