Священник Александр Ельчанинов: Говорить полным голосом
О СВЯЩЕННИКЕ АЛЕКСАНДРЕ ЕЛЬЧАНИНОВЕ
К 50-летию кончины священника А. Ельчанинова.
Публикация Н. А. Струве // Вестник РХД.
Париж. № 142. III — 1984. С. 59–111.
Переписка протоиерея Сергия Булгакова и священника Александра Ельчанинова. Публикация Н. А. Струве // Вестник РХД. Париж. № 204. II — 2015. С. 217–231.
Будущий священник А. В. Ельчанинов был известен как секретарь московского Религиозно-философского общества имени Владимира Соловьёва (1905), окончил в 1906 году историко-филологический факультет Петербургского университета, при котором был оставлен, и даже поступил в 1907 году в Московскую духовную академию, но для отбывания воинской повинности покинул её после первого года обучения. Он иногда писал для журналов и газет, составил несколько брошюр. Первая солидная его публикации — вводно-толковательный очерк «История религии» (Книгоиздательство «Польза». Москва, 1909), план которого совместно с профессорами высшей духовной школы В. Н. Мышцыным и Н. Ф. Каптеревым выработали молодые искатели христианской истины А. В. Ельчанинов, А. В. Карташев, В. В. Свенцицкий, П. А. Флоренский и В. Ф. Эрн. Причем главы «Первобытная религия», «Религия древней Греции», «Буддизм», «Иудейско-израильская религия» и «Русское сектантство (хлыстовство и скопчество)» целиком написаны Ельчаниновым, глава «Христианство» — в сотрудничестве с Эрном, а глава «Православие» — совместно с Флоренским. Все трое обучались в одной Тифлисской гимназии, которую окончили с золотыми медалями…
К духовному образованию Ельчанинов уже не вернулся. Учительствовал в Тифлисе, в 1914–1920 годах состоял директором гимназии генерал-майора В. А. Левандовского, на дочери которого Тамаре женился в 1916 году. Уехал с семьей из обретшей независимость Грузии с началом большевистского вторжения, поселился в Ницце, где и стал священником в июле 1926 года. Грузию он полюбил на всю жизнь, о чем определенно говорит в очерке «Говение в монастыре»… Через три четверти столетия его дочь Мария с супругом — директором YMCA-PRESS Никитой Струве, привезли в Грузию книги этого издательства и… тоже влюбились, настолько, что завещали похоронить себя в привезенной грузинской земле, которую Никита Алексеевич сохранял в своем письменном столе.
Для отца Александра священство — «возможность говорить полным голосом», радость, «единственная профессия, где люди поворачиваются к тебе своей самой серьезной стороной и где и ты всё время живешь „всерьез“». «Он всегда готовился к тому, что он скажет, и никогда к тому, как он скажет», — отмечала Т. В. Ельчанинова. Жизнь всерьез помогала делать вещи невероятные. Кажется, только два парижских священника, Сергий Четвериков и Александр Ельчанинов, умели размораживать детские души потерянных семьями в военные годы несчастных одичавших воспитанников пролетарского рая, ставших особенной малочисленной группой советских переселенцев. Небедные родители, родственники или просто благотворители отыскивали их через посредников по детским домам или у близких и знакомых, за немалые суммы выкупали им право выезда у страны советов и доставляли в цивилизованный мир, к изрядному этого мира ужасу… Репортажи о таких детях изредка появлялись в русских газетах эмиграции в качестве удручающей иллюстрации губительности подсоветского житья…
Его внимательное и строгое отношение к попавшим в беду, возможно, объяснялось собственным опытом: рано лишившийся отца потомок литовского рыцаря Алендрока уже в гимназии обеспечивал собственным трудом обучение — и свое, и брата… Протоиерей Сергий Четвериков отмечал необыкновенное «покаянное устроение духа» отца Александра и то, что «он понимал законоучительство не как сообщение детям тех или иных религиозных сведений, а как пробуждение и укрепление в них религиозной жизни». Особенно же Ельчанинов ценил парижское Студенческое Христианское Движение, «и не как русскую христианскую молодежь, а как собрание и собирание всего живого и честного в Церкви, всех тех, кто принимает христианство не как традицию, не как слова, не как быт, а как жизнь».
Известность его и любовь к нему ниццских прихожан, в первую очередь молодежи, вероятно, и подвигли митрополита Евлогия сразу после скоропостижной кончины 31 января 1934 года протоиерея Георгия Спасского именно отца Александра пригласить на завидное место второго священника парижского кафедрального русского собора, и тогда, и теперь — самого заметного православного храма Французской республики. Однако, «Приехав в Париж на второй неделе Великого Поста, уже больным, отец Александр упал в обморок во время исповедей во вторник Страстной седмицы и к служению уже не мог вернуться», слег от неведомой болезни и скончался 24 августа 1934 года.
Уход отца Александра из земной жизни был воспринят его парижскими соработниками как очевидная катастрофа: «человеческий глаз в редеющих рядах старого культурного поколения, а в особенности в пастырстве, — еще не видит новых заместителей опустевших мест, и по-человечески становится тоскливо и жутко», — записал отец Сергий Булгаков. Действительно, даже в среде опытного и разумно-умеренного парижского русского духовенства отец Александр обладал умениями исключительными: «Никому ничего никогда не навязывая, он старался только помочь каждому найти правильный путь в ту сторону, куда каждого из нас влекло», — вспоминал его гимназический товарищ Михаил Карпович. «У него не было предвзятых точек зрения, он легко вживался в любую мысль; но душа его стояла на камне, и это придавало его беседе исключительную ценность», — свидетельствовал Л. А. Зандер.
За книгой «Записи» сразу последовал маленький сборник «Памяти отца Александра Ельчанинова» (Париж, YMCA-PRESS, 1935), собранный из посвященных его памяти статей протоиерея С. Булгакова, протоиерея С. Четверикова, М. М. Карповича, М. Зерновой, Д. и Т. Шкот, В. Н. Ильина, монахини Марии (Скобцовой) и Л. А. Зандера. Возможно, что самое важное для нас сегодня из того, чему о. Александр учил сто лет назад, сформулировано им в письме Татьяне и Даниилу Шкотам: «Наше дело православных русских людей, уразуметь свою веру двумя путями: знакомясь с ней и живя ею. […] Если ты хочешь понемногу и основательно понять нашу веру, то для этого: читай Евангелие с комментарием в руках, и старайся жить церковно. До этого всё будет одна игра ума и праздное любопытство». Так он «вел и привел к непосредственному служению Богу» многих из своих юных воспитанников, десятилетиями продолжавших его дело (см.: Владимир Леонтьев [впоследствии — архимандрит Иов] Памяти отца Александра Ельчанинова. «Православная Русь». Ладомирова. № 12, 1936).
Книга «Записи» не была написана её автором. Её появление — результат работы Тамары Ельчаниновой, вскоре после смерти мужа осознавшей необходимость собрать, отобрать и опубликовать его мысли, заметки, оценки и размышления и осуществить, т. о., высказанное самим отцом Александром намерение «написать книгу для молодежи, как бы в ответ на часто обращаемые к нему, типичные для современного юношества, вопросы». Книга вышла немаленькая — девять с половиной печатных листов мелкого шрифта (Париж, YMCA-PRESS, 1935) и действительно помогла сохранить пастырский и человеческий опыт отца Александра, донести его аудитории куда более широкой, чем его пасомые в Ницце и Париже… В ней краткое предисловие составителя и семь глав: Отрывки из дневника, Из писем к молодежи; Советы молодым священникам; Слова, проповеди, статьи; Полезность веры; Беседа перед исповедью; Демонская твердыня (О тщеславии и гордости).
Книга складывалась «из отрывочных и случайных заметок» — фрагментов дневниковых записей, которые отец Александр делал время от времени, из записок на отдельных листках, отрывков из писем и планов проповедей. Она «не есть литературное произведение, а подлинный документ человеческой жизни, то, в чем отразилась его душа и что осталось на земле от него». Тамара Владимировна решительно взялась за непростое дело вслед за кончиной супруга — дети были отосланы в летний лагерь и оставались там, пока основная работа не была совершена: «Кроме […] глав, намеченных, как мы видим, как бы самим автором, все материалы книги сознательно не приведены ни в какую систему, чтобы не ставить никакого толкования между автором и читателем и предоставить каждому, в меру его внутренней потребности, почерпнуть из этой книги то, что было сущностью духовного облика отца Александра. […] И, может быть, можно считать некоторым недостатком этой книги […] её строгость, не свойственную ему самому и явившуюся результатом отбора для книги главным образом того, что было им написано на темы аскетические и посвященные вопросам духовной жизни. […] Центром его внимания было применение христианства к жизни и интерес к человеческой душе.
Поэтому же в этой книге мало отразились и многие черты его характера — та легкая и светлая веселость, которая так была ему свойственна, его простота и непосредственность, снисходительность к недостаткам других — совершенно естественная и постоянная и, вместе с тем, его склонность к тонкой иронии и юмору, также для него типичные».
В России о книге «Записи» знали еще с довоенных времен — тогдашний обычай зачастую снабжать продаваемые издания чернильным штемпелем книготорговца или особой наклейкой с указанием наименования и адреса книжной лавки или магазина помогает выяснить, что многие её экземпляры попали в руки советских христиан через барахолки и редких букинистов — с книжных складов русских магазинов советизируемых городов Финляндии, Латвии, Эстонии. А в некоторые центральные научные библиотеки — из ликвидируемых большевиками русских общественных читален Выборга, Риги, Нарвы, почти совсем русских Печер и других местностей. Кстати, Финляндия стала едва ли не первой, после Франции, страной, которой достигло свежее издание «Записей» — несколько экземпляров привезла в Келломяки «прямо со станка» Вера Алексеевна Зайцева, отправившаяся навестить родных вместе с супругом Борисом Константиновичем Зайцевым, там же начавшим писать известную ныне небольшую книжку «Валаам»: «Начала книгу Ельчанинова — прекрасная книга», — отмечала она 18 июля 1935 года.
В Париже «Записи» отца Александра были почти сразу переизданы с дополнениями в уменьшенном формате, а через четверть века вышли опять — внешне повторив первое издание, но с новым обширным биографическим предисловием составительницы и с новыми дополнениями (3-е издание. YMCA-PRESS, 1962) и, что существенно, под той же, ею самой исполненной обложкой, сделавшей книгу сразу узнаваемой несколькими поколениями читателей… Отдельный тираж печатался в Париже в 1978 году уменьшенным форматом и на тонкой бумаге — для большего удобства пересылки и нелегального провоза в СССР… Все эти издания представлены на выставке в БАН.
Кончина советской диктатуры стала заметной вехой и в судьбе «Записей» отца Александра — вскоре книга встречалась уже и у получавших посылки из Европы столичных интеллигентов, и в разных глухих углах большой страны. «Записи» сделались своеобразным руководством к практической аскетике — одним из самых любимых и издаваемых в России христианских свидетельств первой эмиграции, их экземпляры зачитывались буквально до дыр, несмотря на немалые тиражи. Из отечественных стоит отметить заново подготовленное Марией Александровной и Никитой Алексеевичем Струве 4-е издание (М., 2010), удачно дополненное воспоминаниями об отце Александре и снабженное множеством его отличных фотографических изображений, которые с этой книги и воспроизведены для нынешней экспозиции в БАН.
Педагогические устремления отца Александра Тамара Ельчанинова воплотила в собственной семье: помогла детям не только осмыслить и осознать то, чему их отец стремился учить окружающих, но воспитала в них желание поддержать и продолжить его дело. В этом она преуспела невероятно — их сын Кирилл долгие годы руководил Русским Студенческим Христианским Движением, а очищающая души и освежающая советские головы работа книжной экспедиции РСХД мало с чем сопоставима по достигнутым результатам. Книг этих ждали как манны небесной, гонялись за ними, давая прочитать на одну ночь, счастливые их обладатели зачастую вели строгий учет выдачи и возврата читателями, что позволяло одному экземпляру пройти через многие десятки, иногда сотни рук, избежав унылой судьбы от всех сберегаемой модной заграничной диковины… Старшая дочь Ельчаниновых Наталья столь же деятельно участвовала в распространении христианской литературы в последние годы существования советского общества.
Вторая их дочь, Мария, с юности направляемая гениальной сестрой Иоанной (Рейтлингер), занялась иконописью, которой посвятила многие десятилетия своей на редкость долгой и во всем успешной жизни. Созданные ею иконы и целые иконостасы стали признанными иконописными образцами. Особенно удивительны написанные ею в преклонных летах последние большие работы, в частности, необыкновенно легкий и гармоничный иконостас нового храма Покровской обители в Бюсси, в Нормандии, образа которого настолько погружают зрителя во времена легендарные, что даже забываешь о вмещающем их выстроенном лишь несколько лет назад необычной архитектуры храме… Именно Мария Александровна исполнила превосходного качества икону протоиерея Алексия Медведкова, еще одного — ныне известнейшего — русского священника из Франции, 90-летие кончины которого исполняется в нынешнем году 22 августа. Отец Алексий, состоявший в течение 33 лет настоятелем храма поселка Вруда близ Ямбурга, был в 1918 году схвачен большевиками и после длительных истязаний осужден на смерть, которой избежал, найдя в следующем году убежище в Эстонской республике. Отсюда в 1930 году перебрался во Францию, служил в Париже (всё в том же соборе святого Александра Невского), затем в городе Южин, где и скончался. В 1956 году его телесные останки были при перезахоронении обретены совершенно нетленными и перенесены в склеп под храмом в Сент-Женевьев де Буа, а в 2004 году совершилось церковное прославление святого праведного отца Алексия Южинского…
«Записи» отца Александра, быстро угодившие в недлинный ряд лучших образцов аскетической литературы, читали православные, протестанты, католики, переведшие их на английский, немецкий и французский языки. Совсем не христиане тоже читали, иногда — из любопытства, иной раз — с большой пользой для себя и не единожды, как поведал автору этих строк изучавший «Записи» в вагоне поезда Ленинград–Москва африканский студент-магометанин…
Любить книгу эту будут, кажется, всегда — уже вышло почти два десятка её изданий общим тиражом до двух сотен тысяч экземпляров. Нам же сегодня предоставлена удачная возможность ознакомиться с историей её публикаций на новой выставке в Библиотеке Российской академии наук.
