У тюрьмы не женское лицо
У слабого пола своя специфика «сидения». И программа реабилитации для него требуется особая. Подобную программу разработала церковный миссионер Лариса Василенко. В том числе благодаря этой программе женская рецидивная преступность в Петербурге пошла на спад.
Раздел: Острый угол
Лариса Петровна Василенко — тюремный миссионер, психолог, автор нескольких книг по реабилитации заключенных. В 1995 году по благословению митрополита Санкт-Петербургского и Ладожского Владимира (КОТЛЯРОВА) создала благотворительный фонд «Возвращение», который осуществляет миссионерское служение в СИЗО и колониях¸ занимается сбором посылок для заключенных, привлекает в тюрьмы медиков-специалистов различного профиля. На протяжении многих лет Лариса Василенко выпускает газету «Сестры» — единственное в России издание для женщин, временно оказавшихся в неволе.
Не слабый и не прекрасный
— Когда я впервые вышла на территорию женской колонии, у меня возникло ощущение, что я в зоопарке и вокруг ходят львы, — вспоминает Лариса. — Я раньше не могла себе представить женщину — хулиганку, преступницу. Мне они показались какими-то изувеченными, изуродованными. У них были перекошенные лица, озлобленные, острые глаза. Женщины вокруг меня ходили и скрежетали зубами. Я спиной попятилась и юркнула в храм. Долго потом одна без сопровождающего не ходила. Так было страшно.Заключенных женской колонии слабым и прекрасным полом назвать трудно. Как ни парадоксально, именно в женской тюрьме больше жестокости — делится многолетними наблюдениями Лариса Василенко. Женщины более, чем мужчины, подвержены страстям: зависти, ревности, лукавству, злословию. Оказавшись на три-пять-восемь и более лет в замкнутом пространстве колонии под постоянным присмотром других людей, без малейшей возможности уединиться, они страдают психологически. Отсюда много ссор, издевательств и агрессии, уныния и депрессий, попыток суицида. Чтобы выжить, заключенные объединяются в тюремные «семьи» — от двух до десяти человек, — называемые «однохлебками». Внутри «семей» делят передачки, защищают своих. В каждой «семье» свой лидер.
Есть женщины, которые держатся в одиночку. Есть «половинки» — содомские пары. Официально такие отношения запрещены и наказываются администрацией, но сами заключенные относятся к ним нейтрально.
Травля «крыс»
В женской колонии нет «присяги», «приема новичков», «прописки» и других жестокостей мужской тюремной субкультуры. Но и здесь свои законы. Например, принято презирать и травить детоубийц (женщин, сделавших аборты, таковыми здесь не считают). Крайне жестоко наказывают «крыс» — тех, кто ворует у сокамерниц вещи и продукты. В тюремном меню нет сладкого, поэтому среди заключенных процветает воровство шоколадок, печенья и других вкусностей. Не жалуют в женской колонии доносчиков и нерях, не соблюдающих правила личной гигиены. Навещают женщин и шлют им посылки гораздо реже, чем мужчинам. Поэтому положение заключенной в значительной степени определяется ее материальным статусом: получает она передачи с воли или нет.Женщины тяжелее, чем мужчины, переносят изоляцию от общества и семьи, кто-то тоскует по детям. В колонии они быстрее, чем мужчины, деградируют и перестают себя уважать. Их труднее потом «вернуть» в общество. Среди «сиделиц» немало таких, кто в силу женской впечатлительности романтизирует преступную субкультуру или обладает криминальным мышлением — это превращает подобных женщин в рецидивисток.
— Преподавала я Закон Божий в женской колонии, — вспоминает Лариса Василенко. — И спустя некоторое время встретила одну свою ученицу на Невском. Она отсидела за мелкие кражи в общей сложности 25 лет. Узнала меня, поздоровалась. Говорит: «Я освободилась! Уже не ворую! Сына своего нашла, мне комнату дало государство, я сейчас документы оформляю. Ой, а сумочка-то у вас не застегнута!» Я думаю: «Вот это профессионализм!» Но поверила, что она исправилась.
Факт
Часто осужденную женщину лишают родительских прав. Если нет родственников, которые могут взять ее детей под опеку, их отправляют в детский дом. В случае их усыновления отсидевшая мать может больше никогда не увидеть своих детей.В церковь не пойдем!
Лариса Василенко — одна из очень немногих женщин — тюремных миссионеров Петербурга. Она убеждена: несмотря на то, что криминогенная среда многих отпугивает, в женской колонии нужны именно миссионерки. Лариса занимается этим служением двадцать лет. Статная, красивая, хоть на лице практически нет косметики, собранная, с ровным приглушенным голосом, «цепляет» сочетанием внутренней силы и внешнего спокойствия и простоты. Лариса тщательно подбирает каждое слово: привыкла, что изощренным умом женщины-заключенные ловят ее на каждом шагу, чтобы использовать сказанное в своих целях.Она считает, что самая большая ошибка миссионеров — проповедовать в женских тюрьмах на общие темы. Разговоры о Боге, таинствах (а некоторые умудряются и историю Церкви изложить) не трогают заключенных. Для них Бог где-то там, далеко на небе. А они — среди изгоев общества: ведь часто бывает, что и родители, и муж (сожитель) перестают им даже писать. Если на воле женщину ждут, заключение и реабилитация проходят для нее гораздо легче, но такое случается нечасто.
— Я пробовала много методик и поняла, что самое эффективное — проявлять заботу и находиться в постоянном творческом диалоге, — делится Лариса Петровна. — Захожу в отряды, здороваюсь с женщинами. Они мне говорят: «А мы в вашу церковь всё равно не пойдем». А я говорю: «Ой, девочки, окошечко у вас не заклеено. Дует, наверное, осень уже. Давайте найдем какую-то ветошь, бумагу и заклеим ваши окна». А они мне: «Мы всё равно в Бога-то не верим». А я им: «Одеяла у вас не холодные? А передачки родственники высылают?» — «Высылают» — «А вы делитесь?» — «Да делимся мы»… И они добреют. Про Бога я ни одного слова не сказала, но половина из них потом ко мне пришли.
Верю в подушку
В 1990-е годы в женской колонии по сто человек принимали Крещение, но за посещение службы заключенные могли устроить сокамернице темную. Поэтому веру часто исповедовали «до крови». Сегодня открытых гонений на верующих в колонии нет. Однако постоянно посещают тюремный храм немногие. Из полутора тысяч заключенных на праздничных службах бывает около 50 человек, а ядро тюремного прихода — 10–15 человек.
— Многие скрывают свою веру, — говорит Лариса Василенко. — Если заключенная объявит, что она верующая, то при малейшей ошибке ее начинают попрекать: ты же верующая, как ты могла так сказать (или сделать)! На ее вере спекулируют. Поэтому есть такое понятие в колонии: «я верю в подушку», то есть тайно. Пошепчется она в подушку, почитает молитвы, но никто об этом знать не будет. Таких много.
Почти ежемесячно одна из прихожанок храма освобождается, но на ее место «заступает» другая. В тюрьме Господь присутствует ощутимо и может изменить человека в один момент.
— Одна женщина настолько гордилась, что она профессиональный вор, что под челкой на лбу выколола: «вор», — вспоминает Лариса Василенко. — А я однажды говорю: «У тебя родственники есть?» — «Да, есть дочка». «Так ты же себя обокрала больше всех! Дочку не воспитывала, она выросла без тебя. Имущество твое, которое ты украла, тоже уже забрали, пока ты здесь сидишь. Ты ничего не имеешь, просто потеряла годы в изоляции от общества!» Эти слова ее вдруг перевернули. Она стала верующей. Нашла меня через десять лет после освобождения, рассказала, что уехала в другой город, оформилась на работу и стала жить честно.
ВЫПЛАКАННАЯ СВОБОДА. СЛУЧАЙ, РАССКАЗАННЫЙ ЛАРИСОЙ ВАСИЛЕНКО
Пришла я однажды в Пятый следственный изолятор, а девушка мне говорит: «Я совершила преступление. Мне грозит пять лет. Скоро будет суд, вы мне откройте часовню (усилиями Ларисы Василенко в Следственном изоляторе № 5 была устроена часовня святых мучениц Веры, Надежды, Любови и матери их Софии. — Прим. ред.), я хочу помолиться». Открываю. Стоит она и все заключенные, которые вышли из камер и строем готовились пойти на обед. Она встает на четвереньки и так заползает в часовню. Подползает к каждой иконе, рыдает и говорит: «Господи, я не хотела!» Когда она выползла, все над ней сильно издевались, оскорбляли ее, что она сошла с ума, ползает, как собачонка. А я вытирала ее слезы шваброй, настолько она выплакала свое горе. Через неделю я спросила подследственных о судьбе этой девочки. Оказалось, приехали на суд ее подельники, собрались все свидетели, и ее оправдали. Ее освободили в зале суда! Господь вывел ее, виновную по закону, потому что она раскаялась до такой глубины, что больше ей уже было не надо.Освобождаюсь — не возвращаюсь!
В течение тринадцати лет Лариса Василенко работала над созданием программы социальной реабилитации осужденных женщин под названием «Освобождаюсь — не возвращаюсь». Работе сопутствовало глубокое изучение психологии преступного контингента. В 2010 году этими наработками заинтересовался Комитет по социальной политике, и программа стала государственной. В ее рамках в городе был открыт реабилитационный Центр для петербурженок, отбывающих наказание в исправительной колонии.Программа проста и экономична. Для реабилитации заключенных женской колонии на первых порах оказалось достаточно усилий четырех человек: социального работника, психолога, миссионера и волонтера.
Реабилитация начинается еще в СИЗО. Большая часть работы здесь ложится на плечи миссионера. В следственном изоляторе женщины переживают душевную бурю. Миссионер должен их утешить, подсказать, как попросить у Бога помощи. Многие именно здесь делают это впервые в жизни.
— Чтобы работа миссионера была эффективной, ему нужно для себя разделить женщин в СИЗО на категории, — поясняет автор программы. — Девочкам-подросткам надо рассказывать притчи, через которые они смогут открыть Евангелие. Беременным женщинам — говорить о Божией Матери и о том, как развивается ребенок в утробе. С кормящими матерями беседовать о возрастных изменениях младенца, об уходе за ним. И наставлять, чтобы мать окрестила ребенка, старалась его причастить. С подследственными, не имеющими детей, нужно говорить о том, как Бог действует в жизни каждого человека, приводить примеры.
За полгода до воли
В колонии — другие ценности. Женщины приняли тот факт, что им нужно отбывать свой срок. В этот период тех, кто откликается на усилия миссионера, нужно постепенно готовить к Исповеди, Причастию, осознанию христианской веры как нового жизненного пути для себя. И всех без исключения, за полгода до истечения тюремного срока, — к выходу на волю. За время сидения большинство женщин теряют все социальные связи и не имеют представления, что будут делать после освобождения. Как правило, они бегут в ближайший магазин за водкой, чтобы отметить это событие.— Мы пригласили чиновников в колонию, чтобы они пообщались с заключенными и узнали, какие у тех проблемы, — рассказывает Лариса. — С обидой женщины говорили, что многие вновь идут на преступление и становятся рецидивистками, потому что долго не могут оформить все документы и их не берут на работу или обманывают с зарплатой. Мы стали собирать всех за полгода до освобождения, разговаривать с ними о первых шагах на воле, готовить к поиску работы, обучать телефонным переговорам с работодателем, подсказывать, куда пойти, как одеться. Психолог тестирует их на профпригодность. Социальный работник держит связь с центром занятости их района, и женщинам подбирают работу.
После освобождения волонтер буквально за руку приводит женщину в созданный реабилитационный центр. Здесь ей помогают с документами, оказывают юридическую, психологическую и прочую помощь. В среднем около года она находится в поле зрения специалистов, пока окончательно не адаптируется на воле. Как показала практика, прошедшие через центр женщины чаще всего к преступному прошлому не возвращаются, рецидивная преступность пошла на спад.
В данной программе сильна религиозная составляющая, а сам проект стал примером успешного сотрудничества Церкви и государства. При этом работа реабилитационного центра носит светский характер.
Факт
Наркотики, воровство, мошенничество и убийство — основные «женские» статьи. Приметой времени стал рост числа бухгалтеров и карманниц среди заключенных. Есть женщины, которые из любви и жертвенности взяли на себя преступление своего мужчины. Как правило, вместо вечной благодарности и передач те их тут же бросают. Увеличивается число убийств. Их женщины чаще всего совершают «на эмоциях».Нужна помощь приходов!
— Мы с момента создания центра думаем, как было бы хорошо, если бы освободившиеся женщины в своих районах были закреплены за храмами по месту жительства! Приходы заботились бы о них и помогали окрепнуть духовно. А мы могли бы обучить прихожан, как с ними работать, — мечтает Лариса Василенко.Сейчас программа социальной реабилитации работает только в отношении заключенных женщин Петербурга. А ее автор Лариса Василенко ведет переговоры с Комитетом по социальной политике, чтобы похожий проект по полноценному возвращению в общество был запущен и в отношении заключенных мужчин.