В поисках смысла

Понять богов

Рационализм — не просто «визитная карточка», но сама природа европейской цивилизации, ее великое достижение и одновременно тяжкая ноша. Для рационального типа сознания нет предметов, обладающих «иммунитетом» от испытаний разумом: если «всё разумно», то, что не выдержало научного взгляда, лишается права быть.

Зачем европейцу доказательства? Слово «европеец» здесь ключевое: только в европейской цивилизации поиск рациональных аргументов в пользу существования Бога стал особой богословской и философской задачей. Античный поиск был подхвачен средневековыми теологами и — вплоть до настоящего момента — является предметом споров… Древние эллины, с которых начинается история европейской науки, создали рациональную картину ойкумены — Космоса, населенного богами и людьми. Такой способ мышления, требующий ясного и отчетливого взгляда на мир, распределения всего существующего по категориям и классам, получил наивысшее выражение в знаменитом принципе французского философа XVII века Рене Декарта: «мыслю, следовательно, существую» («cogito ergo sum»). Носителю такого мировоззрения мало было доверять Богу — он хотел понять Его.

Неудивительно, что предметом рационального осмысления становится и сфера божественного. Уже в первые века своего существования древнегреческая цивилизация обнаружила вопиющее несоответствие между теми образами богов, которые она узнавала из олимпийской религии и эпических творений Гомера (VIII век до н. э.) и Гесиода (VIII–VII века до н. э.), и этическими требованиями гражданского образа жизни эллинов.

Существование полиса — а полисы к VI веку до н. э. уже вовсю формировались — опиралось на коллективизм, «чувство локтя» и здравомыслие граждан. Стремление к подвигу ради славы, к самоутверждению ценой других начинает расцениваться негативно. Но именно таковы эгоистичные боги и герои эпических поэтов. И уже на заре эллинской цивилизации Гесиод говорит, что Зевс благодаря богине Дике («Правда») все дела приводит к справедливому результату. Это утверждение становится базой для греческого благочестия, но не избавляет ни Гомера, ни Гесиода от критиков.

Ранние античные мыслители начинают предлагать различные «теологические проекты». Писатель Теаген (529–522 годы до н. э.) считал, что эпические поэты «зашифровали» в образах богов природные стихии. Философ Ксенофан (570–475 годы до н. э.) утверждал, что многобожие и чрезмерная «человекоподобность» богов противоречат здравому рассудку, и предлагал мыслить божество как некую всезнающую и совершенную силу, охватывающую весь Космос. В V веке до н. э. появляются настоя­щие религиозные скептики вроде философа-софиста Протагора (490–420 до н. э.), предпочитающие не высказываться о существовании или несуществовании богов.

Оправдать богов

Великие мыслители IV века до н. э. — Платон и Аристотель — предложат «философские» концепции богов. С их точки зрения боги — это высшие начала мироздания, разумно управляющие им. Их существование очевидно и для разума, и для нравственного чувства; целесообразно устроенное ими мироздание должно стать образцом для жизни людей. И хотя «философские теологии» Платона и Аристотеля противоречили народной религии эллинов, опирающейся на традицию почитания олимпийских богов, они не ставили существование высших сил под вопрос.

Но уже следующее поколение философов начинает задаваться вопросом, не несут ли боги ответственность за зло, существующее в мире. Едва ли этот факт свидетельствует о снижении «градуса религиозности» в античном мире. Скорее, проблема доказательств бытия Божия, как и вопрос о теодицее (оправдании богов за наличие зла), были вызваны «культурным шоком» от разрушения того мира, в котором жил античный грек. Из гражданина свободного государства он превращался в подданного эллинистических монархов. А «страстные» и эгоистичные боги гомеровского эпоса, казалось, вернулись на землю — в облике Александ­ра Македонского и его всевозможных обожествленных преемников.

Подобный «культурный шок» переживет и римский мир в начале V века н. э., когда Западная империя станет рушиться под ударами вандалов и готов. Именно тогда из-под пера Августина Блаженного появятся трактаты, в которых темы теодицеи и доказательств бытия Бога окажутся тесно переплетены между собой.

Врожденное знание

Первую реакцию на изменения, произошедшие в античном мире, дают нам философы школ Эпикура (эпикурейцы) и Зенона Китийского (стоики). У эпикурейцев вопрос о существовании богов был напрямую связан с терапией фобий, мешающих беспечальной жизни подлинного мудреца. Постоянные войны, сопровождавшиеся многочисленными жертвами, возникновением и гибелью целых империй, вновь сделали актуальным вопрос о судьбе. Неуверенность в будущем не позволяет сосредоточиться на самосовершенствовании в настоящем. Поскольку, согласно народной религии, судьбой распоряжаются боги, страх перед их переменчивой волей вновь становится актуален.


Эпикур был решительно против любых иррациональных страхов, в том числе страхов перед богами. Его рассуждение довольно просто: боги, согласно здравому рассудку, должны быть благи и всемогущи. Однако мы видим вокруг себя зло. Первое, что это может означать, — богов на самом деле нет. Но Эпикур не сомневается в их существовании. Основанием для этой уверенности выступает тот факт, что все люди от рождения имеют представление о высшем существе. Если по отдельности мы способны заблуждаться, полагает Эпикур, то все вместе ошибиться не можем. (Не будем искать противоречий в словах античного мыслителя: в те времена представление о сущест­вовании богов действительно могло считаться врожденным.) Второй возможный вывод — если боги существуют, значит, мы неправильно определили их природу. Быть может, они злы? Конечно же, нет: боги совершенны, а зло не принадлежит к числу совершенств. Тогда Эпикур предполагает, что возможен лишь один ответ: боги существуют, но никак не воздействуют на наш мир. Они пребывают в вечном состоянии блаженного созерцания истины в пространствах между мирами (Эпикур утверждал, что космосов, подобных нашему, множество), являя собой образцы для мудрых мужей.

Эпикур получил прозвище безбожника (греч. «атеист»), потому что не верил то, что боги воздействуют на нашу жизнь. Если мы от богов не зависим, значит, не нужно им поклоняться. Но поклонение богам казалось настолько естественным и необходимым в то время, что отказ от него воспринимался как кощунство и свидетельствовал об отсутствии гражданского сознания.

Эпикурейская «теология», казалось бы, не могла оказать заметного влияния на последующие представления о богах. Однако вера Эпикура во врожденность знания о боге предвосхищала и знаменитый принцип Тертуллиана (II–III вв.), говорившего, что всякая душа от рождения христианка, и рассуждения святого Ансельма Кентерберийского (1033–1109) о «глупце», который, отрицая существование Бога, уже имеет в своем сердце знание о нем.

Совершенство мира — совершенство Создателя

Теология, разработанная в школе Зенона-стоика, еще ближе к будущим образцам христианской мысли. Принципиальные монотеисты, стоики утверждали, что Бог — это сам Космос: одушевленный живой организм, внутренним началом которого является божественный Дух, или Логос. Повсюду присутствующий и везде проявляющий свою разумную природу, этот Логос является Промыслом, направляющим космическую жизнь. В человеке также присутствует частичка Логоса, благодаря ей он способен к разумению и к доб­родетельному выбору.

Стоики создали целую серию доказательств бытия Божия, среди которых есть образчики для большинства аргументов, созданных в Средние века. Отметим здесь, что попытка рационально доказать наличие Высшего существа представляет собой способ познания Его Природы. Апеллируя к разуму, мы «испытываем» Первопричину мира на ее рациональность и целесообразность: именно за счет этого к религиозному опыту становится причастно самое существенное в человеке — его разум.

Большинство стоических доказательств относятся к числу тех, которые в дальнейшем будут называть «апостериорными» (выводимыми из опыта). Так, красоту и математическую выверенность движений небесных светил стоики считали проявлением вселенского разума, их направляющего. Грандиозный размах природных стихий являлся для них свидетельством о божественной воле. Преизо­билие благ, которыми может воспользоваться человеческий род, подсказывало, что мир «приуготовлен» для пребывания в нем разумных существ.

У стоиков есть и доказательство, которое можно отнести к числу «априорных» (то есть до-опытных, врожденных нашему разуму). Звучит оно так: «То, у чего есть разум, лучше того, у чего его нет. Мир лучше человека. Следовательно, мир обладает [превосходящим человека] разумом» (Цицерон. О природе богов). Этот аргумент основывается на идее, что целое больше суммы своих частей и обладает свойствами, превосходящими свойства своих элементов.

Таким образом, стоический бог — предельно рационален. Он бесстрастно руководит прекрасным и совершенным Целым, беспрестанно создавая из косной материи богатство космической жизни, безошибочно пред-зная будущее своего творения. Именно здесь — самое уязвимое место стоической теологии: в сущности она не религиозна, то есть не предполагет связи с божеством, что могло бы дать утешение и обетование в подлинной полноте смысла этих слов.

Религиозному мировоззрению нужно еще и чувство, «страсть», порождающая уверенность в собственной правоте, — всё то, что придет в римский мир с христианством. И поэтому созданные эллинским миром теологии и теодицеи уходят в прошлое. Однако не исчезают вовсе. Ибо и христианская цивилизация возвращается к теме рациональных аргументов в пользу существования Высшего Начала. Для чего? Всё для того же: чтобы придать смысл всему существующему и объяснить встречающуюся в мироздании бессмыслицу, понять источник добра и красоты и в то же время «оправдать» зло и несовершенство.