Сквозь тусклое стекло
В жизни каждого журналиста неминуемо наступает день, когда его просят написать «что-нибудь про Новый год». Причем «что-нибудь новенькое». Поскольку все воспоминания о детстве у меня уже кончились, а про противоречие церковного и светского календарей не писал только ленивый, я просто решила рассказать, чем является Новый год сегодня для нашей семьи — довольно большой и довольно «старой», прошедшей уже пусть небольшой, но свой собственный путь в этом мире.
Отношения с праздником, называемым «Новый год», у жителей нашей страны разнообразны и противоречивы. Одни говорят: «Как встретишь его, так и проведешь», и каждый год придумывают неожиданный сценарий — на крыше небоскреба, под водой в жарких странах, ну и тому подобное. Другие считают, что это бессмысленный и надоевший праздник, и просто ложатся спать. Третьи сетуют, что устали от рекламных кампаний, петард и пьяных соседей, и стараются уехать в лесную глушь. Сотрудники больших компаний с нетерпением ждут корпоративов и сюрпризов от руководства. Православные, соблюдающие пост, уже второе десятилетие спорят, отмечать или не отмечать этот день и какая дата все-таки является новолетием — 14 сентября (начало индикта в церковном календаре) или 1 января.
Я, наверное, как всякий советский человек, прошла все эти этапы. Запах мандаринов и еловых веток, оливье и «наполеон», бой курантов по телевизору, утром босыми ногами по холодному полу к елке и — ах! — то, что давно ждал, или совсем не то... неважно, это уже не помнится, а помнится именно трепет, босые ноги, восторг, холодный пол... Потом — подростковые надежды отметить именно «в той», какой надо, «крутой компашке». Волнения, надежды, переписки и перезвоны, шушуканье, планы, разочарования (опять «не в той»)... В юности — эксперименты с новым местом встречи Нового года: в мороз на даче у друзей, когда за дровами надо идти по снегу в соседний лес; в окружении веселой толпы на Стрелке Васильевского острова; даже в Филармонии (ну, не самый Новый год, а накануне вечером, когда концерт заканчивается в десятом часу и приезжаешь домой в одиннадцатом). С переодеваниями, или вызываемым за плату Дедом Морозом, или сами в образе новогодних героев… Чего только не было перепробовано! Ни разу не удалось, правда, вообще проигнорировать эту дату — дети не дали. Для всех наших детей — и тех, кто родился в 1990-е, и тех, кто сейчас еще младшие школьники, — Новый год был и остается любимым и долгожданным праздником.
Рождество или Новый год — этого вопроса у нас никогда не стояло. Год стремительно завершается, традиционно закручиваясь в конце тугой пружиной: годовые отчеты, подведение итогов, дедлайны, судорожные попытки спланировать зимние каникулы, детские праздники, костюмы снежинок, темпы ускоряются, нервы натягиваются — и всё это будто выстреливает в новогодний праздник, взрывается шампанским и ворохом сюрпризов. А после наступает невероятная тишина, отдохновение от суеты, неспешная подготовка — на всех уровнях: физическом, эмоциональном, душевном, духовном — к грядущему Рождеству.
Сценарий Нового года, который сложился у нас в последнее время, вобрал в себя самое лучшее из всех прежних попыток. Мы никогда не готовимся долго, и в гипермаркет нередко удается съездить только в ночь с 30 на 31 декабря. В предновогодний день мы готовим пару нехитрых салатов по книге «Вегетарианская кухня», собираем пожитки — и едем в большую семью нашего друга-священника, в дачный дом более чем в 60 километрах от города. Этот дом гостеприимно открывает для нас двери уже 15 лет. Там я жила с новорожденной дочкой летом, пока у нас не было своей дачи. Там вообще часто — кроме собственных шести детей очень разного возраста — бывает «кто-нибудь», кому это необходимо. Туда мы приезжаем каждый Новый год за тишиной, покоем — и настоящим праздником.
Мы накрываем на веранде большой стол и прощаемся с уходящим старым годом: вспоминаем по кругу, кому какие он принес радости. Это время слушать друг друга и открывать в людях, которых, казалось бы, знаешь так близко, совершенно невероятные черты и неожиданные желания. Мы делимся маленькими открытиями: вдруг становится ясно, почему тот или иной случай предшествовал важному событию; для чего тот или иной человек возник в нашей жизни. Мы сидим в тишине — слушают и высказываются даже малыши — и, кажется, Вечность приоткрывает нам какие-то свои тайны. Мы что-то начинаем видеть — но, правда, всего-навсего отчасти, «сквозь тусклое стекло, гадательно» (1 Кор. 13, 12).