Спас на пепле

«Выйдешь из метро, повернешь налево — и увидишь храм, маленький такой, игрушечный. Вроде и не храм даже, а скорее часовенка, мемориал», — так напутствовала меня давняя знакомая, живущая неподалеку от Парка Победы. Неужели это правда, что у храма Всех святых, в земле Русской просиявших, лишь одна функция — памятная?
Раздел: Приход
Спас на пепле
Журнал: № 5 (май) 2018Автор: Марина ЛанскаяФотограф: Станислав Марченко Опубликовано: 10 мая 2018

КРЕСТ ЛОМАТЬ. ПОМНИТЬ НЕ ПОЛОЖЕНО

Заворачиваю налево, как велено, иду через просторное поле к маленькой церкви. Отсюда начинается моя экскурсия. Проводит её Алексей Фёдоров, историк-публицист, местный житель и прихожанин «Победного храма»:

— Дорога, по которой вы пришли, проходит как раз там, где раньше располагались туннельные печи кирпичного завода номер один. Завод переоборудовали в крематорий после секретного постановления от 7 марта 1942-го. Здесь сжигали не только трупы ленинградцев со всего города, но привозили и тела погибших бойцов из-под Ленинграда, с Южного фронта, а также умерших в госпиталях. В похоронках указывали «гарнизонное кладбище», а везли сюда, это достоверно известно. По официальным данным, не учитывающим военных, вплоть до 1944 года здесь сожгли 132 тысячи тел, а по неофициальным — более 450 тысяч.

Дальше — Адмиралтейский пруд, точнее котлован, его вырыли при добыче глины. До него шла узкоколейка, по которой на вагонетках пепел сожженных свозили в карьер. Вот это — Тополиная аллея, вдоль которой на протяжении тридцати метров береговая линия сформирована пеплом сожженных.

А вот памятный крест рядом с храмом. Его установили еще в 1996 году по инициативе местных жителей. Это символическая могила. Хотя почему символическая? Самая что ни на есть настоящая братская могила и воинское захоронение, зарегистрированное под номером 107, — под крестом капсула, в которую собрана земля с береговой кромки. И имена лежащих здесь только Бог знает.

— А почему крест железный?

— Ломали дважды.

— Кто? Зачем?

— А это вам лучше наш настоятель расскажет. Этот маленький храм дался с большим боем. Хотя я, как местный житель, уверен: на этом месте должен быть построен большой собор.

— И прихожан наберется?

— Конечно! Да вы поговорите с нашими ребятами, они вам расскажут, какая у нас насыщенная приходская жизнь, и просветительская, и социальная. Одного не хватает — места.

Прощаемся с Алексеем, направляюсь к храму, заодно оглядываюсь в поиске хоть какой-нибудь информации. Ведь не всех приходящих сюда встречает историк, как узнают гости парка о том, в каком месте они находятся? Но вокруг —ничего. Ни слова ни о мемориальной зоне, ни о воинском захоронении. Позже я узнала, что у храма стоял информационный щит, его сняли по заявлению местного жителя. Не положено.Главная трудность, с которой сталкивается большой приход маленького храма, — нехватка места

Главная трудность, с которой сталкивается большой приход маленького храма, — нехватка места


ПРИХОДСКИЕ БУДНИ

Вхожу в храм, и мой вопрос о том, есть ли здесь приходская жизнь, сразу получает ответ. Литургия закончилась, а людей много, не расходятся. Служат панихиду. «Вечная память» погребенным здесь людям поется каждый день. В специальную «Книгу памяти» для поминовения вносятся имена погибших в блокаду. Все требы для ветеранов войны и блокадников бесплатные.

Несколько человек, собравшись у лестницы, ведущей наверх, что-то обсуждают, кого-то ждут. Вскоре к ним стремительно спускается настоятель архимандрит Иероним (Тестин). Священник извиняется, что заставляет меня ждать, но сейчас запланирована рабочая встреча прихожан. Все вместе они отправляются в ближайшее кафе, ведь в храме нет свободной комнаты, разве что трапезная, но она так мала, что есть приходится по очереди. Там же, в кафе, проходят занятия воскресной школы.

— Часто у вас проходят такие встречи? — спрашиваю у Николая Карелина, возглавляющего молодежное движение прихода.

— Да, часто.

— И настоятель принимает участие?

— Конечно. Но у каждого одинаковое право слова. У нас вообще отношения на приходе доверительные, отец Иероним к каждому относится со вниманием. Костяк прихода составляют его духовные чада. Мы подтянулись сюда вслед за ним. Отец Иероним умеет всех привлечь своим теплом. Его пример побуждает к деланию. В нашем случае фигура настоятеля — это как будто скелет, на котором, как плоть, нарастает приход, на нем же всё и держится. Примерно полтора года назад я почувствовал желание где-то себя применить. Отец Иероним благословил возглавить молодежное дело, и оно пошло.

Опасения настоятеля, что из-за противодействия строительству храма не получится создать полноценную общину, не оправдались
Опасения настоятеля, что из-за противодействия строительству храма не получится создать полноценную общину, не оправдались


СТАРИКИ, МОЛОДЕЖЬ И МАШИНА ВРЕМЕНИ

— И с чего вы начали?

— Сначала собрал друзей из прихода, чтобы вместе подумать, что мы будем делать. Первый вопрос звучал так: «Зачем нам нужен молодежный клуб?» Обсудив, поняли: прежде всего мы хотим включить молодых людей в жизнь прихода, чтобы они не потеряли связь с Богом, повзрослев, не перестали ходить в храм. Для этого решили отмечать праздники, смотреть кино, устраивать дискуссии, — словом, проводить вместе больше времени. Кроме того, договорились, что у нас обязательно должно быть общее дело. Придумывать не пришлось: его определило само место. Начали с серии встреч с ветеранами. Эти встречи стали записывать на видео. Сейчас у нас уже семь часов отснятого материала, со временем хотим сделать фильм.

На таких встречах слушатели получают возможность прикоснуться к тому, что не могут дать ни фильмы о войне, ни художественная литература, — к живому свидетельству. У ветеранов поднимается давление, они принимают лекарства, но идут в храм, потому что хотят этого сами.

— Такое двойное мужество: сначала пережить, а потом снова вспомнить и рассказать, — говорит Николай Карелин. — Для нас же это настоящая машина времени. Такое вот взаимное обогащение.

Молодежь прихода, что называется, на подхвате: организуют праздники, крестные ходы, обзванивают подопечных ветеранов, по возможности помогают во всем: за продуктами ходят, окна моют, развозят святую воду на Крещение. Впрочем, остается время и на дружественные встречи с другими молодежными общинами. Вместе играют в футбол, катаются на лыжах и коньках, ездят в паломничества, на Рождество поют колядки, летом устраивают лагеря. Некоторые ребята, с художественным образованием, помогают детям-инвалидам, проводят занятия в студии «СМ-арт».

Крестный ход на 9 Мая быстро стал традицией в общине
Крестный ход на 9 Мая быстро стал традицией в общине


ЕВАНГЕЛИЕ ПО ТЕЛЕФОНУ

Николай убегает на рабочую встречу прихожан, которая всё еще продолжается в соседнем кафе. Мне же представляют Елену Андрееву. Кто-то говорит: «скромный работник». Елена отвечает за социальную работу прихода. Всех своих подопечных она помнит поименно, без запинки произносит длинный ряд цифр: для нее за каждой единицей стоит живой человек, нуждающийся в помощи и опеке:

— У нас 34 блокадника, два ветерана, 18 детей войны, один узник, 18 инвалидов, восемь многодетных семей и пять незрячих, двое из которых — муж и жена.

— И все они приходят на службы?

— Кто могут, все приходят. Больше десяти блокадников, несмотря на возраст и немощи, ходят к нам систематически. Если кому-то тяжело добираться, отец Иероним после проповеди просит прихожан помочь, и их развозят по домам. Это только наши, из Московского района. А сколько из других районов! Вот Вениамин Абрамович, например, 1931 года рождения, едет к нам 10 остановок на трамвае, отказывается, чтобы подвозили. Говорит, что пока сам может. Или вот новопреставленная Ольга, блокадница, ходила к нам каждую субботу с палками и сопровождающим, ходила на молебен перед иконой святому Луке (Войно-Ясенецкому). Она с ним была знакома, когда жила в Архангельске. Мы навещали Ольгу с отцом Владимиром Чебышевым, он её соборовал, причастил. А вот Валентина Анатольевна, блокадница, ей уже 90, она к нам в храм до сих пор ходит, — и Елена показывает фото, под которым написано пожелание пожилой прихожанки: «Мира, любви, согласия и чтобы всегда с Богом были».

Не проходит и дня, чтобы кто-нибудь из подопечных не позвонил Елене. Кого-то нужно в больнице проведать, кому-то по дому помочь. Иногда звонят просто поговорить. Волонтеры покупают продукты, лекарства, развозят по адресам. А еще в храме есть такое нетривиальное служение: чтение Евангелия по телефону.

К праздникам приход готовит подарки подопечным, в каждый вкладывают именную открытку, подписанную настоятелем. Прихожане поздравляют и других ветеранов района, с которыми налажены отношения, приглашают на праздники, накрывают столы.

— Праздники у нас масштабные, многолюдные, с крестными ходами, — говорит Елена. — Уже не один раз на 27 января устроили акцию памяти «Блокадный хлеб Ленинграда». Пекли тот самый хлеб, печатали блокадные карточки, расставляли тематические стенды с рисунками и плакатами, работала полевая кухня.

Елена рассказывает, что когда волонтеры начинали ходить к блокадникам, чтобы помочь по хозяйству, некоторые постепенно приходили к Богу, причащались.

— Сколько человек в нашей социальной службе? Даже не знаю. Нет таких данных. Одно знаю точно: нужна помощь — я только скажу, кто-то сразу откликнется.

В День Победы воспитанники воскресной школы после крестного хода поздравляют ветеранов
В День Победы воспитанники воскресной школы после крестного хода поздравляют ветеранов


КРАСИВО, СВЕТЛО, АККУРАТНО

В храме Всех святых, в земле Русской просиявших, прихожане всегда при деле. И совсем не обязательно это дело связано с историей земли, на которой стоит храм.

— Для меня история этого места вторична. И никак она на вере не отражается, — делится Владислав Ушаков, активный прихожанин. — В первую очередь это храм, такой же, как все остальные. Мы приходим сюда помолиться, это дом наш. Отец Иероним — настоящий духовный полководец, ведет нас умело. Проповеди у него такие: начинает просто, будто мы ребятишки из детсада, а потом доходит до небывалых глубин и богословских смыслов. Люди сюда тянутся. Народа всегда полно, я каждый раз вижу новые лица.

Ремонт в храме прихожане сделали своими руками, никого не нанимали. Храм всегда украшен цветами, следит за этим изо дня в день наша прихожанка Ольга Петровна.

А я вот человек занятой, потому здесь на подхвате: что-то двигать, таскать, ремонтировать. Задачи разные бывают. Вот храм стоит много лет, вдруг пришел пожарный, говорит, что дверь внутренняя у нас не в ту сторону открывается. Штраф. Что делать? Место не позволяет сделать так, чтобы она открывалась наружу. Вот мы её с петель и сняли. Батюшка по этому поводу пошутил, что теперь наши двери не просто распахнуты для всех приходящих, а даже с петель сняты.


ОТ МОЛИТВЫ НА ГАЗОНЕ ДО НАСТОЯТЕЛЬСТВА

— Я очень люблю всевозможные первые события: когда закладывается храм, поднимается обитель, возобновляется молитва, — настоятель прихода архимандрит Иероним (Тестин) наконец-то освободился от приходских дел. — Поэтому на предложение моего однокурсника по Духовной академии «поехать помолиться на газоне» я ответил однозначным «да». Молились мы о строительстве нового храма. Этот однокурсник — протоиерей Алексий Исаев. Через год, в 2009 году, он снова позвонил мне и позвал служить Литургию. О дальнейшей борьбе вокруг этого места я узнал из газет, там много писали, что «попы хотят захватить парк».

Проект большого мемориального храма получил благословение священноначалия, был согласован с Министерством обороны, прошел архитектурные проверки, но чиновники нашли сто причин, чтобы проект остался на бумаге. Годы судов и разбирательств, тонны грязи и клеветы. Вместо трехпрестольного храма, способного вместить всех желающих и стать местом встречи ветеранов и блокадников в памятные дни, в 2010 году была построена лишь небольшая часовня, на личные средства сенатора Андрея Юрьевича Молчанова.

— Мы здесь едва умещаемся. Образно выражаясь — стоя на одной ноге, как стойкий оловянный солдатик, — говорит отец Иероним. — В воскресные дни многие прихожане с детьми стоят на улице, для них мы сделали трансляцию.

Когда протоиерей Алексий Исаев был назначен настоятелем храма, парк закрыли на реконструкцию. Территорию обнесли высоким синим забором, всё перекопали, проход в церковь был затруднен. Отец Алексий, буквально на собственные средства, содержал почти пустой храм.

— Тем временем закрыли Кадетский артиллерийский корпус, где я, как военный священник, потихонечку служил в домовой церкви и надеялся встретить пенсию, — вспоминает отец Иероним. — Не удалось. Я пошел в епархию, докладывать начальству о сложившейся ситуации и просить новое место, а в коридоре встретил, кого бы вы думали, — отца Алексия! Он рассказал, что его назначают на другое служение, и нужен новый настоятель в храме в Парке Победы. По его ходатайству меня и перевели в этот храм. Поначалу я опасался, что не смогу обеспечивать жизнедеятельность храма, раз в нем почти нет прихожан. Но, вот чудо, прямо при нас забор упал от ветра, его не стали устанавливать на место, погрузили и увезли. Доступ к храму стал открыт.


ПОЧЕМУ ЧАСОВНЯ?

Почему же на этом месте, где идет такая кипучая приходская жизнь и должны решаться большие задачи сохранения памяти о жертвах блокады, появился не огромный собор, а храм, который уже однажды при мне назвали «игрушечным»? Ответ пытаемся найти с алтарником храма, журналистом Германом Янушпольским.

— Я местный житель и совершенно точно могу сказать, что с тех пор как в Парке Победы появился храм, это место изменилось. Сама атмосфера перестала быть тяжелой и гнетущей. Можно по-разному относиться к моему свидетельству, но это же отмечают и другие люди, живущие рядом. И еще, мне совершенно очевидно, что храм должен быть большим. Во-первых, молящиеся просто не помещаются, летом Исповедь и Причастие совершаются прямо на улице. Во-вторых, все-таки на таком месте должен стоять собор, достойный победы в Великой Отечественной войне. В честь победы в войне 1812 года был возведен храм Христа Спасителя в Москве и Казанский собор в Петербурге, так почему же нет достойного храма в честь победы в последней Отечественной войне?

Официальная версия была такова, что в парке нельзя возводить новые здания. Однако храм построен на месте, где раньше стояла раздевалка для пенсионеров-«моржей», последователей Порфирия Иванова (они купались в Адмиралтейском пруду, как раз в том, куда сбрасывали в войну пепел сожженных). Когда инициативные жители района обратились в администрацию с просьбой построить здесь церковь, сразу нашлись противники, которые предлагали, например, возвести, вместо православного, «храм всех религий». Собственно, Ротонда в парке и есть продолжение такого мирского подхода.

— Только около нее пустота, а ветераны и блокадники у нас каждое воскресенье, — говорит Герман. — Московский район вообще «возрастной», и у пожилых людей есть потребность в том, чтобы их родственников поминали. Еще в 1960-х годах мой отец, будучи курсантом, приезжал сюда сажать деревья. Тогда многие привязывали портреты своих родных к веткам. То есть хотели, чтобы их помнили. И сейчас эту функцию сохранения священной памяти выполняет только храм. Мы делаем всё, что в наших силах, чтобы память о жертвах блокады продолжала жить.

Поделиться

Другие статьи из рубрики "Приход"