Со своей колокольни

Когда только началось восстановление храмов в России, в начале 1990‑х, мне довелось звонить в колокола. Проявляя чудеса акробатики, мы с друзьями регулярно залезали на высоченную полуразрушенную колокольню XVII века. Втроем, используя лишь три старых колокола и две подвешенные за веревки короткие рельсы, мы так лихо исполняли «Сороку-ворону», что за считанные минуты собирали вокруг колокольни толпу «фанатов». Мы чувствовали счастье от возможности в уникальном месте поиграть на необычных инструментах, вложив в это весь свой неофитский задор, радость юности и, как не без музыкантского снобизма нам мнилось, — свой профессионализм. В то время я обзавелась рядом клише (как потом выяснилось, довольно расхожих) относительно искусства колокольного звона. Во‑первых, что это вовсе не искусство и для человека с чувством ритма практически нет ничего проще, чем работа звонаря. Во‑вторых, что возможности колокольного звона весьма ограничены, ведь у нас только две руки и, в случае необходимости, одна нога, которую можно задействовать, но это неудобно и некрасиво. В‑третьих, что русский колокол — это такой металлический и довольно фальшивый музыкальный инструмент, к языку которого привязана веревка (чаще гнилая), за которую нужно ритмично и энергично дергать, стараясь не оторвать.

Тем, как развеялись эти стереотипы, я и хочу поделиться.

На днях я познакомилась с очень интересным человеком — настоятелем храма Рождества Иоанна Предтечи в деревне Юкки, руководителем Санкт-Петербургской епархиальной школы звонарей, преподавателем факультатива «Основы колокольного искусства» в Санкт-Петербургской духовной академии, действительным членом Ассоциации колокольного искусства России священником Павлом Радиным. Отец Павел — один из лучших звонарей-виртуозов современной России, прекрасный, тонкий музыкант и настоящий человек-оркестр. Именно об этом думаешь потом, когда слушаешь его недавно выпущенный диск «Музыка тяжелого металла». Однако в первые минуты звучания диска, оправдывая его необычное название, в голове крутится только одно слово, причем прописными буквами и с восклицательным знаком: «ЖЕСТЬ!» И это, заметьте, при полном отсутствии нарочитой аффектации или надрыва в исполнении. Пронзительная звонкость и радостность звуков парадоксально сочетаются с призывом к молитве и покаянию, а мелодии и ритмы звонов каждую секунду оправдывают ожидание необычного. Эта непредсказуемость, а также попевочная структура музыки роднит колокольные звоны с древнерусским церковно-певческим искусством. Впрочем, анализируешь все это тоже потом. А сперва, словно голодающий, проглатываешь услышанное целиком, не задумываясь ни о качестве, ни о составляющих «продукта». Понимаешь только, что в данную минуту ты не гурман-ценитель-профессиональный музыкант, а, как ни странно, изголодавшийся, никогда не пробовавший подобного блюда смиренный дилетант. И, конечно, ощущаешь, насколько это исполнение виртуозно. Просто невозможно поверить, что звонарь всего один. Остается навязаться к отцу Павлу в гости и увидеть его в деле собственными глазами.

Храм, в котором служит отец Павел Радин, находится в деревне Юкки Всеволожского района Ленинградской области. Добираться до него совсем нетрудно и относительно быстро. Деревня (впрочем, сейчас это скорее коттеджный поселок) появилась на картах Санкт-Петербургской губернии в конце XVIII века, хотя Юккам более 500 лет. Из достопримечательностей нового времени, похоже, здесь остались только братская могила советских воинов и заново отстроенная после пожара в 1991 году протестантская кирха. Однако новый храм Рождества Иоанна Предтечи затмевает ее своей красотой. Пятикупольная, красного кирпича православная церковь, возведенная по проекту народного архитектора России, академика В. Ф. Назарова, похожа на волшебный замок из красивой сказки. Впечатление не портит ни хмурая погода, ни пока еще не законченное строительство, ни деловитая свечница, которая предельно доходчиво и лапидарно, используя тряпку в качестве аргумента (впрочем, без агрессии), объясняет «новичкам», кто в храме главный.

То, что отец Павел — человек веселый, можно догадаться еще до знакомства с ним. Чего стоит, например, одно название включенного в его диск этюда № 4: «Диа-лектика противоположностей, или Один день из жизни псевдозеленой лисы чернобурки». Это виртуозное сочинение — музыкальная шутка, в основе которой лежит формула «тезис плюс антитезис равно синтез». Оно высмеивает идею, которой одержимы многие современные звонари, — привести все церковные звоны к некоему «канонизированному» общему знаменателю. Такого рода специалисты забывают о том, что «канон никогда не был помехой художественному творчеству» (отец Павел Флоренский). Достаточно послушать один этот этюд, чтобы понять: автор — человек с чувством юмора, исполнитель, глубоко переживающий и горячо ратующий за эту область искусства, и композитор с консерваторским образованием, знающий себе цену. К тому же он еще и музыкант, ощущающий постоянную потребность в движении к совершенству, что, собственно говоря, и является основным критерием настоящего профессионализма.

Приходу, в котором служит отец Павел, вообще повезло с мастерами своего дела. Среди них не только звонарь, но и неулыбчивая регент Ольга, ее певчие, которым требовательный к себе и другим отец Павел не дает спуску, и диакон, член Союза писателей России, доктор медицинских наук, профессор, заслуженный врач России Григорий Григорьев. Благодаря его руководству Приходским советом при храме созданы все условия для занятий колокольной музыкой. У отца Павла есть своя студия-мастерская, где он может регулярно репетировать, а на приходе имеются два совершенно разных по размеру и своим музыкальным характеристикам инструмента — Большая колокольня храма, оснащенная семнадцатью прекрасными колоколами, и Малая концертная звонница из пятнадцати небольших колоколов (ее отец Павел собирал в течение долгих лет). На звонницах — колокола, отлитые в разное время, разными мастерами, отличающиеся по тембру, высоте и звонкости.

Сам отец Павел сравнивает группы колоколов с фольклорным ансамблем — коллективом индивидуальностей разных возрастов, характеров и голосов. В отличие от Европы, где колокола выхолащивали и утончали для придания им определенной высоты, у нас всегда лили их, полагаясь только на волю Божию (колокол, отлитый по всем правилам, мог и не зазвучать). Удачными до сих пор считаются колокола, богатые обертонами, из-за яркого звучания которых порой трудно определить точную высоту звука. Звуковой спектр каждого колокола представляет собой совершенно особое сочетание обертонов. Именно поэтому в России не существует колоколен с одинаковым составом колоколов, а пословица «каждый судит со своей колокольни» кроме привычного смысла напоминает и об уникальности каждой колокольни, и о том, что любой звон, регламентируемый церковным уставом, на самом деле является «авторским».

Если каждая колокольня в России — неповторимый музыкальный инструмент, то каждый колокол — это тоже отдельный инструмент, при умелом исполнении раскрывающийся как цветок, и, как говорит отец Павел, — «сам по себе ансамбль». Очень важно ударить в нужное время и нужное место, чтобы шлейфы звуков, оставляемые колоколами, сочетались именно так, как задумал автор. Стоит чуть-чуть поторопиться или опоздать с ударом, — и звучание меняется. Это придает особую сложность игре, и без того требующей предельной ясности ума, концентрации и координации.

Во время игры отец Павел задействует обе руки и обе ноги: правая нога располагается на педали, под левым коленом — ремень, в правой руке — пять колоколов (сейчас чаще берут в правую руку по два, три, реже четыре колокола), причем каждый из них священник использует отдельно.

Мои опасения, что звонарь во время работы похож на муху, запутавшуюся в паутине веревок, не оправдались. Отец Павел словно сливается со своим инструментом. Его игра со стороны выглядит как сдержанный танец.

Желая составить впечатление о процессе, я попросила у отца Павла разрешения попытать свои силы в качестве звонаря. (Кстати, чтобы более-менее освоиться с этим инструментом, нужно 2-3 месяца, а чтобы научиться — полгода). Он предложил, казалось бы, простое упражнение для начинающих: правая нога отбивает половинки, левая рука — четверти, а правая — восьмые. Когда и с третьей попытки у меня ничего не вышло, я не услышала (в ушах были незаменимые для этого дела беруши), а, скорее, почувствовала за спиной стон. Мои оправдания, что я когда-то даже играла Рондо-каприччиозо Сен-Санса с оркестром, прозвучали довольно жалко. Оставалось надеяться, что человек, у которого на сотовом телефоне вместо звонка — «Кампанелла» Паганини, простит меня за доставленные ему мучительные минуты.

В конце нашего разговора, перед Всенощной, отец Павел пригласил меня на Большую колокольню храма, куда попадают, не без риска для жизни поднявшись по крутым лестницам. С нее открывается прекрасный вид, но им не любуешься, потому что трудно оторвать глаз от колоколов. На них — лики святых и надписи, сообщающие, что колокола звонят «во славу Божию», в «ознаменование чудесного спасения…», «на помин души…», а когда отец Павел начинает звонить, понимаешь, что слышишь не столько звон, сколько проповедь: «Православные, радуйтесь, ведь искренняя вера — неисчерпаемый источник Божией благодати, вдохновения и творческих сил».