Три добродетели вырицкого священника
Добродетель первая: домоседство
О многом в характере отца Алексия можно узнать уже из начальных глав его жизни. Сам священник вспоминает о своем детстве мягко, нежно, с обычной сентиментальностью. Но вот о ровесниках отзывается холодно: «Играл, конечно, и со сверстниками, в футбол, в лапту, но понимания и духовной близости с ними не было. Они росли без Бога, жалко их было, конечно». Куда более пространно «ребят с нашего двора» и отношения своего сына с ними характеризует мать отца Алексия Анастасия Харитоновна: «Алеша избегал своих товарищей, сверстников, потому что они были бойкие, гордые, богатые и притом отеческие, задирали нос, а он был бедный сирота, а поэтому он от них удалялся. Товарищи его вызывали играть, он не выходил, знал их злое намерение, за это они ему угрожали, подстерегали, но он уходил на чердак в уединение, чтобы его никто не видел и не мешал, там он читал полезные книги и утешался, что он один. У Алеши было любимое дело кустарное — строгать лодочки и пароходики, коляски, шестеренки и всякую мелочь, для скворчиков сколачивал скворечны, а потом научился выпиливать пилкой из фанеры рамочки для фотокарточек. Словом, его детство проходило в интересных занятиях».
Склонность к уединению, домоседству была отличительной чертой отца Алексия — и в молодости, и на закате дней. Почти сорокалетнюю привязанность к одному приходу еще можно списать на Промысл, на «случайность». Но вот то, что за все эти годы священник если куда и выбирался дальше Санкт-Петербурга, то только к себе на родину в Ижевскую область (в личном деле сохранилось около полудюжины одинаковых каждогодних прошений об отпуске, где он говорит о желании навестить пожилую больную мать), свидетельствует о специфической душевной устойчивости, которая не требует топографического, да и любого иного разнообразия, которая питается не впечатлениями, а глубиною, искомой внутри себя. Отец Алексий так и не поехал, хотя возможности были, в паломничество в Святую землю. Зачем, если у него своя святая земля — Вырица — где мощи великого святого, где своя священная история, где есть всё для спасения?
Добродетель вторая: традиционализм
В одной из последних своих проповедей отец Алексий замечает: «Мне отрадно видеть здесь детей, внуков и даже правнуков тех, кого я видел в марте 1967 года (когда он впервые оказался в вырицком храме еще в качестве священника «на подмену». — Прим. ред.)… Записки написаны уже совсем иным почерком, но я по именам вижу, что потомки не забывают своих предков. Дай Господи, чтобы эти усилия в молитве отразились на нашей с вами дальнейшей судьбе». Конечно, единство поколений, единство живых и мертвых — это обыденная составляющая православной екклезиологии. Но для вырицкого священника это богословское «общее» накладывалось на «индивидуальное», осуществлялось в традиционалистском складе характера и было живо в каждодневном бытии.
Отец Алексий был убежденным сторонником верности конкретному приходу и конкретному священнику, каким бы «обыкновенным» этот священник ни был: «Нужно довольствоваться тем приходом, который Господь определил, куда вы ходите каждый воскресный день. Там есть священники, все они имеют благодать священства… И не надо искать каких-то славных имен, а вы так сделайте, чтобы славно стало для вас имя пастыря, возле которого вы находитесь. Молитесь за него, чтобы Господь его вразумил, чтобы вместе едиными усты и единым сердцем прославлять Троицу». По той же причине отец Алексий прямо осуждал «погоню за старцами», полагая, что ни один старец не заменит личного рассуждения, личного усердия. И даже к святому Серафиму призывал обращаться не за советом, а за молитвой.
Отец Алексий полагал, что именно эта самая священная преданность закону Христову и правилам Матери-Церкви (поскольку охота за экстраординарными проявлениями святости и какой-то «особенной мудростью» — тоже попытка убежать от ординарного в жизни с Богом, от той порой кажущейся посконной мудрости, которая дана в Священном Писании и Предании) — залог не только личного спасения, но и устойчивости православной общины.
Протоиерей Алексий Коровин
родился в 1940 г. в с. Гольяны Завьяловского района Удмуртской АССР в семье рабочих. В 1965 г. закончил ЛДС, а в 1969-м — ЛДА. 21 сентября 1966 г. рукоположен во иерея в Князь-Владимирском соборе г. Ленинграда. Отец Алексий служил в Серафимовской церкви г. Ленинграда, в Александро-Невской церкви г. Красное Село, в Казанской церкви пос. Вырица, в Димитровской Коломяжской церкви г. Ленинграда. 2 октября 1967 г. был назначен настоятелем Успенской церкви г. Олонец в Карелии, а 25 октября 1968 года — Казанской церкви пос. Вырица Гатчинского района Ленинградской области. Служителем этого храма и главным хранителем наследия святого Серафима Вырицкого отец Алексий оставался до последних дней жизни. Он подготовил книгу о святом, сыграл ключевую роль в подготовке его канонизации, сделал всё, чтобы Вырица стала местом, куда стекаются паломники со всего мира.Добродетель третья: настойчивость
Вновь цитата из проповеди, на этот раз, напротив, ранней, относящейся к началу 1970-х и сохранившейся в архиве Санкт-Петербургской митрополии: «Господом попущено диаволом искушать нас, но в то же время мы имеем всё для борьбы с диавольскими искушениями. Только одна беда — ленивы мы и не хотим этой борьбы, а значит не думаем уже совсем о спасении. Так глубоко допустили диавола в душу и он „хозяйничает“ в ней, и мы идем уже у него на поводу, а наш хранитель — ангел плачет, не от бессилия своего, а от того, что мы люди — человеки, наделенные свободной волей при творении, не умеем пользоваться свободой воли, волю свою мы не подчиняем своему духу и руководству ангела-хранителя, а отдаем в распоряжение злого духа. Что же делать? — возникает панический вопрос в нашей душе. Не надо много слов, не нужно никаких доказательств, — мы на краю погибели!.. Не надо быть робким просителем, например, таким, как некоторые придут в церковь, поставят свечу, помотают рукой, боясь осенить себя правильно крестным знамением, и ждут от Бога помощи (за одну-то свечу!)» (О жене хананеянке в Неделю 17-ю по Пятидесятнице).
Отец Алексий призывает не усложнять духовную жизнь, перегружая ее интеллектуальным конструированием. И дело вовсе не в том, что отец Алексий был противником высокого богословия и вообще просвещения: в его проповедях ощущается академическая выучка и всесторонняя начитанность, о которой свидетельствуют и воспоминания его родных и духовных чад. Скорее, священник призывает к духовной редукции, — к тому, чтобы выбрать цель для молитвенного удара и именно на ней сосредоточить свои усилия. Он призывает к настойчивости, к усердию в духовной жизни, к «духовной нищете». Эту нищету выбирает для себя всякий, кто всерьез берется за дело, кто мыслит в глубину, кто не отступает от прояснившегося ради мнимого «богатства» разнообразной жизни. Такую нищету избрал для себя отец Алексий.
При подготовке текста использованы материалы газеты «Православный Петербург»
