Собиратели эпох
Для чего взрослые дяди и тети наряжаются в костюмы ушедших времен, бряцают оружием и инсценируют битвы? Что это, хобби, образ жизни — или серьезное историческое увлечение, приложение профессиональных знаний, род искусства? Над этими вопросами нам помог поразмыслить алтарник церкви Покрова Божией Матери при 15‑й городской больнице, специалист-реконструктор, реставратор художественных изделий и «унтер-офицер Преображенского лейб-гвардии полка» Дмитрий Алексеев.
Раздел: По душам
Наиболее ярким сюжетом военно-исторического фестиваля «Первая мировая», прошедшего в июле прошлого года в Александровском парке, стала реконструкция эпизода боя лета 1917-го — попытки последнего наступления Русской армии
Ступень реставрации
— Кто-то марки собирает, кто-то мотоциклы. Мы в свободное время реконструируем эпохи, — рассказывает Дмитрий Алексеев, немного волнуясь и тщательно подбирая слова. Ему очень хочется показать, что эпохи — это все-таки не марки и не мотоциклы. Дмитрию это хорошо известно: он занимается реконструкциями уже 25 лет. — Реконструкция — это одна из ступеней реставрации, так же как и консервация. При консервации неподдающуюся восстановлению вещь закрывают в особый саркофаг либо вводят в нее специальные вещества, которые предотвращают гниение. А при реконструкции делается точная копия законсервированного предмета. Тот же принцип действует и при реконструкции исторического события. Только при этом еще воссоздается культура эпохи — как материальная, так и духовная, а у зрителей возникает чувство сопричастности. В идеале, конечно…Как сторонний, но впечатлительный наблюдатель, должна признать, что «чувство сопричастности» возникает еще до начала реконструкции — на последней ступени подготовки к действу, перед самой «битвой». Этому способствуют и непривычные глазу костюмы, и запах горящих костров, который смешивается с запахом лошадей, и громкие холостые выстрелы во время пробы оружия… Сначала это пугает, а потом заставляет задуматься о смерти. И священник с кадилом, готовящийся отслужить панихиду по убиенным воинам, кажется здесь вполне к месту… Но начнем с начала.
— Дмитрий, а с чего началось ваше хобби? Не сразу же вы «стали в строй»?
— Началось с солдатиков. В 1987 году я принимал участие в выставке, организованной Военно-историческим музеем артиллерии, инженерных войск и войск связи, посвященной 175‑летию Отечественной войны 1812 года. Мы делали большой макет — 2 500 фигурок: разные армии, разные чины, разные формы. На каждом солдатике должны были быть видны отличия его армии. Синие мундиры у французов, зеленые — у русских, золотые эполеты у офицеров… Так меня и «затянуло». Дальше — больше. Закончил Петербургское реставрационное училище по специальности художник-реставратор по дереву, но сейчас занимаюсь больше изделиями из кожи. Изготавливаю, реконструирую и ношу собственные снаряжения разных эпох — начиная от позднего Средневековья до Второй мировой войны.
— А другие увлечения у вас есть?
— У меня есть другие интересы, но этот преобладает. Конечно, служение Богу для меня важнее. Поэтому от многих мероприятий в последнее время приходится отказываться. Получается быть на реконструкциях два или три раза в год, когда меня отпускают из храма. Устраиваю себе маленький отпуск.
Дмитрий Алексеев не просто реставратор, он еще и «унтер-офицер Преображенского лейб-гвардии полка»
Профессия или хобби?
— Стоит задуматься, каким количеством профессиональных знаний должен обладать человек, занимающийся историческими реконструкциями. Одного энтузиазма здесь явно мало. Да и поддержка коллег нужна. Так?— У реконструкторов есть несколько баз в городе: Петербургское военно-историческое общество, отдельные клубы, которые не состоят в этом обществе, а также клубы, которые состоят во всероссийском и международном обществах исторических реконструкций. Базы реконструкторов посещают даже некоторые ролевики. (Ролевики — это представители субкультуры; они играют в ролевые игры. Толкиенисты, например.) Они приходят к нам просто потому, что им это интересно. Их увлечение ролевыми играми в какой-то момент перерастает в интерес к истории, и тоже возникает желание сделать точную реконструкцию какой-нибудь эпохи, какого-нибудь исторического события. Так что на наших базах они повышают свой уровень, учась у профессионалов, которых среди реконструкторов очень много.
Это правда. Например, президент Санкт-Петербургского военно-исторического общества, с которым я познакомилась на одном из мероприятий реконструкторов, — Алексей Владимирович Аранович — доктор исторических наук, ведущий научный сотрудник Государственного музея городской скульптуры, доцент Санкт-Петербургского государственного университета технологии и дизайна. Благодаря его инициативе и энтузиазму была реконструирована не одна баталия. Исторические реконструкции для него и хобби, и любимая работа. И, как у всякой работы, у нее имеются свои «подводные камни»: проведение подобных мероприятий — настоящая документальная драма. Причем как в прямом, так и в переносном смысле, если судить по волоките и сложностям, с какими приходится сталкиваться при их организации. Очевидно, таков удел всякого руководителя…
— Кстати, возможен ли «карьерный рост» в клубах реконструкций?
— У нас существует своя иерархия и люди, которые следят за порядком. А что касается «продвижения по службе», то свою реконструкторскую карьеру члены клубов начинают «рядовыми», но у них есть возможность дослужиться до «офицерского звания». Вопрос о присвоении звания решается внутри клуба, а «чины» зависят от способностей участника и от знания устава клуба и воинских уставов различных эпох. Поскольку клуб не может состоять из одних «офицеров» или «унтер-офицеров», большинство участников все-таки — «рядовые».
«Главное, чтобы костюмчик сидел»
— Как я поняла из общения с реконструкторами, в их клубах по одежде не только встречают, но и провожают…— У нас вообще плохо одетых или мало соответствующих эпохе людей на поле не пускают. Впрочем, если у кого-либо возникнет желание принять участие в очередном мероприятии реконструкторов, то отсутствие костюма может и не стать серьезной помехой. Даже детям место находится. Часто бывает так: человек сделал себе новый костюм, и у него освободился старый. Из таких костюмов всегда можно набрать сносный комплект, чтобы поставить в строй желающего. Ну а женщины у нас нередко надевают костюм, соответствующий эпохе и обстоятельствам, и играют роль либо сельских жительниц, либо маркитанток. В русской армии, правда, маркитанток не было. А вот у французов были не только маркитантки, они даже жен с детьми брали в поход.
«Французская армия и ее маркитанты». Гравюра времен второй империи (1852–1870)
http://istmat.info/vive-liberta
Маркитанты (от немецкого Marketender) — мелкие торговцы, которые в XVII–XIX веках сопровождали войско в походе, — особенно это было характерно для французской армии. Со времени появления регулярных воинских формирований они играли ключевую роль в бытовом обеспечении солдат и офицеров. В XVIII веке в европейских армиях появилась организованная система снабжения, и значение маркитантов стало падать. Они, однако, существовали до начала XX века. Маркитантки (женщины-торговки) выведены в одноименной песне П.Ж. де Беранже и пьесе Б. Брехта «Мамаша Кураж и ее дети».
— А как вы находите образцы для ваших костюмов?
— Некоторые мои коллеги работают хранителями фондов в исторических музеях и имеют доступ к подлинным мундирам. Мы ходим в музеи и потом изготавливаем точные копии мундиров, снаряжения, макеты вооружения. Можем даже сделать реконструкцию полного комплекта обмундирования солдата определенной армии… А полный комплект — это более пятидесяти предметов, начиная от обуви до головного убора и исподней рубахи. Даже инструменты, которые солдат с собой носит в ранце. После того как костюмы «отработают» в исторической постановке, они выставляются на экспозиции в музее. Таким образом мы одели два манекена для Артиллерийского музея и еще несколько — для Музея-панорамы «Бородинская битва» в Москве.
Полный комплект обмундирования для исторической реконструкции — это более пятидесяти предметов, начиная от обуви и до головного убора
Форма — это вообще та тема, которую Дмитрий обсуждает с особым воодушевлением. В его домашней коллекции русская военная форма образца 1812‑го, 1807‑го, 1805‑го, 1799‑го, а также форма для реконструкции событий Северной войны, Первой и Второй мировых войн. Кажется, Дмитрий знает о форме всё:
— Оказывается, последнюю русскую форму, которую у нас незаслуженно называют большевистской, разработал художник Васнецов? Так называемые «буденовки» на самом деле — это «богатырки»! А головные уборы середины XVIII века? Каждый представляет собой настоящее произведение искусства. Например, головные уборы гренадерских рот — это красивые цветные суконные колпаки, украшенные латунными барельефами в стиле рококо.
Искусство в искусстве
Кому-то баталии реконструкторов напоминают детские игры в войнушку. Но в детстве мало кто соглашался на роль противника — все хотели быть «нашими» и бить врага. Для реконструкторов же в своем деле главное — историческая достоверность, внимание к деталям и демонстрация самого события, а не своя роль в игре. И, что ни говори, но в том, что член клуба надевает вражескую форму и идет на поле битвы, чтобы «умереть», есть какое-то смирение и самоотречение… ради искусства.— Слово «искусство» постоянно фигурирует в нашей беседе. Считаете ли вы исторические реконструкции искусством?
— Суворов войском в сорок тысяч человек бил стотысячные турецкие армии. Как же без знания военного искусства можно малым числом побеждать большое? А чтобы грамотно реконструировать искусство боя, его нужно изучить. Для этого в клубах мы читаем воспоминания очевидцев, изучаем различные воинские уставы, образ жизни наших предков. Это дает нам возможность почувствовать себя ближе к воссоздаваемой эпохе и даже научиться искусству уважения к врагу, то есть к противнику. Еще у нас обязательно проводятся репетиции и прогоны перед историческими реконструкциями. Объявляются конкурсы на лучший сценарий. Выбираются режиссеры — причем, это не просто профессионалы своего дела, а люди, знающие историю, разбирающиеся в предмете.
В военно-исторических реконструкциях для пущей достоверности могут использовать и конницу — как, например, в прошедшей в Александро-Свирском монастыре постановке в честь 200-летия Бородинского сражения (сентябрь 2012 года )
— С реконструкторами сотрудничают и кинорежиссеры…
— Режиссеры, естественно, рады возможности воспользоваться нашей помощью: не нужно тратить средства на пошив мундиров, не надо нанимать инструктора, чтобы объяснять, как грамотно ходить строем, учить дисциплине. Всем этим мы и так владеем. Очень кстати оказываются в киноделе и знания реконструкторов. Например, известно, что после окончания наполеоновских войн в Европе распространилась мода на русский покрой армейской формы. В Швеции, Дании, Пруссии было обмундирование своих цветов, но по покрою и форме головных уборов форма была позаимствована у русской армии. Это «форменное» сходство помогает в съемках массовок, когда нужно большое количество костюмов. Например, во время съемок фильма Эльдара Рязанова «Андерсен. Жизнь без любви» у нас не было датских мундиров. Но нам привезли из костюмерной «Мосфильма» английские мундиры, сохранившиеся со времени съемок фильма Сергея Бондарчука «Ватерлоо». А поскольку и те, и другие были красными и очень похожими, то мосфильмовские хорошо подошли для изображения датчан. Мы сняли со своих киверов русские опознавательные знаки и вместо них закрепили датские кокарды. Получилось вполне аутентично.
Из красных английских мундиров, сохранившихся со съемок фильма «Ватерлоо» (на фото), петербургские реконструкторы, проявив смекалку, сумели сделать мундиры датские
Впрочем, по словам Дмитрия, у реконструкторов все-таки есть и то, что они делают «неаутентично» и что никак не годится для съемок — это обязательная улыбка «соперников», бегущих с оружием друг на друга:
— Эта улыбка — единственная деталь, которая не соответствует ни эпохе, ни событию. Но и она продумана: нельзя, чтобы вошедшие в роль «враги» искалечили друг друга. Поэтому достоверностью приходится жертвовать ради безопасности и общего радостного настроя.
Светлана Никитина