Церковь не уничтожить росчерком пера
Книга Арсения Соколова «Православная Российская Церковь в эпоху великих потрясений (1917–1918 гг.)» представляет собой исследование государственно-церковных отношений с момента отречения от власти императора Николая II и до принятия большевиками Декрета об отделении Церкви от государства и школы от Церкви. На основании большого круга источников, многие из которых впервые вводятся в научный оборот, автор стремится без предубеждения рассмотреть «церковную политику» Временного правительства, его важнейшие мероприятия в отношении Церкви. В центре внимания исследователя вопросы о созыве и ходе Всероссийского Поместного Собора 1917–1918 годов, о передаче церковных школ в ведение Министерства народного просвещения, церковная политика обер-прокурора В. Н. Львова, проблема защиты православного духовенства и церковной собственности. Отдельная глава посвящена положению Церкви в ноябре 1917 — январе 1918 года, «церковной политике» советской власти в указанный период.
Государственническая хронология
В основе книги лежит моя докторская диссертация, но изрядно доработанная. Книга включила в себя замечания, дополнения и новый материал, который был обнаружен мной уже после защиты. Хронологические рамки исследования — период с Февральской революции 1917 года до января 1918-го.
Почему именно такие рамки? Еще с советских времен среди историков было принято разделять периоды с февраля по октябрь 1917 года, то есть период Временного правительства, и с октября и дальше, период установления Советской власти. Но в том, что касается церковно-государственных отношений, хронологические рамки должны быть немного другие, потому что в период с момента отречения Николая II и до издания Декрета об отделении Церкви от государства и школы от Церкви правовое положение Церкви не менялось.
Должен заметить, что и с точки зрения государства это был единый период, потому что, как тогда говорили, в 1917 году, у Февральской революции была организационная формула. Заключалась она в том, что Николай II отрекся от престола и передал престол Михаилу, Михаил отказался от власти и передал её Временному правительству до проведения Учредительного собрания, а оно должно было решить, какой строй будет в России, какое правительство: будет ли это абсолютная монархия, конституционная монархия или парламентская республика. В январе 1918 года Учредительное собрание действительно собралось. Оно проработало всего сутки, но тем не менее оно было. То есть с февраля 1917-го по январь 1918-го, до разгона большевиками Учредительного собрания, взамен которого советское правительство организовало Третий съезд советов, был единый период, когда еще не было четко понятно, куда движется Россия.
Начало гонений
Одной из главных задач для меня было сохранить беспристрастность, избегать эмоциональных оценок, когда я анализировал документы, описывал события, которые происходили в это время. Это было очень сложно. Но только в одном месте я не удержался — когда описывал, как по приказу Александры Михайловны Коллонтай в январе 1918 года команда революционных матросов пришла реквизировать Александро-Невскую лавру и советские газеты написали, что, дескать, непонятно, кто начал стрелять первым. И в самом деле: с одной стороны вооруженные матросы, а с другой монахи, так кто же первым начал стрелять? Непонятно.
Существует очень много мифов. Когда я знакомился с документами, то понимал, что очень многое происходило вообще не так, как описано было в работах, которые я читал до этого. Например, миф, который имеет корни, как я думаю, в каких-то зарубежных изданиях, возможно в эмигрантских еще 1920-х годов, что Временное правительство положило начало гонениям на Православную Церковь. На самом деле, ознакомившись с документами, я никаких гонений не нашел. Проблемные моменты были: с февраля по октябрь четыре состава Временного правительства, там были социал-демократы, эсеры и меньшевики, кадеты, верующие и неверующие люди, но каких-то актов, притесняющих Церковь, я не нашел.
Наоборот, были усилия, направленные на то, чтобы оградить Церковь, чтобы она смогла сорганизоваться, продолжалось её финансирование. Даже в июне 1917 года от главы Временного правительства князя Львова вышел циркуляр губернским комиссарам (это те, кто исполнял обязанности губернаторов) о том, чтобы иметь бдительный надзор над журналами и кинотеатрами, чтобы не было хулы на Церковь. В архивах есть сведения о том, как в одном из кинотеатров поставили в прокат картину «Святой черт». Картина была про Распутина. Но из-за названия верующие люди обратились к губернскому комиссару с просьбой разобраться, чтобы исключить такие скользкие моменты.
Временное правительство предпринимало попытку милицейского ограждения Церкви, но это не очень получилось, потому что власть его, особенно если смотреть ближе к сентябрю, была всё слабее и слабее. Тем не менее Временное правительство старалось всячески защитить Церковь и сделало немало, чтобы состоялись и Всероссийский съезд духовенства и мирян в Москве, который был в июне, и Поместный Собор, способствовало работе Предсоборного совета, который был вообще-то внутрицерковным органом. Помощь была и финансовая — только на Поместный Собор временное правительство выделило несколько субсидий, и организационная — например, помогали с проживанием. Многие члены Поместного Собора были военнообязанными. Частный факт, но Временное правительство рассмотрело все эти дела и предоставило по ним отсрочку. И так далее, и так далее. Буквально до последнего момента Временное правительство помогало Церкви. На самом открытии Поместного Собора 15 августа 1917 года присутствовали глава Временного правительства Александр Фёдорович Керенский, министр внутренних дел Николай Дмитриевич Авксентьев и министр вероисповеданий Антон Владимирович Карташёв.
Ситуация для Церкви была очень тяжелая. Важный момент, что с 1905 года, а может быть, и раньше, в социал-демократической прессе и в либеральных изданиях продавливалось мнение, что Церковь слуга царского режима. В первые дни Февральской революции, когда Николай II еще не отрекся, в Петрограде уже шел разгром православных храмов. Я специально поместил в книге несколько рапортов благочинных и настоятелей церквей о том, что происходило. В храмы врывались солдаты и рабочие, с оружием, с папиросами, расстреливали храмы снаружи, стреляли и внутри. Тогда еще храмы не были самоцелью. Искали городовых, были слухи, что на крышах, на колокольнях установлены пулеметы, из которых расстреливали восставших в феврале 1917 года. Якобы искали их, но на самом деле всё это было выражением ненависти к служителям Церкви и к храмам.
Я привожу в книге конкретные случаи, с каким неистовством вчерашние прихожане — ведь кто такие солдаты? это мобилизованные крестьяне, которые как минимум по воскресеньям ходили в церковь и в их документах было написано, что они православные, — расстреливали храмы. Было много случаев расправы над священниками. В феврале их еще не было, но далее в течение 1917 года их становилось всё больше и больше, а в 1918-м они уже носили массовый характер. Но, оговорюсь, это были элементы русского бунта, кровавого, бессмысленного и беспощадного, с оглядкой на антицерковную пропаганду, которая велась задолго до этого. Временное правительство пыталось с этим бороться.
Вопросы правовые
Одни главы моей книги пестрят цитатами и документами, другие более аналитические. Я постарался сделать структурный анализ того, что представляло собой государство к 1917 году, что собой представляла Церковь, каково было их взаимодействие. Некоторые важные события я попытался рассмотреть пристальнее. Например, мне часто задают вопрос: почему Церковь не поддержала государя Императора в феврале 1917, почему она признала Временное правительство? Ответ простой: у нас в законах Российской империи было написано, что император является блюстителем, защитником православной веры и действует в делах церковных посредством Святейшего Синода, им учрежденного. То есть фактически является главой Церкви. Он утверждает состав Синода, который управляет уже непосредственно всеми духовными учреждениями. Николай II отрекся в пользу Михаила, а тот передал власть Временному правительству. Соответственно, бывшее Духовное ведомство, духовенство и духовные учреждения должны подчиняться Временному правительству.
Второй вопрос: как отнеслась Церковь к октябрьскому перевороту? Никак, потому что для Православной Церкви, во‑первых, законным являлось Временное правительство, а во‑вторых, она, Православная Церковь, ожидала Учредительного собрания и, если мы посмотрим церковные журналы, епархиальные издания ноября-декабря 1917 года, мы вообще ничего не найдем там ни про большевиков, ни про события в Петрограде. Более того, там публикуются постановления Временного правительства. В каких-нибудь «Известиях по Петроградской епархии» вы не найдете ничего по поводу того, что у нас теперь Совнарком и так далее, — текущая жизнь описывается так, как будто Временное правительство у власти. И по факту, как я уже сказал, до Учредительного собрания ничего не было понятно. Ведь Совнарком, провозгласив себя вечером 26 октября 1917 года, именовался Временным рабочим и крестьянским правительством. Они себя называли временными до января 1918 года, потому что тоже ожидали Учредительного собрания. Даже если вы откроете один из первых декретов Советской власти, Декрет о земле, там написано, что окончательное решение за Учредительным собранием. 12 ноября 1917 года по всей России, уже после свержения Временного правительства, прошли выборы в Учредительное собрание.
Еще одно из моих маленьких открытий — что Временное правительство создало Министерство исповеданий в августе 1917 года, министр исповеданий был арестован 26 октября в Зимнем дворце, а заместитель (товарищ) министра Сергей Андреевич Котляревский, кадет, оставался на свободе и, как многие заместители министров Временного правительства, продолжал работать. В то время он находился в командировке в Москве, работал при Поместном Соборе, но и от своего лица издавал распоряжения. В его власти были хозяйства Синода, церковные учреждения, светские чиновники, которые находились в церковных учреждениях, и так далее. Канцелярия товарища министра работала, он физически находился в Синодальной конторе в Москве, которая располагалась в Кремле, и слал оттуда в разные епархии телеграммы со своими приказами. Я нашел в архиве несколько телеграмм, в них текст приказа и подпись: Москва, Синодальная контора, Котляревский. А рядом, на Тверской, заседает Московский совет. Такое было время.
Вениамина выбирала вся епархия, а Ленина никто не выбирал
Главным открытием в процессе работы над книгой для меня было то, как преобразилась Церковь в промежуток с февраля 1917 по январь 1918 года. Ведь она сначала столкнулась с глобальной, фундаментальной идейной катастрофой, но потом, в процессе того, что называли епархиальной революцией, сумела сорганизоваться. Много было нюансов, в том числе и не очень хороших, но тем не менее проходили епархиальные съезды, Поместный Собор, в конце концов, и в огромной части — с опорой на мирян, потому что выборы в Собор шли не только среди духовенства, но и среди мирян тоже.
Совнарком поначалу действовал в тех условиях, в тех реалиях, которые сложились. Большевики, когда пришли к власти, не бросились сразу закрывать храмы. Сначала им нужно было победить эсеров, разгромить Петроградскую думу, Съезд крестьянских депутатов, Учредительное собрание — в общем, всю внутреннюю оппозицию. Подавить милицию, потому что милиция в Петрограде, между прочим, не поддерживала большевиков, она была создана при Временном правительстве.
И вот после разгона Учредительного собрания, 10 января, митрополит Петроградский Вениамин пишет письмо Ленину, где просит не допустить гонений на Церковь и всяческих страданий русского народа. Ленин на этом письме Вениамина написал: «Прошу ускорить принятие декрета об отделении Церкви от государства». Тогда еще репрессий не было. И я подумал, когда смотрел этот документ, что ведь Вениамина-то выбрали всей епархией в середине 1917 года. А вот Ленина никто не выбирал.
Многие большевики, когда принимали декрет об отделении Церкви от государства, считали, что вот напишем декрет ликвидировать духовное ведомство, перестанем платить зарплату священникам, закроем храмы, все перестанут ходить в церковь — и вопрос будет снят. Но этого не произошло, потому что Церковь — это никакое не Духовное ведомство и не ведомство Святейшего Синода, как писали до февраля, а живой организм. И те многосоттысячные крестные ходы, которые прошли в Петрограде 21 января 1918 года, в Москве 27 января, — подтверждение тому, что одним росчерком пера, одним принятием декрета дело не обойдется.
Церковно-приходские школы
Отделение школы от Церкви часто ставят в вину Временному правительству. Еще со времен первых Дум, особо активно во время Третьей думы, разрабатывался законопроект о всеобщем образовании. Депутаты планировали создать законодательную базу, для того чтобы сделать единую систему государственных школ начального, среднего и высшего образования, чтобы не было никаких разрывов. Временное правительство отмахнуться от этого не могло, потому что его составляли те самые депутаты Третьей и Четвертой думы, которые готовили этот законопроект.
Был принят закон о переходе церковно-приходских школ в ведение Министерства народного просвещения. Примерно половина начальных школ до революции была у нас в ведомстве Синода. Несмотря на это в церковно-приходских школах учителя получали финансирование за счет государства. Эти расходы рассматривала Дума, принимала в составе бюджета определенные статьи на содержание законоучителей и церковно-приходских школ, осуществляла контроль. Депутаты Думы рассматривали эту ситуацию как ненормальную. Когда этот закон был принят Временным правительством, тут же пошли возгласы: как же так, у Церкви забирают школы. На самом деле там было много нюансов, но это был закон не о ликвидации церковно-приходских школ. Церковно-приходские школы, которые самофинансировались за счет прихода или благотворительности, продолжали существовать, и их никто не трогал. Но теперь государство финансировало только те церковно-приходские школы, которые вошли в общую систему начального образования и перешли в ведение Министерства народного просвещения.
В архивах я нашел несколько толстенных дел с телеграммами, письмами с мест от приходов, духовенства, прихожан, от местных властей. Мнения диаметрально противоположны: кто-то за то, чтобы скорее реализовали указ о передаче церковно-приходских школ и начали наконец платить достойные зарплаты учителям, а другие, наоборот, возмущались, что так нельзя: наша Церковь стоит на пожертвованиях прихожан, вы отнимаете школы у приходов.
Добавлю, что учителя получали мало, 360 рублей в год по тем деньгам, а весной 1917 года в школах Министерства народного просвещения Временное правительство повысило зарплату до 600 рублей. Вот и выбирайте: остаетесь вы в приходе без зарплаты или за 600 рублей идете в государственную школу. Конечно, это дополнительный стимул. Я даже думаю, что Временное правительство использовало его как инструмент для того, чтобы получить поддержку в ходе нормализации ситуации в начальном образовании. Но, замечу, это вряд ли можно назвать гонением. Скорее это был светский бюрократический расчет.
Грузинская автокефалия
Часто в укор Временному правительству ставится вопрос об автокефалии Грузинской Церкви. Это произошло непосредственно после событий февраля, когда творилась полная неразбериха. 12 марта 1917 года, через десять дней после отречения Николая II, в Тифлисе собрался собор грузинского духовенства, который провозгласил создание Автокефальной Грузинской Церкви. До этого Грузинская Церковь в начале XIX века была включена в состав Всероссийской Церкви и в Грузию был назначен русский экзарх, не обязательно по национальности, но утвержденный Святейшим Синодом. Все эти 100 лет, пока Грузинская Церковь была в составе Всероссийской, шло движение и высказывались мнения, что все-таки ситуация не очень правильная, должен быть возврат к традициям. И вот в марте 1917 года это произошло, можно сказать, самочинно, без согласования с Синодом. Да и сам Синод, по большому счету, не очень понимал тогда, что происходит. Временному правительству нужно было как-то решить этот вопрос. С одной стороны, провозглашаются свободы, справедливость и так далее, а с другой, нельзя, чтобы была ущемлена ни Грузинская, ни Всероссийская Церковь. И тогда 27 марта было принято постановление о признании государством автокефалии Грузинской Церкви. Логика была такая: если Грузинскую Церковь включили в состав Всероссийской указом Александра I, то есть по факту светского лица, Временное правительство — как носитель верховной власти в соответствии с актом о непринятии престола Михаилом Александровичем, как бы, считай, «коллективный император» в лице 12 министров, — может принять аналогичный указ и признать автокефалию. Но автокефалия Грузинской Церкви была признана не территориально, не говорили, например, «епархия Тифлисская», «Сухумская» и так далее. Нет, было сказано, что признается создание структуры Грузинской Церкви не территориальное, но национальное. То есть грузинские приходы могут быть по всей России в подчинении у грузинских церковных властей, и русские тоже остаются там, на Кавказе. Русский экзархат на территории Грузии после этого решения Временного правительства сохранял свои права.
В этом же указе было сказано, что распределение имущества церковного на Кавказе, например духовные семинарии и так далее, должно быть осуществлено путем мира между двумя Церквами. И далее в течение 1917 года были разные согласительные комиссии, где-то были конфликты, ссоры, и чем дальше, тем больше, пытались так или иначе решить вопросы о разделении имущества. Позже, когда Грузия откололась от Советской России, указом местных властей всё передали местной Церкви… Говорить об этой эпохе можно бесконечно. Она бесконечно сложна, но и важна для понимания нашей Церкви и нас самих.
Статья подготовлена на материале презентации книги, состоявшейся в духовно-просветительском центре Феодоровского собора 10 марта 2024 года.
