Церковь — собрание людей, а не помещение
Жизнь стала интереснее
— Владыка, прошло 10 лет с того момента, как была учреждена Гатчинская епархия. Как проходило её образование?
— Гатчинская епархия образовалась не на пустом месте. Она, можно сказать, была и прежде — в виде части большой Петербургской епархии: приходы уже были, и духовенство служило многие годы. В их числе был и я. Приехал я в Санкт-Петербург к митрополиту Владимиру в 1997 году, и он принял меня, дал послушание в Череменецкий Иоанно-Богословский монастырь в Лужском районе. С тех пор и до сего дня я и являюсь игуменом этого монастыря. Большинство священнослужителей мне здесь знакомы давно, так что как епископ я сюда пришел, можно сказать, на уже подготовленное и хорошо известное мне место.
Решение Святейшего Патриарха и Священного Синода о том, чтобы из Санкт-Петербургской епархии выделить еще три, на мой взгляд, значительно повлияло на жизнь митрополии в целом. Даже если взять статистические данные, то количество приходов, часовен, духовенства заметно увеличилось. Если на начало образования Гатчинской епархии в её границах было порядка 70–80 приходов, то сейчас — около 160. В свое время Патриархия определила, так сказать, норму: на 10 тысяч населения должен быть минимум один храм. Сейчас на территории епархии проживает примерно 800–850 тысяч человек. Значит, необходимо 80–85 храмов. У нас их число перевалило уже за 150.
— То есть упомянутая норма соблюдена.
— Да, но это не просто формальность. Храмы ведь не просто строят или восстанавливают — они действительно наполняются людьми. Казалось бы, столько храмов! Людей должно быть в них мало. Но это совсем не так! Да, бывают моменты, как, например, недавняя пандемия, когда народу на какое-то время стало меньше. Но сейчас, слава Богу, народ вернулся. Понятно, что есть свои спады и пики. В большие праздники храмы заполняются полностью, где-то больше, где-то меньше. В летний сезон областные приходы наполняются больше. Но хорошо, что есть не только люди, прихожане, которые приходят помолиться, но практически в каждом храме есть своя инициативная группа, которая занимается жизнью прихода.
Ну и конечно, важно, что епископ уделяет епархии гораздо больше внимания. Так, в бытность митрополита Владимира, когда он управлял епархией, обнимавшей всю территорию города и области, владыка посещал Лугу один раз в год, максимум два. Ну и в мае, в праздник святого Иоанна Богослова, служил в Череменецком монастыре, так как там крупный храм. А в других, маленьких приходах вообще никогда не получалось служить архиерею. Такое количество приходов даже при наличии двух-трех викарных епископов не получалось посетить. А вот когда появились новые епархии с правящими архиереями, то всё стало по-другому. Не знаю, как в других епархиях, но я стараюсь, как добрый хозяин, регулярно приезжать, смотреть, участвовать в жизни приходов, помогать. И народ видит, кто такой епископ, убеждается, что он такой же простой человек и священнослужитель, как и те священники, которые несут послушание у себя на приходах. Поэтому я бы сказал, что жизнь стала интереснее.
Как всё начиналось
— Когда принималось решение о распределении всей территории большой Санкт-Петербургской епархии, вы в этом участвовали?
— Участия в территориальном распределении я не принимал. Всё это происходило в Москве. Но вскоре после этого меня вызвал Святейший Патриарх и спросил, где бы я разместил епархиальное управление в случае, если буду поставлен епископом. Я ответил, что это будет зависеть от границ епархии — исходя из этого и можно будет определить удобное место, прежде всего для того, чтобы туда было легко добраться священнослужителям. Тогда Святейший представил мне план епархии, а я предложил Гатчину как епархиальный центр. Потом он представил меня владыке Варсонофию, тогда управляющему делами Московской Патриархии, как кандидата в епископа Гатчинского и Лужского. Всё это было еще до заседания Синода, чтобы потом, на Синоде, вопрос был предложен уже как подготовленный и проработанный.
— А есть ли какое-либо ваше представительство в Луге, которая тоже фигурирует в архиерейском титуле?
— В Луге у нас есть подворье Череменецкого монастыря. Там было деревянное строение, которое пострадало от пожара. Сейчас мы занимаемся подготовкой документов для его воссоздания. Надеюсь, там разместим не просто филиал епархиального управления, но и духовно-просветительский центр. В Луге ведь нет помещения даже для воскресной школы. Есть два действующих храма, Казанский и Екатерининский. Воскресенский большой собор пытаемся восстанавливать, но там всё идет через Министерство культуры и движется медленно. И мы хотим, чтобы и воскресная школа была, и просветительские мероприятия можно было проводить.
— Как выглядело ваше знакомство с епархией в ваш первый приезд сюда в качестве правящего архиерея? Что вам запомнилось?
— О том, как это выглядело со стороны, лучше спросить очевидцев. Духовенство служило здесь многие годы, а потом, в один прекрасный день, среди них появляется владыка, их правящий архиерей. Лично мне было радостно, и я видел, что и другие радуются за меня. Мне кажется, что и до сих пор мы общаемся с любовью и радостью.
— А где состоялась первая архиерейская встреча, в каком храме?
— Здесь, в Покровском соборе Гатчины.
— А где было рукоположение в епископы?
— В Москве, в Хамовниках, в храме святителя Николая. Через несколько дней после этого я приехал сюда и приступил к служению.
— То есть ваш визит сюда был не в чьем-то специальном сопровождении?
— Нет, сам приехал и здесь уже познакомился с отцом Михаилом (Юримским, настоятелем Покровского собора. — Прим. ред.). Он любезно предложил сделать епархиальное управление при Покровском соборе. Тут были небольшие строения, мы их перестроили, отремонтировали, и вот теперь здесь и базируемся.
— Отец Михаил сам предложил?
— Да, он человек очень доброжелательный и открытый. Недавно, на Покров, ему исполнилось 90 лет, однако он до сих пор весьма бодр, всех помнит, часто служит и говорит замечательные проповеди. Дай Бог каждому прожить так столько лет!
Главный храм
— А какой храм является кафедральным собором?
— Кафедральный собор — Павловский, но сейчас в нем проводятся масштабные реставрационные работы. Это очень хорошо, потому что в ремонте он нуждался много лет. Собор имеет богатую и сложную историю. Перед войной он был закрыт, начались работы по переоборудованию его под кинотеатр, во время войны серьезно пострадал от обстрелов. Богослужения в нем возобновились после оккупации немцами Гатчины в 1941 году, а ремонтные работы проводились в первые послевоенные годы. Сейчас же проходит полноценная научная реставрация, которая позволит вернуть храму первоначальный облик, каким его задумал архитектор Кузьмин.
— Как движется ремонт?
— Великолепно, за счет средств бюджета Ленинградской области. Контроль — непосредственно со стороны губернатора Александра Дрозденко. Настолько качественно, что я и не ожидал.
— Когда планируется открытие?
— Изначально планировали контракт на два года, но, вероятно, еще год потребуется. Но мы согласны и больше потерпеть. Когда началась реставрация, мы целый год служили на улице в деревянном храме, затем подрядчик выполнил работы в цокольной части собора, и мы теперь в нижнем храме спокойно совершаем богослужения.
Со всеми стараемся работать
— В Гатчинской епархии хорошо развито социальное служение, работа с бездомными, людьми в трудной жизненной ситуации. Какие еще направления социальной работы видятся вам наиболее перспективными?
— Конечно, мы много говорим о молодежном просвещении, но все-таки стараемся не забывать и о социальной работе с пожилым поколением. Это особо подчеркнул владыка Варсонофий на архиерейском совещании. Он привел слова Патриарха о том, что мы часто говорим о молодежи, но порой забываем про преклонный возраст. Вот мы и стараемся в этом направлении тоже вести работу, так как знаем, что многие наши прихожане — это пожилые люди.
С молодежью тоже стараемся работать, хотя это непросто. Например, всем нашим священнослужителям и мирянам я всегда говорю, что если у кого рождается второй-третий ребенок, я с радостью совершу их крещение. Вот, за 10 лет, наверное, уже человек пятьдесят покрестил.
— Почему второй-третий? А первый?
— Чтобы был стимул. Да я и первого готов крестить. У нас у многих священников по несколько детей: пятеро, семеро, десятеро… Также мы регулярно обращаемся в Патриархию, чтобы матушек награждали Патриаршим знаком материнства. Хотя, конечно, бремя воспитания несут не только матушки, но и батюшки.
— Да, владыка, вам ли не знать, вы же из многодетной семьи!
— Нас у папы и мамы было всего пятеро, не так много, а вот у моей бабушки было 14!
— Вы какой по счету?
— Я второй. Отец Николай — мой старший брат, у нас полтора года разницы. Потом, меньше чем через два года после меня, сестра родилась. Представляю, как маме было сложно: трое детей-погодок, няни не было. В общем, стараемся это дело поощрять.
Вместе с государством
— Гатчине придан статус административного центра Ленинградской области. То есть центр области не в Петербурге, а в Гатчине. Как это отразилось (и отразилось ли) на епархиальной жизни?
— Это произошло год назад, но пока тут всё только формируется. Если честно, я пока никакого влияния на епархиальную жизнь не заметил. Губернатор как посещал Гатчину, так и посещает, как и все другие города области. У него традиция каждый год проводить День области в разных городах, а не в каком-то одном. В Гатчине, в Луге, в Тихвине и так далее.
— На территории епархии немало храмов, которым присвоен статус объектов культурного наследия федерального или регионального значения. При этом многие из них — в плачевном состоянии. Какие работы ведутся по восстановлению храмов? Насколько успешно?
— Таких храмов очень много. Не знаю, как так получилось, но до революции построили очень много огромных соборов. Просто огромных! Взять, например, деревню Старополье на границе Сланцевского и Кингисеппского районов — там огромнейший храм Рождества Христова. Он, наверное, по размеру как Казанский собор в Петербурге. Стоит громадная махина, а людей-то там нет! Там в деревне сейчас живет человек, дай Бог, сто — сто пятьдесят.
— Он не восстановлен?
— Пытаемся что-то делать. Архитектурно-строительный отдел епархии старается вписать эти храмы в программу Министерства культуры, нацеленную на то, чтобы хотя бы законсервировать такие объекты. Они ведь разрушаются. Их много в одной только нашей епархии — в таких деревнях, как Рель, Ящера, Югостицы, Пельгора, Пятая Гора…
Храм нужно строить там, где есть община
— Это большие храмы?
— Да, большие. Но, слава Богу, есть прекрасные примеры того, как петербургские приходы в лице настоятелей берутся восстанавливать заброшенные храмы области. Например, в деревне Пенино протоиерей Пётр Мухин восстанавливает и окормляет огромнейший храм Рождества Пресвятой Богородицы. Епископ Кронштадтский Назарий восстанавливает храм на Сойкинских высотах, там — подворье Александро-Невской лавры. Протоиерей Геннадий Зверев восстановил церковь в Погах. В деревне Лисино-Корпус — подворье Новодевичьего монастыря. Священник Анатолий Першин восстанавливает большой храм в деревне Зажупанье Сланцевского района. Я всему этому очень рад, потому что мы сами всё не потянем.
— Это очень интересная тема. А какая у них мотивация?
— Благодаря таким деревенским «подворьям» они могут выезжать за город с приходом, с общиной. Выбирают такие безлюдные места, где храмы разрушаются, берут над ними, как раньше называлось, шефство, и потихоньку восстанавливают.
— В храме в Старополье, о котором вы сказали, службы не ведутся?
— Там в притворе игумен Александр (Пахомов) служит. Но сейчас ждем программы консервации, чтобы храм хотя бы не разрушался. Потом уже, в дальнейшем, будем думать о реставрации. Я сторонник того, что надо в первую очередь обращать внимание на те места, где уже есть общины. Если общины, прихода нет, то возникает вопрос: зачем, для кого? Ну построят они храм, как, например, построили огромный собор в Усть-Луге, при том, что там и так есть храм. Построили в поле, на перспективу, что там всё застроится. Но пока прихожан там нет.
— Почему?
— Они думали, там будет населенный пункт, но за 15 лет ничего особо не поменялось. Храм в самой Усть-Луге, как я уже сказал, имеется, а в пяти километрах, почти в лесу, построили огромный собор.
— Удается ли его содержать?
— С трудом, так что еще и долги висят.
— А есть такие места, где вы чувствуете, что там реально нужен храм — или старый восстановить, или новый построить?
— Я думаю, что на сегодняшний день так остро этот вопрос уже нигде не стоит. Храмов достаточно. Конечно, маленькие храмы продолжают строиться. Да и благотворители находятся. Но крупные храмы, думаю, строить смысла нет.
— Вы сказали, что 10 лет назад было 70 приходов, а сейчас уже более 150. Получается такой восходящий график. Можно ли сказать, что эта кривая выходит, как принято говорить, на плато?
— Я думаю, уже вышла. Главное, что храмы не строят просто как памятники, а возводят там, где это реально надо людям.
Главное — привлечь молодежь
— Итак, владыка, прошло вот уже 10 лет, как образовалась епархия. Загадывать сложно, и всё же: следующие 10 лет — какими вы их видите? Какие перспективы, планы?
— Мне видится, что основная задача — это, конечно, молодежь привлечь. Молодежь приходит, но пока недостаточно. Мы стараемся храмы оборудовать детскими площадками, зонами отдыха, чтобы могли мамы с колясками приезжать. Был случай, едут два мальчика на велосипедах, припарковались, зашли в храм, перекрестились, вышли и дальше поехали. Надо с молодых лет приучать детей к храму. Но при этом не заставлять, не ломать или принуждать, а чтобы у них у самих было желание.
— То есть важно создавать социальную инфраструктуру, сориентированную на храм?
— Я бы начинал с детей священнослужителей. Тут всегда вспоминаю свое детство, когда папа приезжал на далекий приход. Это было в Ростовской области. Тогда, в советское время, не разрешалось в крупных городах строить храмы, всё время служили на хуторках, где-то подальше. И вот папа служил на таком хуторке, мы к нему приезжали, я, старший брат и другие дети. И вот, когда мы приезжали, местные мальчишки вокруг нас собирались, мы дружили, общались. Из этих мальчишек потом человек 20 стали священнослужителями. Хотя мы просто вместе бегали, на мотоциклах катались, вместе проводили время, досуг, а потом и поклоны тоже вместе били.
— Эти мальчишки были не из церковных? Просто тянулись к вам?
— Они были простые деревенские ребята. Это примеры из моего детства. Когда есть священник и у него есть дети, когда они служат на приходе, к ним тоже через дружбу, через общение приходят другие дети.
— Итак, Церковь — это прежде всего люди!
— Да, здание храма — это замечательно, но все-таки Господь создал Церковь как собрание людей, а не как помещение. Поэтому основную цель я вижу в привлечении молодежи. Ведь в том, что сейчас происходит в мире, мы во многом сами виноваты — упустили ситуацию. Тут ведь не помогут ни угрозы, ни рукоприкладство, ни какое-либо другое насилие. Только собственное желание!
