Святость — это желание угодить Богу

Что такое святость? Нужно ли для веры расписание? В чем истинный патриотизм священника? Эти и другие вопросы обсуждают в эфире программы «Неделя» радиостанции «Град Петров» ее ведущий Александр Крупинин и клирик храма великомученика Димитрия Солунского в Коломягах, протоиерей Александр Рябков.

Радость только одна

Александр Крупинин: Отец Александр, меня заинтересовало сообщение на сайте митрополии о службе в храме святых первоверховных апостолов Петра и Павла в Шуваловском парке, где выступал епископ Петергофский Амвросий, ректор Санкт-Петербургских духовных школ. Им высказана была мысль, что святой (речь шла о преподобном Силуане Афонском) — это не безгрешный человек, он имеет немощи, недостатки, совершает падения. Но это человек, который любит Бога, и эта любовь преодолевает все преграды. В нашем понимании святой чем-то отличается от нас, обычных людей?

Протоиерей Александр Рябков: Во-первых, его понимание счастья отличается от понимания счастья людей, далеких от святости. Святость — это желание угодить Богу, отсюда «угодник Божий». Нам кажется, что мы молимся (совершаем утреннее и вечернее молитвенное правило), соблюдаем посты, отказываемся от каких-нибудь вредных или греховных привычек для того, чтобы Богу угодить, но и показать, что мы себя чего-то лишаем ради Него. Слово-то неправильное — «лишаем» себя. У святого все по-другому, для него пост — это не лишение, а освобождение себя. Нам кажется, что когда мы воздерживаемся (духовный, телесный пост) или больше внимания уделяем молитве, наша жизнь становится иной, она приобретает более тусклую окраску, мы лишаем себя чего-то интересного, приятного в ощущениях. Для святого это «лишение» — приобретение: он больше приобретает духовной свободы, духовной широты в своей личности.

Мне кажется, с Богом мы часто скорее заключаем сделку, строим отношения купли-продажи: я — Тебе, Ты — мне. Поэтому так легко люди теряют плоды, приобретенные за время поста: праздник Пасхи сразу превращается в потерю даже опыта этого поста. Потому, что у нас нет осознания, что пост, послушание, смирение, кротость, воздержание, молитва, трезвение — это то, что придает нашей жизни подлинную Радость с большой буквы. Мы эту Радость легко размениваем, дробим на «радости». Нам кажется, что они создают некую полноту бытия. Святой же понимает, что полнота бытия может быть только в одной Радости о Христе Иисусе, Господе нашем. И чтобы приобрести эту Радость, он готов на все. Да, он может где-то ошибиться, утомиться, даже пасть (потому, что с ним борется дьявол), но его невозможно сбить с пути и внушить ему: «Знаешь, ты потерял очень многое, отказавшись от нашего яркого фейерверка мирской суеты», — он на это уже не купится.

Я приведу слова преподобного Силуана Афонского: «Держи свой ум во аде и не отчаивайся». Человек должен всегда сознавать свою ограниченность, свою немощь. Апостол Павел сказал: сила Моя (то есть сила Божия) совершается в немощи (см. 2 Кор. 12, 9). Не в греховных немощах, а в осознании того, что в основном, плоды во мне — не от моего труда, а от моего согласия. Я только стараюсь не мешать Богу меня спасать. Ты можешь только создать ад — и в себе и вокруг себя, — это прекрасно у нас получается. Рай же создает только Бог, а мы только даем Ему согласие и не мешаем Ему — не отвлекаемся на радости, понимая, что Радость только одна. И если мы стараемся не отвлекаться и не продавать Христа за временные мирские радости, нам Господь дает Радость. Это понимание своей немощи, своего тщедушия, и есть «держание своего ума во аде».

Чем занять мысли?

Александр Крупинин: Многие люди приходят на Всенощную, на Литургию, постятся, вычитывают правила, и все через силу, потому что «надо». И человек постоянно чувствует, что он что-то плохо сделал: поленился, не вычитал все правило, а если и вычитал, то думал при этом о чем-то другом, а если и не думал, то все равно он постоянно чувствует себя недостойным. Это состояние довольно тяжелое и оно длится годами.

Протоиерей Александр Рябков: Иногда оно и заканчивается трагически: человек может сломаться, не выдержать. Мы почему-то соглашаемся, что это — некая данность. А надо идти к своему духовнику и сказать, что ты в противоречии. Сила Божия в нашей немощи совершается. Если я считаю, что я могу стать и стану правильным, то здесь уже Богу делать нечего. Если духовная жизнь созидается на самости, на гордыне (я могу, я должен), здесь другая сторона медали, и закончиться тоже может трагично. Только духовник даст правильный совет.

Я часто говорю людям: важно не то, что вы сегодня не прочитали правило, а то, что вы не молитесь в течение дня. Мы нигде в Писании не найдем прещений или наказаний за то, что человек не прочел правило, но апостол Павел говорит: молитесь непрестанно! И нам кажется — проще прочитать утром и вечером правило, нежели непрестанно молиться. А то вообще голова кругом пойдет. Но молитва утром и вечером будет только легче, если мы будем постоянно пребывать в молитве.

Что это значит? Не может быть у христианина момента, секунды, часа, когда бы он был без Бога. Почему когда, например, женщина гладит белье, она при этом смотрит телевизор? Или когда я иду по дороге, еду в транспорте, зачем в голове выискиваю слова, кому и как я отвечу, как я кого-то посильнее оскорблю за то, что меня оскорбили? Голова у нас занята этим в течение всего дня. Так лучше занять голову обращением к Богу: у меня обида в сердце — я буду молиться Богу, чтобы Он эту обиду у меня убрал. У меня в душе страх, нет сил начать какое-то дело — я молюсь о том, чтобы Господь тебе дал их, пока ты еще к этому делу идешь. Ты о какой-то проблеме вспомнил и подумал, как бы ее разрешить? Сколько бы я не думал об этом, она сможет разрешиться только вкривь и вкось. Лучше помолиться Богу, и Господь устроит. Вот что значит — непрестанно молиться, — речь не об Иисусовой молитве. Так молиться очень легко, жизнь приобретает совсем другие краски. Если душа свободна от тягостных мыслей, мы видим прекрасный рассвет или закат, небо с тучками — поблагодарите Бога за это: спасибо Тебе за то, что все так прекрасно Тобой устроено. И тогда у нас будут силы и вечером стать на молитву, потому что мы с Богом постоянно были в общении.

Всегда благодарите

Александр Крупинин: Все это действительно так, но человеку, по его немощи, легче, когда все расписано — утром делай то-то, вечером то-то.

Протоиерей Александр Рябков: Мы должны понимать, что когда мы читаем молитвенное правило, мы его читаем не для кого-то, как будто выполняя какую-то заданную нам работу. Вечером у нас много дел, нам еще и развлечения какого-то надо: телевизор или детектив, что-то интересное… Что такое любить Бога? Если мы возлюбили какую-то вещь, то мы всеми усилиями, расталкивая людей и идя по головам готовы что угодно сделать, чтобы завладеть ею (это и коллекционеры, и фанаты того или сего, не важно). Если мы возлюбили человека, мы стремимся ему угождать, быть рядом с ним. А по отношению к Богу у нас такого нет. Мы, получается, вполне можем жить в течение целого дня без Бога и даже о Нем не вспоминать, закрыть Его как бы в шкафчик и доставать, когда надо.

Вера, кроме любви, вбирает в себя и благодарность Богу. Почему сейчас много людей страдают депрессией? В первую очередь потому, что нет благодарности, потому, что мы не видим красивых облаков, солнца, листвы, а видим, что у нас все плохо: плохо вокруг, плохо и во мне. Наша печальн от того, что нам как бы не за что благодарить Бога. А святому всегда есть за что. Человек из толпы ищет выхода из этой бессмысленности в упоении каким-то моментом, моментальным удовольствием. А человек культуры, размышляющий и ищущий выход из этой бессмысленности жизни, ищет ответа в глубинах своей души. Нужно посмотреть туда — Царствие Божие внутри вас есть. Но бывает и так: я обратил глаза зрачками в душу, а там повсюду пятна — есть чем заняться. Но при этом надо благодарить Бога за то, что Он дал мне это увидеть. За все можно Бога благодарить, за все, за каждый момент прожитой жизни, а жизнь прекрасна.

Патриоты или предатели?

Александр Крупинин: Михаил Шкаровский, известный историк, высказался, что в период Второй мировой войны священники оставались на оккупированных немцами территориях, как агенты советской разведки. Всегда считалось наоборот: обвиняли священников, что они совершали службы на оккупированных территориях, потом их сажали в лагеря. А тут... Это связано с изменением идеологии нашей страны? Патриотическое единство народа и священничества?

Протоиерей Александр Рябков: Я не думаю, что данному историку был дан какой-то такой посыл или он это почувствовал, что изменилось отношение к вопросу священничества в оккупации. Видимо, у него есть какие-то данные. И мы знаем, что были священники, которые имели и правительственные награды за участие в подпольной деятельности, в партизанском движении. Это не массовое явление, но такие священники были. Но мы знаем и другое. Я еще застал в живых отца Ливерия Воронова, общался с ним лично и с отцом Кириллом Начисом, которые участвовали в деятельности из Псковской Православной Миссии, служили во время оккупации в храмах и потом попали в лагеря. Война — это очень разные истории. Церковь во время войны собрала деньги на танковую колонну имени Дмитрия Донского, на эскадрилью самолетов — это были патриотические акты.

Роль Церкви

Слушатель: В войну на оккупированных территориях за победу какого оружия молились священники? Может быть, за прекращение войны вообще, ведь это грех?

Протоиерей Александр Рябков: Священники служили молебны о воинах, которые были на войне, за сыновей, мужей, братьев и сестер тех прихожан, которые за них подавали записки. Общая тенденция (где бы то ни было) — это совершение священником своей пастырской деятельности. Церковь не обязана никому создавать некий фон (патриотический или коллаборационистский), она совершает свою пастырскую деятельность. Но никому же не придет в голову во время оккупации открыто организовать молебен посреди площади, среди гитлеровцев, за победу товарища Сталина.

Почему у нас такие вопросы возникают? Потому что мы воспринимаем Церковь как некий институт, довольно мирской, светский, который помогает нам бороться с врагами внешними или внутренними. Или помогает, например, бороться с алкоголизмом (хотя я не говорю, что это плохо), или с наркоманией, нищетой, бедностью или еще с чем-то. «А для чего вы вообще нужны? — можем мы услышать вопрос. — Если нищих вы не кормите, слепых через дорогу не переводите, с алкоголиками не нянчитесь, с молодежью хороводы не водите — вы дармоеды». И мы, к сожалению, тоже с этим соглашаемся и считаем, что если мы не покажем миру, что мы и тут успели, и там успели, и тут сделали что-то, и там поговорили, и тут собрались, и там кого-то приветили, и тут кому-то улыбнулись — тогда, вроде как, нам позволят и существовать. Это глубоко ошибочное представление о роли Церкви.

Суета о многом

Александр Крупинин: Сама Церковь часто дает повод к обвинениям в том, что занимается больше земными вопросами, чем вопросами спасения души.

Протоиерей Александр Рябков: Я думаю, что большинству священников все-таки нужно заниматься пастырством, душепопечением. Мы столько сегодня говорили о наших проблемах, о нашей запутанности в элементарных вещах, даже в вопросах молитвы. И мы настолько сегодня просвещены в вопросах национальности, антропологии, проблемах гражданских, правовых… Мы знаем все, что угодно, но не знаем, как молиться.