То, о чем мы не знаем
Здравствуйте, а я из Сарапула!
— Тема эвакуации из блокадного Ленинграда возникла случайно, — рассказывает отец Вячеслав. — Летом я был в одном из архивов, сотрудники которого знали, что я занимаюсь темой войны. Ко мне подошла незнакомая женщина и, лучезарно улыбаясь, сказала: «Здравствуйте, а я из Сарапула!» Я ничего не понимаю, в голове только известная беседа святого Иоанна Кронштадтского с сарапульским духовенством, а она продолжает: «Это Удмуртия. У нас много материалов о Великой Отечественной, о Ленинграде. Приезжайте!» Спрашиваю: «А откуда у вас эти материалы?» Она удивилась: «Так все архивы из Ленинграда были у нас!» И тут я понял, что ничего не знаю об эвакуации. Если вы посмотрите в «Википедии», то найдете полторы печатных страницы, посвященные фантастическому, не сопоставимому ни с какими другими мерами процессу спасения гигантского города, мегаполиса, который имеет настолько драматическую судьбу, что его нельзя сравнить ни с одним городом мира. На всей планете нет такого города. Испытания, выпавшие на его долю, сделали улицы и дома этого города святыми, это святой город. И только изучение событий блокады дает представление о масштабе этой святости.
Отец Вячеслав принял решение начать новый проект вместе со своим военно-мемориальным мотоклубом, Свято-Георгиевским сестричеством и приходами, где он является настоятелем. Удалось найти некоторые источники, в том числе документальные фильмы, посвященные эвакуации, но они оказались немногочисленными и крайне фрагментарными.
Отец Вячеслав подразделяет тему эвакуации на несколько подтем: детскую, санитарную, производственную, архивную, музейную и эвакуацию элиты — «мозга» нации: людей науки, техники, искусства, культуры.
На фестивале был представлен небольшой трехчастный фильм, который касается только санитарной и детской эвакуации. Члены мотоклуба OST MC во главе с отцом Вячеславом в свой отпуск совершили поездку по местам, связанным с эвакуацией. Один из участников ездил вместе с дочерью, но только до Тихвина, и всё равно на них обоих это путешествие произвело огромное впечатление. Фильм сделан в приходской студии Anno Domini совершенно бесплатно. Прихожанка Анна Д. снимала видео на телефон и монтировала. Сама Анна рассказывала, что её поразил дневник блокадной девочки Лены Мухиной, которая волновалась, что не попадет в эвакуацию, и радовалась, что попала.
Это не может не трогать
— О детской эвакуации более или менее знают, эта тема не может не трогать, — говорит отец Вячеслав. — Сколько всего было вывезено детей, мы не знаем и никогда уже не узнаем: если дети выбывали из Ленинграда без родителей, их, как правило, не отмечали. Есть еще явление так называемой реэвакуации: поначалу считалось, что немцы не дойдут до Новгорода и Пскова, и детей увозили туда. Так, двенадцать тысяч детей в августе 1941-го, когда немцы уже подходили к Новгороду, из Новгородской области снова отправили в Ленинград. Сколько из них было снова эвакуировано — данных нет.
Отец Вячеслав рассказал, что в Музее блокады работала выставка, посвященная мытарствам детей из детского дома № 51:
— Дети были сначала вывезены из Ленинграда, затем возвращены обратно, потом поехали в эвакуацию снова, уже в Краснодарский край, но в 1943 году немцы ворвались туда, и пришлось переправить их в Армению, и только там дети были в безопасности. Практически всю войну, до 1944 года, они пытались уйти от войны. Выставка должна была быть развернута в 1949 году, но тогда, как мы помним, в связи с «Ленинградским делом» разгромили Музей блокады. Материалы о детском доме были тщательно сохранены потомками его тогдашнего директора, которая, имея за плечами опыт репрессий, четко знала, что детей необходимо эвакуировать, поскольку немцы близко. Её обвиняли в паникерстве, угрожали новыми репрессиями, но она делала всё для спасения детей.
Отец Вячеслав отметил, что половина вывезенных в Армению ленинградских детей обратно не вернулись, остались жить там. Сохранился любопытный документ — письмо от женщин Бухары, которые жаловались на женщин Ташкента, что они берут в семьи эвакуированных детей, а им, женщинам Бухары, никто не достается, а они бы тоже хотели взять детей. В Ташкенте стоит памятник семье, которая усыновила четырнадцать ленинградских детей. В свое время его демонтировали, а сейчас восстановили.
— Ташкент и Средняя Азия — это дальние радиусы эвакуации, — продолжает отец Вячеслав. — Ближе к нам — Урал, Башкирия, Татарстан, Марий Эл. Еще более близкие — Ленинградская, Вологодская, Ярославская, Костромская, Нижегородская и Ивановская области. По этим областям мы летом проехали с ребятами из нашего мотоклуба OST MC. Об этом и снят наш первый фильм. Он будет касаться в первую очередь детской эвакуации, и мы попытались увидеть этот путь глазами детей. Сопровождающая фильм музыка — великая музыка, тоже написанная в эвакуации, это Восьмая симфония Шостаковича. В фильме только титры, нет никакого сопровождающего голосового комментария. Может быть, и надо его добавить, это можно сделать потом, я над этим еще подумаю. Фильм смонтирован в маленькой студии при нашем приходе. Мы сделали смену кадров как открытие и закрытие детских глаз. Глядя на прекрасные летние пейзажи, можно подумать, что это просто операторские красоты, но это не так. Остались воспоминания эвакуированных детей, приехавших из голодного Ленинграда, они писали: «Здесь никогда не умрешь! Здесь столько травы, столько зелени!»
Есть известная фотография мальчика, который идет с чайником и сеточкой. Дело происходит на причале Осиновца, это эвакуация детей из Ленинграда. Я был знаком с тем самым мальчиком, он, будучи уже пожилым человеком, рассказывал, что фотография была постановочной: сеточку набили бумагой, чайник ему дали пустой, кепку сняли с другого мальчика. Он идет с трудом и улыбается, потому что ему обещали, что после съемки дадут каши.
14 октября 1941 года. Эта дата петербуржцам ни о чем не говорит. В Тихвине её немножко помнят. На Тихвинском вокзале в этот день на соседних путях поставили рядом эшелоны с ранеными красноармейцами, эшелон с боеприпасами, эшелон с эвакуированными из Ленинграда детьми и эшелон с горюче-смазочными материалами. А немецкая разведка работала хорошо. И в этот день фрагменты тел, в том числе детских, находили в радиусе трех километров. Чтобы захоронить тела погибших, в Тихвине вырыли траншею шириной с улицу. Мы знаем об этом? Нет!
Наш фильм — попытка показать, что тема эта большая, этим надо заниматься. Вот, например, город Устюжна Вологодской области — город спасения для многих ленинградцев. Мою маму туда эвакуировали из блокадного Ленинграда, а спустя годы она приехала со мной годовалым. Бабушка, которая в эвакуации её приютила, спросила: «Малец крещеный?» — «Нет». — «Ну-ка одевайся, поехали!» Меня крестили в той же Казанской церкви, что и Елену Образцову, эвакуированную из блокадного Ленинграда в Устюжну. Удивительно, что церковь, до этого закрытая, в годы войны была открыта, причем не немцами и не участниками Псковской миссии. Это малоизвестный факт подготовки духовного возрождения и перелома, который все историки фиксируют в Советском Союзе к 1943 году. Я нашел могилу священника, который меня крестил, — его почитают в тех краях, мне рассказывали, что большевики пытались его уничтожить. Его наградили правом ношения двух наперсных крестов еще до 1917 года.
Кладбище в Вологде, его название никак не связано с нашим последним генсеком, Горбачёвское — там похоронены почти две тысячи ленинградцев, в том числе, скажем, отец братьев Стругацких. Об этом есть документы, но мы не нашли ни одной могилы. Куда они делись, никто не знает. Нашим сообществом был поставлен кенотаф. Многие из мест, которые мы посетили, поражают тем, что наш город совершенно о них не знает, не приезжают делегации, не возлагают цветы. На детской братской могиле Тверицкого кладбища в Ярославле участники мотопутешествия оставили привезенные с собой игрушки. Могила была найдена и оформлена старанием местной учительницы в 1990-х годах. Кто из петербуржцев ездит на эти кладбища?
Спасение города
Есть в фильме и эпизоды, посвященные санитарной эвакуации.
— Во-первых, нужно понимать, что творилось в городе, — объясняет отец Вячеслав. — Огромный мегаполис, в котором люди страдают от всех возможных болезней, начиная от дистрофии и заканчивая различными инфекциями. Опасность пандемии висела над городом. Немцы ликовали, они считали, что весной 1942-го город просто вымрет, потому что у них была статистика по умершим и понимание, что похоронить всех как следует просто не было возможности. В марте 1942-го промерзание почвы в Ленинграде составляло целый метр сплошного льда. Понятно, что в таких условиях большинство захоронений были поверхностными, и тогдашние вирусологи предполагали, что, когда потеплеет, по улицам города потекут реки, связанные с разложением трупов. Знаменитые «субботники» весной 1942-го — это уборка нечистот и трупов. Это был подвиг горожан. Отдельная история — процесс уничтожения трупов, который тогда назвали «огневое захоронение». Под крематорий был переоборудован кирпичный завод, при этом температура обжига кирпича гораздо ниже, чем температура, при которой можно сжечь труп. Поэтому и устройство крематория в нынешнем Парке Победы — это тоже невероятный подвиг. Были сожжены, как ни трудно об этом говорить, тысячи и тысячи тел, но благодаря этому город был спасен от смертельных эпидемий.
Во-вторых, представьте: два фронта, Волховский и Ленинградский, огромное количество раненых. Нужно было осуществить медицинскую помощь и транспортировку. Всем этим занимался распределительно-эвакуационный пункт РЭП-95. Это был мозг санитарной эвакуации Ленинграда. А когда я спрашиваю, знает ли кто-нибудь, что такое РЭП-95, никто не знает. Это то, что мы должны помнить, а мы не помним. Сначала он располагался в Тихвине, с немецким наступлением его переводят в Вологду. В фильме вы увидите это здание на улице Мира, где сейчас располагаются самые разные заведения, но нет никакой мемориальной доски. Ладно местные — но мы-то должны помнить? А мы даже не знаем…
Даже если говорить о Дороге жизни — вроде бы хорошо исследованная часть эвакуации Ленинграда, но и там есть множество моментов, неизвестных широкой публике. Когда Дорогу жизни только организовали, было чудовищное несоответствие количества людей, приехавших эвакуироваться, и наличествующего транспорта. В месте под названием Борисова Грива люди, не могущие уехать, проводили много часов практически на улице в лютейший мороз — размещать их было негде, дома были переполнены. Там тоже погибали, там есть обнаруженные нами и приведенные в порядок братские могилы тех, кто так и не дошел до Коккорева и Осиновца. На автомобильной Дороге жизни из 3,5 тысячи единиц техники к марту 1942-го половина не работала, потому что хорошие машины шли на фронт, а на ледовую трассу — только техника второй и третьей категории.
Благодушие в начале войны
— О производственной эвакуации мы тоже знаем мало, — продолжает отец Вячеслав. — На Кировском заводе делали танки — это известный факт. А почему? Потому что дизельный цех остался, его не эвакуировали. Авиационные заводы, четыре или пять, сумели эвакуировать, а эвакуация производства танков чрезвычайно, катастрофически замедлилась. Директору завода Исааку Зальцману (1905–1988) поручили организовывать знаменитый Танкоград в Челябинске, и он блестяще справился с этой целью. Там действительно стали делать танки КВ, это был второй по масштабам завод страны, но это была только часть производства.
На первых порах было такое благодушие, что даже диву даешься. О проблеме производственной эвакуации задумались где-то через неделю после начала войны. Приезжает один из наркомов в Уфу, где должны были подготовиться к приему эвакуированных заводов, приходит в горисполком, а там никого нет — с пяти до восьми сотрудники уходили на перерыв, и представителю наркомата сказали: «Хозяина нет, он будет в восемь». Идет война, а никто пальцем о палец не ударяет. В тылу считают, что никакой проблемы нет. А в итоге была потеря оборудования, ставили станки без заливки пола цементом… Это малоизвестная страница. Какие-то работы на эту тему есть, но придется этим очень много заниматься. Кто из ленинградцев помнит о заводе в Нижнем Тагиле? Хотя, если честно, туда в основном эвакуировали харьковское и мариупольское производство танков, но частично было и ленинградское. Очень многое по производственной эвакуации остается неизученным.
Знай и люби свою культуру
Фильм о музейной эвакуации пока не снят, но отцу Вячеславу есть о чем рассказать.
— Советско-финская война сделала Эрмитаж вполне готовым к эвакуации, были разработаны эвакуационные планы, подготовлены, как казалось, достаточные 22 вагона. Но помимо Эрмитажа были и еще музеи — например, Царскосельский, Павловский, Гатчинский, Ораниенбаумский дворцы-музеи. Так вот, на каждый из них было выделено по одному (!) вагону, на Павловский чуть больше — два вагона. Но это ничтожно мало! План был такой: примерно пять тысяч ценных предметов из всех музеев в четыре дня должны быть упакованы и отправлены в тыл. Но в 1939 году комиссия по нашим загородным музеям насчитала в них триста тысяч единиц хранения! Что же, всё остальное отдать немцам? Спасение этих музейных предметов — это подвиг людей культуры. Они, невзирая на все эти распоряжения — это в военное время, когда за неисполнение могли и к стенке поставить! — делали всё возможное, чтобы как можно больше вещей эвакуировать. При этом у них не было ни стружки, ни ящиков. Брали одежду, которая там хранилась, в нее заворачивали вазы и паковали. Есть отдельные рассказы о том, как эвакуировали, скажем, статую Вольтера или знаменитое полотно «Последний день Помпеи». Пятьдесят человек снимали со стены, а картина в вагон не помещается, этот рулон пришлось везти в открытую. Таких историй достаточно, много интересных моментов.
Есть и любопытные материалы по теме эвакуации людей искусства и культуры.
— Приехал я в город Иваново, — говорит отец Вячеслав. — Целью моего путешествия был пригород, село Афанасово, пешком недалеко от ближайшей к городу станции «Иваново-сортировочная». Здесь, на берегу речки Харинки, в 1943 году организуют Дом композиторов. Он на время войны заменил собою подмосковный, разрушенный в результате немецкого наступления. Полуразрушенный дом приводят в порядок, и весной туда приезжают Дмитрий Шостакович, Арам Хачатурян, Николай Мясковский, а также Сергей Прокофьев — всемирная величина, звезда мировой музыки ХХ столетия! Эти четыре человека, не считая других, менее значительных мастеров, оказываются в пригороде Иванова и там, живя в соседних деревенских домах, собираются в этом Доме композиторов по вечерам. В этом пригороде Иванова композиторы пишут свои знаменитые произведения: Шостакович пишет Восьмую симфонию, Прокофьев Восьмую фортепианную сонату, Мясковский — виолончельный концерт, Хачатурян обдумывает написанную музыку к балету «Гаянэ», который уже ставят в это время в Москве… Шостакович пишет без рояля, просто карандашом на бумаге, в пристройке, которую он сам называл курятником. В следующем году мы об этом «курятнике» будем снимать сюжет. К Шостаковичу к тому же приезжает молодой Ростропович. И представьте себе, место, где пребывали эти корифеи музыки во время эвакуации, не отмечено ни в каких путеводителях! Да туда надо возить людей, показывать места, по которым ходили эти выдающиеся мастера!
На следующий год проект будет продолжен — планируется мотопутешествие в Башкирию, Удмуртию, Татарстан и съемки фильма о других видах эвакуации.
