Сменить конфессию
ПОЧЕМУ ЛЮТЕРАНСТВО?
Отец Александр: Наверное, мой изначальный выбор сформировали родители, которые чаще всего действуют из добрых побуждений — хотят, как лучше. Я был крещен в православии еще в детстве, но моя мать стала посещать баптистскую церковь. Баптизм — одно из направлений протестантизма, и когда уже в постсоветский период эта ветвь христианства, так же как и прочие конфессии, стала оживать, многие примкнули к нему. Естественно, я периодически ходил с мамой на баптистские собрания. Потом я стал посещать мессы в лютеранском соборе святого Архангела Михаила. Многое меня заинтересовало, и, прослушав курс подготовительных занятий, я был конфирмирован, затем поступил в Теологический институт Евангелическо-Лютеранской Церкви Ингрии, после учебы был рукоположен во диакона и затем во пресвитера.
Дмитрий: В 1990-х в России стали открываться различные религиозные организации. Когда мне уже было лет восемь-девять, я стал посещать воскресную школу пятидесятнической общины, там постепенно вырос в проповедника, окончил в Пскове колледж и готовился к рукоположению. Но с некоторыми вещами в пятидесятничестве я категорически не мог согласиться. Например, у пятидесятников бытует мнение, что сила, которую верующий получает в результате «Крещения Святым Духом», внешним образом проявляется говорением на иных языках. Из всех «говорящих», кого я знал, у большинства был не дар, а болтовня, у какого-то процента — бесовщина и, может быть, у одного из нескольких тысяч —действительно сверхъестественный дар. К моменту выхода из пятидесятнической общины у меня сформировалась точка зрения, согласно которой Церковь, будучи явлением древним, не может жить без Предания (или святоотеческого наследия), в частности, решений VII Вселенских Соборов, не может не крестить детей, и Евхаристия не может восприниматься как символ. Уже в Лютеранской Церкви ко мне пришло понимание важности апостольской преемственности. Православие по этим критериями вполне подходило, но у меня не было ни православного воспитания, ни культурного фона. Да, красиво. Поют хорошо. Иногда я на Рождество и Пасху в храме службу отстаивал, потом говорил: «Господи! Какие они герои! Столько стоять!» И католицизм подходил, но в Выборге католиков не было. А лютеранский приход — церковь святых Петра и Павла — есть, и когда я впервые оказался там, то встретил очень теплый прием.
ПОЧЕМУ НЕ ЛЮТЕРАНСТВО?
Отец Александр: По моему мнению, есть древняя Церковь, имеющая прямую связь с источниками христианской традиции, сохраняющая связь христианских поколений, с вековым культурным наследием, а есть церковные общины, возникшие намного позже и, чаще всего, как проект отдельно взятой личности или вследствие политических обстоятельств. Почему лютеранство вообще так называется? Потому что его основоположником был Мартин Лютер. Как говорил апостол Павел: «Я разумею то, что у вас говорят: „я Павлов“; „я Аполлосов“; „я Кифин“; „а я Христов“». (1 Кор. 1, 12). Фундамент должен строиться не на личности человека, а на Христе!
Дмитрий: Уже к моменту окончания семинарии, у меня появилась серьезная мысль, что из лютеранства, даже столь «доброго», как Церковь Ингрии, нужно уходить… так как не было внутреннего согласия даже с пятью знаменитыми принципами протестантской теологии — sola Scriptura («только Писание»), sola fide («только верой»), sola gratia («только благодатью»), Solus Christus («только Христос»), soli Deo gloria («одному Богу слава») — в том понимании, в котором их воспринимают большинство лютеран. Кроме, пожалуй, soli Deo gloria и Solus Christus. И то лютеране зачастую понимают это как «только Богу слава» и «только Христос», даже вопреки Книге Согласия (сборник лютеранских вероисповедных текстов. — Прим. ред.), в которой написано, что «должны прославляться и сами святые». Но один вопрос мысль, другой реальность…
ВМЕСТО УСПЕШНОЙ КАРЬЕРЫ
Отец Александр: я был настоятелем храма Преображения в Зеленогорске, одновременно преподавал в Теологическом институте символические книги и английский язык, какое-то время возглавлял информационный отдел епархии… Однако прошло время, и Господь открыл мне путь в истинную Церковь, которую я обрел в православии. Вспоминаю, как один из моих финских знакомых, узнав о моем решении спросил: why? Я ему ответил: because I’m a christian. Больше вопросов с его стороны не последовало. Думаю, что если бы я внутренне не искал подлинную Церковь Христову, то я бы там и остался.
Дмитрий: После Теологического института я вернулся в Выборг (служил в соборе святых Петра и Павла), женился, переехал с супругой во Всеволожск, служил немного в кафедральном соборе святой Марии, потом меня перевели в церковь святого Михаила, а после неожиданно предложили место настоятеля в Зеленогорске. На приходе за время моего служения (2011–2015) сформировалась одна из самых «высоких» Литургий Церкви Ингрии. В лютеранском контексте высокая Литургия предполагает большое количество чтений, пение молитв и псалмов, ежевоскресное использование кадила — для полноты чувств, принимающих участие в служении. Меня радовало, что прихожане стали читать Евангелие и мы часто обсуждали интересные, серьезные, богословские вопросы. Приход духовно вырос за это время. Сейчас я, конечно, скучаю по прихожанам и по храму. Даже исповедуюсь в том, что их оставил, но легче пока не становится. В свое время я открыто сказал отцу Александру: «Не могу оставить приход, свинство будет». А на самом деле, оно и сейчас — свинство. Но остаться было бы бесчестно. То, что я ушел из Церкви Ингрии и из лютеранства в целом, — правильное решение. Критическая масса моих внутренних несогласий с происходящим уже перешла за край, я начал замечать, что, общаясь с прихожанами произношу: «…в общем, у лютеран такого нет, но и не запрещено». И так часто стал оговариваться, что понял — пора оканчивать это безобразие и честно признать, что я уже давно не лютеранин. Слава Богу, ни с кем не разругался, и добрые отношения остались со всеми, с кем ранее поддерживал общение.
СРАВНЕНИЕ POST FACTUM
Дмитрий: Важно прежде всего присутствие в Православной Церкви полноты Таинств, полноты средств ко спасению. Лютеране урезали Таинства до «двух с половиной», а если связать их действенность с апостольской преемственностью, то встает вопрос: а есть ли вообще у лютеран Таинства? Далее, если православный батюшка придет в воскресенье, и никого в храме нет, то он всё равно будет служить. Лютеранский пастор в такой ситуации закроет дверь и пойдет пить кофе. Потому что служит человеку ради человека. Это немного странно — почему бы не помолиться самому, пусть никого и не будет, кроме тебя и Бога? Заповедь «возлюби Господа Бога твоего» предшествует заповеди о любви к ближнему (хотя и является равной ей).
Но, к вопросу о «плюсах», — для лютеранского прихода характерна общинность, возможность собраться за трапезой после службы, пообщаться. Еще один плюс — доступность пастора для общения. Впрочем, это удобно и хорошо, если приход маленький: на большом возникает проблема «группировок», да и у пастора больше хлопот. Важно отметить, что лютеране стремятся к обучению своих прихожан не только основам веры, но и более сложным догматам (последствия,впрочем, бывают разные). Радует, что сейчас при большинстве православных церквей есть трапезные и воскресные школы, а также всё чаще говорят об образовании прихожан и уже не крестят без огласительных бесед. В 1990-х этого не было.
Отец Александр: Да, в протестантизме христоцентричность незаметным образом подменилась антропоцентричностью. Служат не Богу, а человеку. Поэтому основной акцент делается на социальной работе и вообще на служении обществу. Мне кажется, именно из этого родились современные представления о демократии. Правление принадлежит «обществу», то есть всем, а значит — никому. При этом всегда есть какие-то кукловоды, которые контролируют общий процесс. Общество вроде бы принимает какие-то решения, но не видит процесс их формирования и исполнения. Его готовят к принятию тех или иных решений, которые даже могут быть направлены против общества, но если обнаруживается их деструктивная суть, общество может винить только себя, ведь голосовали-то всем миром. Очень часто нам, православным, указывают на то, что мы слишком сильно чтим земную и небесную иерархию. Да, всё это нам дорого, так как мы верим в Царствие Небесное, но никогда не слышали о Небесной республике. Мы верим во Христа-царя, а не в человека-демократа.