Свои и чужие с точки зрения вечности

Можно ли ратовать за реформу богослужения, но оставаться в рамках традиции? Как относиться к экуменизму? Может ли христианин быть патриотом? И что такое национализм? Все эти вопросы мы задали эксперту по межчеловеческим разделениям и их преодолению — протоиерею Владимиру Фёдорову, директору Православного института миссиологии, экуменизма и новых религиозных движений.
Журнал: № 9 (сентябрь) 2018Автор: Татьяна Цветкова Опубликовано: 5 октября 2018

ЧЕМПИОНАТ МИРА И ОБЩЕНИЯ

— Недавно в России закончился чемпионат мира по футболу. Это событие оказало влияние на жизнь всех граждан нашей страны, независимо от того, как каждый из них относится к данному виду спорта. А как вы относитесь к футболу?

— Довольно давно меня первый раз в жизни пригласили на футбольный матч. Обстановка показалась мне странной. Но меня попросили написать статью в журнал «Болельщик», и я отнесся к этому со вниманием: нет ничего плохого в том, чтобы болеть, сочувствовать, наслаждаться искусством игры. Футбол — это хорошо. Другое дело, когда возникают ксенофобские настроения по отношению к противнику. Ксенофобия всегда питается национальными, расовыми предрассудками. Это природа человеческого греха. Но от этого сама игра не становится дурным занятием.

Чемпионат прошел в России довольно прилично. Наши болельщики, с которыми я разговаривал, были удивлены, насколько у иностранцев другая культура «боления». Для них это праздник, карнавал. Есть чему поучиться.

— Чемпионат, несмотря на то, что это соревнование, определенным образом сплачивает очень разных людей. И всё же по-прежнему существует напряжение и настороженность между Россией и западными странами. Почему?

— Причин очень много. Главные — культурно-исторические и идеологические. В 1977 году, после окончания Духовной академии, меня и еще одного выпускника отправили в Западную Германию на годовую стажировку. Как я не хотел ехать! Я родился в 1945 году, я еще помню пленных немцев, которые приходили к нам домой менять поделки на хлеб. Видимо, трагический опыт противостояния сидел внутри каждого из нас. Сейчас это ушло. У меня же это чувство исчезло после того, как я стал жить в Германии и общаться с немецкими студентами. С экрана телевизора мы слышим чисто политические негативные реакции. То же самое происходит в прессе на Западе. Поэтому важно, чтобы между людьми происходило общение. Я слышал положительные отзывы иностранных гостей о том, как наши граждане к ним относились. Россияне тоже получили хороший опыт.


Протоиерей Владимир Федоров родился в 1945 году. Окончил математико-механический факультет ЛГУ, работал на факультете психологии этого же университета. В 1977 году закончил Ленинградскую духовную академию со степенью кандидата богословия. В этом же году рукоположен во диакона, а в 1978-м — во иерея. С 1977 по 2001 год преподавал в СПбДА. В 1999, 2001 годах — приглашенный профессор богословия в университетах Мюнхена и Гамбурга. До 2001 года член Синодальной богословской комиссии. В 2002–2007 годах — консультант всемирного совета церквей по богословскому образованию в Центральной и Восточной Европе. Кандидат философских наук. В настоящее время доцент кафедры психологии кризисных и экстремальных ситуаций факультета психологии СПбГУ, почетный работник высшего профессионального образования РФ, заслуженный профессор РХГА, член межведомственной рабочей группы при президенте РФ по координации деятельности, направленной на реализацию концепции государственной политики по увековечиванию памяти жертв политических репрессий. С 1994 года директор Православного института миссиологии, экуменизма и новых религиозных движений. Президент межцерковного партнерства «Апостольский город — Невская перспектива».


VIVERE MILITARE EST

— Около двух лет вы преподавали в СПбГУ, на кафедре конфликтологии философского факультета. С точки зрения христианства конфликт — это плохо? Или это часть нашей жизни, которую нужно и можно учиться проживать и преодолевать?

— Конфликт — это естественное состояние живых существ. Еще древние писали: Vivere militare est («Жизнь — это борьба»). Столкновение различных интересов — это нормально. Вопрос в том, как их разрешать — мирным путем или насильственным. Я считаю, что можно подготовить человека к тому, чтобы легко перенести столкновение с инакомыслием и инаковерием. А ведь существуют еще и внутриличностные конфликты: «хочу так, а надо иначе».

— Существуют ли неразрешимые конфликты?

— Есть такие, пути разрешения которых пока трудно отыскать. Строго говоря, с точки зрения нашей веры не должно быть безвыходных ситуаций. Господь всё может исправлять. Есть неразрешимые конфликты из-за условий, в которых он протекает. Значит, нужно менять условия. Или снижать напряжение. Оно может оставаться, но должно быть приемлемым. Разномыслие должно быть. Более того, именно оно позволяет надеяться на поиск истины. Это не глупая мысль, что в споре рождается истина.

Кроме того, очень важно чувство меры. Например, наказание — это насилие. Можно ли воспитывать детей без наказания? Нет. В вопросе с воспитанием детей лишать удовольствия — это тоже насилие. Мера этого насилия всегда под вопросом, её никогда заранее не прописать. Всегда есть пространство возможностей. Поиск компромиссов — важное искусство.


ВОСПИТАНИЕ НРАВСТВЕННОГО ВКУСА

— Обычно говорят, что в болельщицкой среде распространен национализм. Но что это такое, мало кто проговаривает…

— Во-первых, имеет смысл всегда подчеркивать многозначность такого рода понятий и оговаривать, что автор имеет в виду. Уважение и любовь к национальной культуре некорректно называть национализмом. В отечественной литературе этот термин обычно понимался в негативном смысле, как убеждение в превосходстве своего народа над другими. В XIX веке национализм определяли как превращение живого народного самосознания в отвлеченный принцип, утверждающий «национальное» как безусловную противоположность «универсальному» и «свое родное» — как безусловную противоположность «чужеземному». В советских словарях и энциклопедиях он квалифицировался как буржуазная идеология. Мне нравится определение национализма у польского социолога Яна Щепаньского: «Национализм — это признание собственной нации наивысшей ценностью, иррациональное объяснение превосходства своей нации над другими, непризнание равенства народов, нетерпимость по отношению к другим нациям, нежелание смешиваться с ними (эксклюзивизм), недопустимость смешанных браков. Это, по существу, идеология, политика и практика». Но что такое нация? Например, Бенедикт Андерсон называет нацию «воображенным сообществом». Но возможны и другие ответы.

Чаще всего под национализмом понимают этноцентризм (от греч. ethnos — «племя, народ, центр»), то есть склонность человека оценивать все жизненные явления сквозь призму ценностей своей этнической группы, рассматриваемой в качестве эталона, предпочтение собственного образа жизни всем остальным.

— Но что такое любовь к своей стране? Что она значит для христианина?

— Мне представляется, что имеет смысл в христианской культуре понимать под патриотизмом следование пятой заповеди: «Почитай отца твоего и мать твою, чтобы продлились дни твои на земле, которую Господь, Бог твой, дает тебе» (Исх. 20, 12). Отец и мать в этом смысле — не только наши родители, но и наши учителя, кто растил нас не только физически, но и духовно, вся наша культура, те, кто вел нас к добру. Поэтому воспитание патриотизма — это воспитание нравственного чутья и вкуса, позволяющего отличить подлинные ценности от мнимых, а не навязывание идеологических схем, не идентификация чтимых родителей с политическим режимом настоящего или прошлого. Поэтому и Лермонтов — «Люблю отчизну я, но странною любовью», и Чаадаев — «Прекрасная вещь — любовь к отечеству, но есть еще нечто более прекрасное — это любовь к истине», и Некрасов — «Кто живет без печали и гнева, тот не любит Отчизны своей», — все они настоящие патриоты.


НЕ «ЭКУМЕНИЗМ», А СОВМЕСТНАЯ МИССИЯ

— Между христианами раз-ных конфессий тоже нередки конфликты. Почему слово «экуменизм» приобрело негативное значение среди православных? Что лично вы понимаете под ним?

— Как это печально, что наше богословское образование в последние 30 лет оказалось неэффективным, недостаточно развитым! Одно из важнейших понятий в истории христианства ХХ века извращено в массовом сознании. Греческое слово οἰκουμένη (oikumene) встречается в Новом Завете пятнадцать раз. В Септуагинте оно встречается тоже часто и является переводом различных еврейских слов, означающих мир, землю или страну. В эллинистическом мире слово οἰκουμένηмогло означать весь населенный мир, но также и цивилизованный мир, царство греко-латинской культуры. Во множестве новозаветных текстов οἰκουμένη означает просто «весь мир». Но есть тексты, где οἰκουμένη используется в смысле одной большой политической единицы — империи. В 381 году Собор в Константинополе присвоил Собору 325 года в Никее титул «Вселенский», то есть «всемирный», «экуменический». В конце VI века патриарх Константинополя, как архиерей столицы империи, принял титул «Вселенский». Полезно помнить, что три великих богослова — Василий Великий, Григорий Назианзин и Иоанн Златоуст — именуются в церковном Предании «вселенскими («экуменическими») учителями». Их вселенский авторитет объясняется истинностью учения, которое принято в качестве нормы и стандарта для всей Церкви.

— Но ведь экуменизм в современном смысле возник только в XIX веке?

— Именно. В конце позапрошлого столетия некоторые международные конференции миссионеров стали называть по-английски ecumenical, т. е. всемирными. А когда в 1910 году состоялась весьма внушительная Всемирная миссионерская конференция в Эдинбурге, то её участники призвали Церкви сотрудничать в деле христианской миссии. Они обратили внимание на то, что только треть населения нашей планеты именуют себя христианами. Стремление охватить проповедью Евангелия всё человечество, всю вселенную получило после этой конференции название «экуменическое движение». Строго говоря, никакого экуменизма как учения, вероучения, не существует. Имеет смысл говорить только о сотрудничестве в деле христианской миссии, в деле проповеди Евангелия. Но так уж случилось, что появилось слово с суффиксом «изм», которым всех пугают как ересью. Важно признать реальность двухтысячелетней истории христианства. Сложились различные традиции жизни христианских общин, различные богословские школы, различные конфессии. Эти различия могут быть значительными, но если мы помним о наличии атеистов и агностиков, о верующих других религий, естественно осознать необходимость единого фронта, а корректней сказать — сплоченности учеников Христа в деле христианской миссии. Это требует особых психологических и духовных качеств: открытости, доверия, смирения, терпимости, чуткости, осторожности и воздержания от резких суждений, мудрости и, прежде всего, дара любви. Приходится признать тот факт, что мы все разные по характеру, темпераменту, уровню интеллекта, мы относимся к различнымпсихологическим типам, почему и приходится признать наличие противостояния либералов и консерваторов, творческих личностей и фундаменталистов.


ЧТО ПОЛЕЗНО И СПАСИТЕЛЬНО

— Как быть с этим противостоянием внутри одной Православной Церкви? Может быть, «конфликт» между фундаменталистами и «либералами» в Церкви происходит из-за непонимания того, что такое на самом деле традиция?

— Я не случайно только что упомянул оппозицию либералов и консерваторов, творчески мыслящих людей и фундаменталистов. Это — конфликт двух установок, различных типов личностей, а не только конфликт вероучительных позиций, убеждений, отношений к дисциплинарным системам. Пожалуй, действительно можно подойти к этому через понимание традиции. Фундаментализм претендует на верность и преданность основам, полагая, что неизменность форм, правил, «буквы» гарантирует эту верность. Его представители, как правило, считают себя традиционалистами, полагая, что традиция — это сохранение в неизменности. Однако слово «традиция», как и русское слово «предание», обозначает динамическое явление, процесс передачи из поколения в поколение знания, ценностей, культуры. Это не механический процесс, но таинственный богочеловеческий процесс вызревания плодов предыдущей эпохи и усвоения их эпохой наступившей. Поэтому в православии и говорят о живой традиции. Основная развилка, где расходятся эти два типа, — это отношение к изменяемости, обновлению, развитию. Убеждение в том, что в жизни Церкви нельзя допускать каких-либо изменений и обновлений, — позиция фундаменталистов, а противоположная точка зрения характерна для тех, кто допускает изменения и считает их само собой разумеющимися, поскольку это ответственность человека — со-работника Бога-Творца, в силу образа Божия, по которому человек сотворен, призванного к творчеству. Неизменны Священное Писание, догматы, а открыты для изменения и могут быть обновляемы язык, мелодии, одежды, обряды, административное устройство и дисциплинарные правила — все те земные элементы церковной культуры, которые обусловлены конкретными условиями взаимодействия церковной общины со средой, в которой она пребывает.

— Но как определить, что неизменно, а что нет? Как провести границу между обязательным и необязательным?

— На вопрос о границах нельзя дать ответа с указанием того, где они должны быть проведены. Это всегда обусловлено чувством меры и вкусом. То есть границы определяются особым талантом педагога, учителя, наставника, пастыря, дающего совет, ответ, наставление в конкретной ситуации. Эти ответы будут отличаться в зависимости от личности вопрошающего. А чувство меры, то есть, например, степень строгости в соблюдении тех или иных правил, — это способность оценить, что полезно и спасительно для того, кто ищет ответ, насколько он готов к тому или иному подвигу. Вменяемый спортивный тренер не будет требовать от новичка нагрузок и успехов перворазрядника. Похоже, что этот талант тренера, воспитателя, пастыря обусловлен особым качеством интеллекта, который психологи сегодня называют духовным интеллектом, а это близко к православным понятиям мудрости и смиренномудрия.

Поделиться

Другие статьи из рубрики "ЛЮДИ В ЦЕРКВИ"