Свои чужие дети

Сделай сам

В 2008 году несколько девушек, объединившись на одном из интернет-ресурсов, решили ухаживать за грудничком из детского дома в одной из больниц Санкт-Петербурга.

— Нам помогали мамы в палатах, стояло лето, можно было гулять с ребенком, — вспоминает руководитель организации Наталья Аликина. — Приходили без предупреждения, не по графику. Этот ребенок выписался, стали ходить к другим детям, поскольку осознали, что дети из сиротских учреждений, когда поступают в больницу, оказываются без надлежащего присмотра. С детьми постарше есть еще одна проблема: в больнице они видят других детей, которые лежат с мамами, а к ним никто не приходит. Они понимают, чего лишены, для них это сильный удар. И мы старались сгладить эту разницу: с волонтерами дети получали индивидуальный уход. Мне пришлось взять всё в свои руки в плане организации — в первую очередь ради безопасности детей: мы должны были знать, кто и когда приходит. Мы продумали правила приема, чтобы проверять желающих стать волонтерами. Важно было регулировать потоки пожертвований: напишешь, что нужны распашонки, и нас буквально завалят распашонками, а столько и не нужно. Необходимо было заключить договор с больницей, поэтому требовалось образовать юридическое лицо.

Распространением информации о своей деятельности волонтеры занимались сами, пиарщиков у них никогда не было: создали сайт, группы в соцсетях, организовывали публикации в СМИ — обычно накануне лета, поскольку волонтеры разъезжаются и очень нужны люди.

— Первые пять лет мы были абсолютно волонтерской организацией, никто не получал зарплату, все работали на других работах, — продолжает Наталья. — Для тяжелых детей нужно было оплачивать няню, поскольку волонтеры не могли сидеть круглосуточно; появился расчетный счет. Да и больниц, с которыми мы сотрудничаем, стало больше — значит, требовался координатор, и это должна была быть постоянная, оплачиваемая работа. Мне пришлось уйти со своей работы: я руководитель организации, к тому же еще и бухгалтер. В настоящее время в больницы уже не хожу, и не только потому, что времени нет: эмоционально это очень затратно, прекрасно понимаю волонтеров, которые уходят. Обычно люди работают волонтерами около года; бывает, что возвращаются, и это очень приятно. У нас есть те, кто работает долго, но в больницы ходят постоянно не более десяти человек, это редкие, уникальные люди. Есть еще человек двадцать постоянных волонтеров, которые работают в других проектах. Например, есть проект помощи детским домам «Досуг с детьми»: с детьми играют, рисуют. Есть еще проект — с детьми из социальных учреждений проводят различные мастер-классы. Конечно, большинство людей предпочитают оказывать такой вид помощи.

Два-три года организация получала небольшую финансовую помощь от комитета по социальной политике. Несколько лет получает деньги от Фонда президентских грантов. Были и благотворители — к сожалению, из-за ковида экономическая ситуация усложнилась, и те, кто помогал, пока перестали это делать.

Помогать организации можно, даже не будучи ни благотворителем, ни волонтером: некоторые участники группы в соцсетях сами в больницы и детские дома не ходят, но делают перепосты или пожертвования. Кто-то из них с течением времени становится волонтером.

Решать проблемы вместе

В подобной организации невозможно обойтись без психологов. Сначала они работали тоже на общественных началах — помогала организация «Родительский мост». Но тогда психологов приглашали только на собеседования, а сейчас ситуация изменилась.

— В волонтеры часто идут люди с душевными травмами: в таких случаях появляется потребность кому-то помогать, — объясняет Наталья. — У человека и так в жизни переживания, горе — например, умер кто-то из близких, — и тут он на работе тоже будет сталкиваться с негативными эмоциями. Важно, чтобы он не навредил ни детям, ни себе. Поэтому так важно было, чтобы волонтерам стала доступна консультация психолога. Мы в каждый грант вписываем зарплату психолога, в последний грант включили двух психологов, причем прописали, что волонтеры могут обращаться к ним по своим личным вопросам без ограничений — это такой бонус. И мы не ошиблись: с февраля идет новый грант, и один из психологов уже «выбрал» полуторагодовой запас консультаций, так что потребность в помощи психологов у волонтеров очень высока.

Первые три месяца, когда волонтер находится на испытательном сроке, сопровождение психолога обязательно. После первого дежурства психолог обязательно звонит волонтеру, спрашивает, как всё прошло. Есть и супервизии — встречи волонтеров, на которых присутствует психолог.

  Как можно стать волонтером? В организации проводятся дни открытых дверей, можно прийти и послушать, понять, интересно это тебе или нет. Раньше волонтеры сначала проходили собеседование, а потом собирали документы, и на этом этапе отсеивалось очень много народу: всё-таки сбор документов — дело длительное и хлопотное. Потом придумали действенный и простой ход: для собеседования необходимо собрать документы заранее. Когда человек приходит на собеседование, у него уже есть все документы, он завтра может приступать к работе. И если он уже потратил на это время и силы, скорее всего, он морально готов. С тех пор отсев стал гораздо меньшим.

Прежде чем попасть в больницу, будущий волонтер проходит обучение: ему объясняют, что можно и чего нельзя делать в больнице, показывают, как менять памперс, разводить смесь. Новички поначалу дежурят вместе с опытными волонтерами. Не так давно начал работать семинар «Психология отказных детей»: даже женщины, имеющие детей, могут растеряться при общении с воспитанниками детских домов — на многие ситуации у них будет совершенно другая реакция, и волонтеры должны быть к этому готовы. Любой стресс для волонтера — это выгорание и уход из организации.

  В организации «Наши дети» считают, что важно, чтобы был коллектив, а не разрозненные люди, которые друг с другом не общаются. В прежние времена волонтеры общались в основном в интернете, могли даже не знать, как выглядит собеседник. Сейчас часто организуются встречи, обмен опытом, чтобы каждый понимал, что его переживания не уникальны: это не с ним что-то не так, через подобное все проходят, и это нормально. Во время пандемии перешли на встречи на Zoom-площадке.

Продуман и совместный отдых — чаепития, выезды на природу, празднование Дня волонтера. На такие встречи можно прийти со своей семьей. В прошлом году волонтеры ездили в Выборг, и те, у кого есть машины, взяли тех, кто без машин.

Когда видишь результат

Координатор волонтеров Яна Прокопчук — один из тех редких, по определению Натальи Аликиной, людей, которые ходят к детям в больницы много лет: с 2014 года. До этого жила «как все»: много работала, свободное время посвящала исключительно семье.

— Давно, когда я лежала со старшим грудным ребенком в больнице, в соседней палате лежал ребенок — он был не отказник, но почему-то его мама не приходила, как потом выяснилось, она «не поняла», что надо приходить. Впервые столкнулась с тем, что могут быть дети, о которых некому позаботиться. Мы по очереди ходили к этому мальчику, ухаживали за ним, пока его мама не появилась, — рассказывает Яна. — Потом я родила второго ребенка, сидела с ним дома, была погружена в материнство. Подошло время устраиваться на работу, ребенка отдали в детский сад — и у меня вдруг образовалось свободное время. По телевизору увидела передачу — показывали, кажется, какой-то сбор на лечение ребенка из детского дома. Я решила, что хочу помогать таким детям. По поиску в интернете нашла всего две организации. Позвонила в одну — и мною почему-то совершенно не заинтересовались, я не почувствовала, что им нужна. Позвонила во вторую организацию, это и были «Наши дети». Там мне подробно объяснили, чем они занимаются, пригласили на собеседование. Собеседование состоялось нескоро — это меня очень сильно расстраивало. За это время собрала документы, медицинские справки. Наконец мне перезвонили. Нас было всего двое на собеседовании, ту девушку я больше никогда не видела. А я как начала ходить, так и хожу.

Первое время Яна ходила к грудничкам. Детдомовские дети, даже здоровые, очень отличаются от домашних, они сильно отстают в развитии:

— Вначале это «замерший» ребенок: он ни на что не реагирует, ничего не требует. Ребенку четыре месяца, а он не переворачивается, не держит головку. Когда приходишь через неделю, после того как к нему ходили каждый день волонтеры, это уже совсем другой ребенок. Волонтер работает шесть часов: он выкладывает ребенка на живот, делает небольшую гимнастику, берет на руки, агукает, поет песни. У меня в телефоне всегда есть скачанная музыка — колыбельные, для более взрослых детей — сказки. И вот — ребенок опирается на ручки, держит головку, пытается переворачиваться, потому что каждый день люди вкладывались в его развитие. Теперь, если ребенок что-то хочет, он плачет, если склоняешься над ним, он улыбается. Ты видишь результат. Мы рассказываем друг другу, какой прогресс наблюдается у детей, обсуждаем это в группе, радуемся. А когда детей, которых мы вели, забирают в семью, усыновляют — это вообще непередаваемое ощущение.

Собеседование для кандидатов в волонтеры проводит Яна Прокопчук 

Кому помощь нужна больше всего

Среди волонтеров кто-то ходит только к грудничкам, кто-то к более взрослым детям. А Яна пришла к мысли, что наиболее уязвимые, незащищенные дети — это дети с глубокой инвалидностью.

— Мы стали ходить в больницу Филатова, в больницу на Авангардной к детям с органическими поражениями мозга. Они пугают внешне — трубками, хрипами, вывороченными конечностями. Это не розовощекий пупс, которого приятно взять на руки и поцеловать. Я координировала на волонтерских основаниях больницу имени Филатова, мне приходилось намного чаще ходить к таким детям, привлекать волонтеров к работе с ними. Я говорила: «Этим детям еще больше нужна наша помощь, такого ребенка никогда не усыновят — чудес не бывает. Этих детей никто не возьмет на ручки, никто не погладит, с ними никто не поговорит». Иногда я не понимала, слышит меня ребенок или нет, но я точно так же ставила музыку. Знаю, что они очень хорошо реагируют на прикосновения. В большинстве своем они не могут выразить свои эмоции, тут ты не получишь обратную связь. Это, наверное, уже другой уровень волонтерства — когда ты не ждешь ничего взамен, но понимаешь, что эти шесть часов, которые ты провел с ребенком, идут ему на пользу. Ребенок не умеет говорить, может только плакать. За это время я научилась понимать, чего ребенок хочет: например, понимала, что ему больно, и шла к медсестре. В общем, я решила, что буду помогать тем детям, которым это больше всего нужно, тем, к кому мало кто хочет идти. Важно помнить, что больница — это всегда стресс. А что происходит с маленьким больным ребенком? Ему ничего не объясняют, изымают из привычной среды, с ним что-то делают, от чего ему становится больно.

Волонтеры — обычные люди, и психика у них отнюдь не «железная». В какой-то момент Яна почувствовала, что больше не может.

— Был период, когда я договаривалась с кем-то, чтобы моего ребенка забрали из детского сада, просила мужа раньше вернуться с работы, — делала всё, чтобы больше дежурить. Потом я поняла, что это в ущерб моей семье, так делать не следует, — вспоминает она. — Сейчас у нас волонтеров гораздо больше, есть обучение, психологическая поддержка, проходят семинары, супервизии. Тогда же мне не с кем было это обсудить, я сидела дома и плакала. Волонтеров было мало, и часто случалось, что некому меня сменить, ребенок плакал, когда я уходила, я вспоминала об этом, и мне становилось хуже. Даже стала думать, что следует прекратить. Но мне удалось это переосмыслить, я поняла, что не надо жалеть себя, а то получается — тебе становится плохо, ты хочешь уйти, и в итоге к больному ребенку никто не придет. Психотерапевтом для меня пришлось стать… моему мужу. Он видел, что со мной что-то происходит, что я постоянно расстроена. Мой муж понимал, что мне нужно ходить к детям, он принимал эту мою потребность, но когда это стало отражаться на нашей семье, мы стали проговаривать проблему, чтобы я изменила к ней отношение. Мне пришлось принять, что я не могу помочь всем детдомовским детям, надо с этим смириться. И если мне пора уходить домой, надо уходить домой. Всё равно дети из детдомов будут попадать в больницы. Я просто могу помочь им своим вниманием, заботой. Возможно, они потом будут вспоминать, как волонтеры читали им сказки, баюкали их, и им будет становиться легче.

Многих волонтеров волнует вопрос, можно ли баловать ребенка — ему же потом возвращаться в детский дом, не будет ли он себя там чувствовать еще хуже.

— Спросила об этом на первом же собеседовании, и координатор объяснила, что дети четко понимают разницу между волонтерами и сотрудниками детского дома, — говорит Яна. — И я потом неоднократно наблюдала: с волонтерами ребенок может баловаться, даже капризничать, но когда приезжает сотрудник детского дома, ребенок сразу сам одевается, собирает свои вещи и идет за ним. Поэтому не надо бояться проявить по отношению к этим детям всю любовь, на которую ты способен, — у них и так в жизни любви слишком мало.

Яна рассказывает, что с подросшими детьми тоже бывает трудно, иногда они вообще не проявляют интереса к тем, кто к ним пришел «причинять добро»: здесь нужно «включать аниматора», уметь договариваться, приспосабливаться. Ребенку необходимо время, чтобы привыкнуть к новому взрослому.

Организация «Наши дети» сотрудничает с детскими домами, и если кто-то из их подопечных попадает в больницу, к ним преимущественно ходят те же волонтеры, что и в детские дома, то есть дети их уже знают. Среди таких волонтеров есть и мужчины: они проводят мастер-классы, гуляют с детьми. Детям школьного возраста не нужны шестичасовые дежурства. Можно после работы заехать в больницу на два-три часа: сделать уроки, поговорить.

Яна уверена: некоторые области волонтерской деятельности вполне можно совмещать и с работой, и с семейной жизнью. Можно ходить в больницы в свой выходной. Среди волонтеров есть женщины, чьи дети ходят в детский сад: они могут помогать днем по будням.

— Самое главное — регулярность, — объясняет Яна. — Если ты можешь помогать раз в неделю, помогай раз в неделю. Если раз в две недели — раз в две недели, только держись этого порядка. Потому что если ты думаешь, что пойдешь в больницу «когда-то там», в итоге ты никогда не пойдешь.