Школа премудрости

Если книгу включили в канон Священного Писания, значит, это ­кому-нибудь нужно. Значит, она играет ­какую-то важную роль. О том, какую роль играет Книга Премудрости Иисуса, сына Сирахова, рассказал в лекции, прочитанной в Просветительском центре Феодоровского собора, кандидат филологических наук, и. о. заведующего кафедрой библеистики СПбГУ Александр Сизиков. По его мнению, эта книга — настоящий учебник премудрости, премудрости, пришедшей от Бога и обитающей среди людей.
Раздел: ПОДРОБНО
Школа  премудрости
Журнал: № 12 (декабрь) 2024Автор: Наталия Щукина Опубликовано: 17 декабря 2024


В издательстве СПбГУ вышел том «Книга Премудрости Иисуса, сына Сирахова: перевод на русский язык с историко-­филологическими и богословскими комментариями». В книгу вошел перевод с древнегреческого языка с использованием латинских и сирийских источников, а также отдельный перевод по всем древнееврейским рукописям. Переводы сопровождаются вступительным разделом, в котором поднимаются вопросы библейской текстологии, рассматриваются исторический контекст и литературные особенности книги, богословские взгляды авторов. Текст перевода снабжен текстологическими, историко-­филологическими и теологическими комментариями. Над книгой трудились А. В. Сизиков (пер. с греческого), Ю. П. Вартанов (пер. с древнееврейского), Е. Н. Мещерская (сирийская часть). Предисловие и комментарии ученые готовили втроем.


Книга, её автор и переводы

Книга премудрости Иисуса, сына Сирахова, была составлена примерно с 196 по 175 годы до Рождества Христова на древнееврейском языке. Немногие книги Священного Писания так уверенно датируются. Книга была известна в греческом, латинском, коптском и армянском переводах. Только древнееврейский оригинал отсутствовал. Но, глядя на существующие переводы, все понимали, что книжка была изначально написана на древнееврейском. И вот, в 1896 году в результате раскопок в Каирской Генизе были обнаружены первые древнееврейские фрагменты. Их привезли в Англию, идентифицировали как Книгу Сираха, и на сегодняшний день доступно 68% от всей книги. Древнейшие фрагменты — это рукописи Масады, а наиболее поздние — это Х век, фрагменты из Каирской Генизы.
С точки зрения истории текста Книга Сираха является одной из самых сложных библейских книг, потому что все существующие рукописи содержат большие отличия. Цельного еврейского текста не сохранилось, а, например, греческие переводы, помимо того что в них нарушен порядок следования текста в главах 30–36, часто содержат дополнения. В Ватиканском кодексе — это один из древнейших кодексов, созданных в эпоху Константина, — содержится условно «краткий текст». Все остальные рукописи уже более поздние, имеют массу дополнений, и не все из этих дополнений поздние. Многие из них, может быть, древнее, чем Ватиканский кодекс. Это настоящая научная загадка. Поэтому, например, в нашем издании все эти условные дополнения набраны курсивом и прокомментированы.
В Великих кодексах, в Ватиканском кодексе, везде, где содержится эта краткая редакция, тексту предшествует предисловие переводчика, или Внука, согласно которому перевод на греческий был выполнен в Египте после 117 года до Р. Х. Переводчик сам называет себя внуком автора. Составитель предисловия демонстрирует, как он хорошо владеет греческим, при этом греческий самого перевода немного гебраизированный. Это не совсем тот классический греческий язык, который мы видим в сочинениях, допустим, Ксенофонта или Платона.
Это одно из редких современных библейским книгам свидетельств о сложности и важности библейского перевода. Также впервые формулируется трехчастное деление корпуса Священного Писания: Закон, Пророки и Писание.
Автор Книги Сираха еще и имел дерзновение подписаться своим собственным именем. Известно, что большинство библейских книг анонимны, автора им приписывает традиция либо сами авторы приписывают текст, например, Соломону. Сложный вопрос, писал ли Соломон все книги, которые ему приписывают, но Иисус, сын Сирахов, взял и подписался. Считается, что, возможно, это одна из причин, почему книга не у всех считается канонической. Например, Мартин Лютер назвал её апокрифом. Притом это одна из самых цитируемых книг и в Талмуде, и у отцов Церкви, то есть книгу любят все. Еще она входит в Апостольские правила, то есть рекомендуется для чтения авторитетным раннехристианским текстом.
В еврейском тексте автор называется Шимон, сын Ешуа, сын Элизара, сын Сиры. В Талмуде это ­все-таки Ешуа, и мы все считаем, что Шимон — это текстологическая ошибка. Греческие и латинские тексты называют его Иисус, сын Сираха, Елизара Иерусалимлянина.
Одна из греческих рукописей этой книги имеет в качестве предисловия фрагмент из синопсиса на Священное Писание Псевдо-­Афанасия Александрийского, в котором излагается альтернативная история появления книги. Она была написана неким Иисусом, он был очень умным, он оставил книгу своему сыну, а тот передал её своему сыну, которого в честь деда по еврейскому обычаю тоже звали Иисусом. Он привел сочинение деда в единообразный вид и дополнил, потому что этот внук Иисус был мудрее самого Соломона. Предисловие же Внука говорит, что вот, мой дед написал книгу, а я её перевел.


Соломон Шехтер, знаменитый исследователь раввинистической литературы, преподаватель Кембриджского университета, за изучением материалов Каирской Генизы. 1895 год
Соломон Шехтер, знаменитый исследователь раввинистической литературы, преподаватель Кембриджского университета, за изучением материалов Каирской Генизы. 1895 год


Версии создания

Сложно сказать, какое из этих предисловий правильное. Может быть, оба, потому что основная форма литературной книги — это машал, краткие поучения. Сентенции типа: «Счастлив человек, который в речах своих не оступился и не переживал горечь своих грехов. Счастлив человек, которого не мучает совесть и который не утратил надежду свою».
Их легко запомнить, легко цитировать — и легко пропустить. Одна из наиболее частотных ошибок в рукописи — это ошибка одного начала. То есть человек переписывает, например, смотрит на цитату, запоминает, что он остановился на слове «счастлив», записывает, поднимает глаза и начинает переписывать со слова «счастлив», но не с первого, а со второго, и две строчки пропадают. Или написали комментарии на полях, ­какую-то сентенцию, например, из Менандра или из Книги Притчей, а следующий переписчик вносит её в текст. Такое часто происходит, это одна из действительно крупных проблем, и, возможно, эта книга тоже дополнялась, потому что некоторые поучения, ­какие-то житейские наблюдения и комментарии, мне кажется, противоречат друг другу.
Сентенции книги отражают мораль, нравственность и экономику того времени, ­какие-то универсалии, которые никуда не исчезают. По сути, эта книга является учебником премудрости, составленным в эпоху так называемого эллинистического либерализма. Это термин Мартина Хенгеля, одного из наиболее влиятельных библеистов, которые занимались историей этого межзаветного, или эллинистического, периода в Иудее. Книга Сираха по времени предшествует трагическим событиям Маккавейских вой­н, всем тем ужасам, которые, как мы знаем из Маккавейских книг, с Антиохом IV обрушились на евреев. Возможно, Псевдо-­Афанасий был прав, эту книгу дополняли. Но важно, что это не совсем эллинистический либерализм, его в книге не очень много. Это всё же учебник. В предисловии написано: «через книги Закона, Пророков и других людей, писавших после них, нам были переданы обширные и великие знания».


Отрывки рукописи Сир. 37, 22 (Каирская Гениза). Иллюстрация из Еврейской энциклопедии Брокгауза и Ефрона. 1906—1913 годы.
Отрывки рукописи Сир. 37, 22 (Каирская Гениза). Иллюстрация из Еврейской энциклопедии Брокгауза и Ефрона. 1906—1913 годы.


Для кого писал Бен Сира

Лейтмотив книги — это закон, предмет гордости евреев, он должен стоять во главе всех помыслов и всей жизни. Пророки возвещали волю и откровения, а их последователи занимались изучением закона премудрости. Бен Сира, один из последователей, в этот предмаккавейский период пишет учебник, учит мудрецов, этих «хахамим», которые должны давать нравственные советы. Про этих мудрецов мы читаем в Иеремии: «не исчез же закон у священника и совет у мудрого, и слово у пророка» (Иер. 18, 18), то есть автор книги Иеремии разделяет священника, мудрого и пророка.
Это три разных голоса в Израиле. Мудрец выступает не только советчиком, но и учителем-­воспитателем, призванным наставлять людей, поскольку у людей должен быть страх Божий и правильное воспитание. Наличие страха Божьего обязательно, как у нас сейчас пишут в учебных программах, это пререквизит для воспитания и постижения премудрости. Только если он есть, можно постичь премудрость. Стяжавший премудрость не должен жить с ней один, он должен ею делиться, это обязательное правило. То есть если вы ­что-то знаете, вы должны учить людей. Это позиция автора, он выражает её на страницах книги, и, очевидно, это побудило его книгу составить. Тут важно еще задать вопрос: чему и кого мог учить Бен Сира. Мартин Хенгель полагал, что Бен Сира учил богатых и бедных.
При таком взгляде книга становится обличительным сочинением, потому что он там то и дело говорит о неправедном богатстве, а с другой стороны, он ­зачем-то говорит о днях бедности в богатстве. Порицает торговлю, призывает слушать своих и держаться подальше от сильных и влиятельных людей, не становиться судьями, иными словами, вести скромную благочестивую жизнь. Бен Сира дает вполне здравые и понятные советы, начиная от поведения за столом, заканчивая благочестием. Здесь стоит задуматься, обращено ли это к богатым и власть имущим, потому что совет держаться подальше от власть имущих и богатых, который мы видим в книге, обычно дается людям небогатым, зарабатывающим на хлеб. Богатые и власть имущие, напротив, должны поближе держаться друг к другу, чтобы богатство свое контролировать.
Кстати, древнейший славянский источник Книги Сираха — так называемый «Княжий изборник» 1076 года. Так его назвал известный славист Уильям Федер, и он полагает, что этот изборник составлялся для воспитания князя. Но я совершенно не понимаю, зачем князю, особенно славянскому, князю-­воину, головорезу, читать Книгу Сираха, которая советует: «Держись ты от них подальше, и будет тебе счастье. Живи себе спокойно, живи по закону, никуда не лезь, и всё будет хорошо». Это не тот совет, который надо давать молодому князю, скорее, ему надо дать противоположный: «Приди и забери у всех всё». И я здесь вижу разговор, скорее, с ­какими-то учащимися, которые в дальнейшем будут работать и зарабатывать себе на жизнь. И, в отличие от Мартина Хенгеля, я не вижу никакой большой полемики с эллинизмом: он утверждает свой образ жизни, а не ругает чужой.


Иллюстрация к Сир. 25, 17. Из иллюстрированной Библии. Копенгаген. 1751 год
Иллюстрация к Сир. 25, 17. Из иллюстрированной Библии. Копенгаген. 1751 год


Гимнография

И самое любопытное, за что я так люблю эту книгу, — это гимны. Дело в том, что все эти советы выстроены между гимнами. Темами их являются Господь, премудрость, закон и страх Божий. Часть этих гимнов является переработкой первой части книги Притчей. Книга Притчей состоит из пяти или семи частей, смотря как считать, они датируются по-разному.
Первая часть, с 1 по 8 главу, датируется хуже всего, потому что она состоит из машалов, универсалий. Там не за что зацепиться, чтобы их датировать. Книга Притчей открывается своеобразным прологом, хотя я бы назвал это предисловием:
Пролог, ­все-таки, это часть произведения, а предисловие частью произведения не является. А собственно книга начинается с кредо: Начало мудрости страх Господень. Глупцы только презирают мудрость и наставление (Прит. 1, 1–7).
Бен Сира же создает именно пролог. Часто называют прологом предисловие переводчика, но это ­опять-таки неточно. Вот пролог:
Вся премудрость — от Господа, с Ним она вовеки. Песок морей и капля дождя и дни вечности, кто сосчитает? Высоту неба и ширину земли, и бездну, и мудрость кто обмерит? Всего раньше была сотворена премудрость, а понимание благоразумия извечно. Корень премудрости кому был открыт? Кто познал её проницательность? Есть только один Премудрый, весьма страшный, восседающий на престоле Своем. Господь Сам создал её, увидел её и сосчитал её и пролил на всё Свои деяния. На всякую плоть по дару Своему, и любящих Его наградил ею (Сир. 1, 1–10).
Смотрите, это Соломон, это извечная, дотварная премудрость. Книга Бен Сиры начинается с декларирования того, что такое премудрость, её вселенского места и величия Господа. И только после этого, в 11‑м стихе, — «Страх Господень, слава и честь, веселье и венец радости». Иными словами, он берет начало Книги Притчей, перерабатывает предисловие в пролог и говорит, что речь идет не о Соломоне, а о премудрости. Вот она, премудрость, смотрите, к ней можно прикоснуться, она находится везде.
Бен Сира, повторюсь, берет элементы Книги Притчей и литературно перерабатывает. Там, где в Книге Притчей только одно предложение, «Страх Господень — начало премудрости», он объясняет, что такое страх Господень, и тратит на это большую часть первой главы.


Цитата из книги Премудрости Иисуса, сына Сирахова (Сир. 4, 23) на колокольне Старого собора святой Марии Непорочного зачатия в Сан-Франциско. 1850-е годы. Считается, что библейская цитата появилась в назидание мужчинам, которые часто посещали окрестные бордели
Цитата из книги Премудрости Иисуса, сына Сирахова (Сир. 4, 23) на колокольне Старого собора святой Марии Непорочного зачатия в Сан-Франциско. 1850-е годы. Считается, что библейская цитата появилась в назидание мужчинам, которые часто посещали окрестные бордели 


Премудрость

В восьмой главе Книги Притчей содержится так называемый миф о премудрости. Его содержание: премудрость абсолютно истинна и справедлива, она дороже золота и серебра, она пребывает с разумом и страхом Господним, и премудрость была до творения. Вступление в книгу Сираха в первой главе явно восходит к этому тексту, то есть он его переработал.
Вы, наверное, слышали, что в древнееврейской поэтике существует так называемый концентрический хиазм, где риторическим фокусом является центр литературного произведения, середина книги. В Книге Сираха 51 глава; если мы сделаем скидку на то, что главы — это довольно позднее введение, нам в древнееврейском все слова не посчитать, то 24‑я глава — это примерно середина. И в Книге Сираха в 24‑й главе мы находим огромный, гениальный, прекрасный монолог премудрости.
Важны существенные отличия от Книги Притчей. Во-первых, премудрость хвалит сама себя. Премудрость заявляет, что она говорит в собрании Всевышнего, то есть она персонифицируется, она сама стоит перед Господом и сама говорит. Она перед ним служит. Премудрость — это священник Господа. Это надо запомнить. Дальше она подобно мгле покрывает свою землю. Она во всех народах, но дом её в Сионе. Мы видим, что это такой образ Духа, он тоже здесь присутствует. Премудрость сравнивает себя с растениями и водой, которые дают жизнь, а не с богатством.
Сирах много пишет о том, что премудрость даст земное богатство. Если вы будете жить по еврейскому закону, вы будете богаты, у вас будет много детей, и вообще всё будет отлично. Но в кульминационном моменте он не говорит о богатстве, он говорит о жизни. Плодами премудрости нельзя насытиться. Премудрость дает плоды, которых вы хотите еще и еще. Еще здесь надо вспомнить историю с водой, которая насыщает и не хочется пить еще. Премудрость — источник любви, премудрость связана с законом. Вдобавок в этой 24‑й главе есть краткий монолог автора, чего нет в Книге Притчей.
Премудрость хвалит сама себя. Она ставит скинию. Она обходит весь небесный круг, то есть она имеет космическое значение. Но мне больше всего нравится, когда премудрость начинает говорить про то, как она спустилась к людям, как она поселилась в Иакове. Дальше премудрость сравнивает себя с лучшими плодами Ханаана, лучшими плодами земли обетованной, где течет молоко и мед. «И слушающий меня не постыдится», — говорит она.
Эта премудрость нужна для того, чтобы утверждать закон. Последний же сравнивается с реками Тигр, Евфрат и Фисон. Это реки, окружающие Эдемский сад. Только с Фисоном у нас проблема: мы не очень знаем, где он находится. Мы предполагаем, что это либо Индия, либо Аравийский полуостров, но мне больше симпатична идея, что это Аракс, то есть это Армянское нагорье. Не только потому, что когда вы приедете в Армению, вы будете везде видеть карту рая, на котором есть Армения, но действительно у нас получается, что Аракс — это северная граница этого так называемого плодородного полумесяца.
Не так важно, где это находится, важнее, что там находится еще и Иордан. То есть сейчас существует рай закона, в нем есть деревья, плоды премудрости, которые надо вкушать, и вам за это ничего не будет, вам будет только благо, потому что премудрость устанавливает новую возможность для людей, новый рай.
Глубокая и сложная переработка мифа о премудрости из Книги Притчей — это архисложная филологическая задача. Я как филолог могу сказать, что не так часто даже в современной литературе и поэзии мы сталкиваемся с такими интересными и качественными переработками другой литературы, её не цитированием, а инкорпорированием и развитием.


Бен Сира — позитивист

Книги читались вслух, и слушатель должен был быть подготовленным — знать Книгу Притчей и другие соответствующие Писания наизусть. Сейчас, когда мы работаем на богословских конференциях, особенно посвященных Новому Завету, например «Society of New Testament Studies», — там никто Новый Завет не цитирует, называют начало цитаты или номера глав и стихов, потому что предполагается, что слушатели дальше помнят. Это похоже на то, как знали Писание в древности.
Кто же мог знать древнее Писание — притчи, например, Бытие и Псалтирь? Видимо, такие же книжники. По всей видимости, аудитория Бен Сиры — это те самые древнееврейские книжники, профессиональные писцы, которые потом становятся чиновниками или судьями. Бен Сира, правда, советует: не становитесь судьями, потому что вас могут принудить принять ­какое-то некрасивое решение и вы потеряете свою честь и репутацию. Тем не менее судьи — это такая бюрократия, которая должна быть образованна, знать Писание и закон. Бен Сира явно считает, что практических советов в притчах мало, потому что Книга Притчей тоже считается таким учебником. Нужна ­какая-то внутренняя богословская идея, центр, который будет всё удерживать. И он продолжает формулировать эту позицию.
Премудрость появляется до творения, она священна, она познаваема через воспитание, которое доступно, только если есть страх Божий. Но страх Божий гораздо важнее, чем премудрость, потому что если у человека есть много этого страха, то ему уже не нужна премудрость, он уже живет в мире и в законе с Господом. Как бы ты ни был велик, как бы ты ни был мудр, ты не выше того, кто боится Господа. Например, мудрец, который не стяжал благо для себя своей мудростью и не стал сам приличным человеком, — он не мудрец и не может учить. Есть люди, у которых есть многие знания, они много говорят, а сами ничего не могут. Сам Бен Сира — противник ложной скромности. Он говорит, что скрывать свой разум — это хуже, чем проявлять глупость. Если вы умны, вы должны это демонстрировать, люди должны видеть «умные образцы». Он пишет про себя: смотрите, я ведь как канал от реки премудрости. Я, так сказать, оросил сад, и моя река стала больше. Я ведь не для себя трудился, не для себя стяжал премудрость, я хотел всем её раздать.
И самое важное: премудрость дает позитивное знание. Бен Сира совершенный позитивист. Вот ты заболел. Ты должен принести жертву и идти к врачу, потому что врача создал Господь. Лекарства врач собирает из трав, которые вырастил Господь, поэтому все лекарства можно принимать, в этом нет никакого зла, и если тебя врач вылечил, то это и есть чудо Господне. Абсолютно позитивная, здравая позиция. А заговоры — это плохо, не надо ходить в недоказательную медицину.
Бен Сира в своей книге восхищается миром, восхищается жизнью. Мудрец не может не любить жизнь: жизнь — от Господа. Мудрец всегда должен радоваться жизни, потому что это и есть премудрость. Господь велик, Он больше Своих творений, но Он явлен в Своих творениях, и, изучая Его творения, вы познаете Господа. В книге есть 43‑я глава, в которой он просто прославляет мироздание. Оно познаваемо, за ним, за планетами, за Солнцем, за Луной, надо наблюдать, и это хорошо. Сейчас, когда прошло больше двух тысяч лет, мы уже довольно редко слышим антинаучные высказывания, хотя случается, и даже от сильных мира сего. Но во время Бен Сиры то, что он говорил, не было так тривиально, как может показаться сейчас. Мы должны отдать должное его смелости и его видению.


Иисус, сын Сирахов. Иллюстрация из Секретной книги почета семьи Фуггеров. Автор иллюстрации — Брей Йорг Младший. 1545–1549 годы
Иисус, сын Сирахов. Иллюстрация из Секретной книги почета семьи Фуггеров. Автор иллюстрации — Брей Йорг Младший. 1545–1549 годы


Осталась премудрость в Сионе или улетела?

Бен Сира вызывает полемику. Есть известная апокрифическая Книга Еноха (2 Ен.), однако в Эфиопской Церкви она является канонической. Это другая совершенно традиция литературы премудрости, так называемая апокалиптическая премудрость, которая рассказывает о других мирах, о ­каких-то откровениях. Бен Сира против премудрости откровения, он советует своим ученикам в самом начале книги не искать для себя слишком трудное, подразумевая под этим как раз откровения, вопросы эзотерического плана. Есть у тебя закон — ты его читай и об этом рассуждай, и тебе для твоей жизни хватит.
Автор Книги Еноха, видимо, полемизирует с Сирахом, ведь у последнего премудрость спустилась от Господа, полетала и поставила палатку, скинию, в Сионе. А у Еноха она полетала-­полетала, посмотрела на людей, какие они плохие, глупые, и улетела обратно к Господу. Согласно Еноху, у людей премудрости нет, а есть только виденческие откровения самого Еноха, которые он сам рассказал.


Почему нам важен и интересен Сирах?

Дело в том, что эта книга занимает промежуточное положение между книгами Ветхого и Нового Заветов. И, например, если мы внимательно прочитаем 24‑ю главу и посмотрим на пролог Евангелия от Иоанна, мы увидим, что последнее — это своеобразная реакция. Иоанн разговаривает с 24‑й главой Сираха, потому что, собственно, премудрость замещается Логосом. Здесь мы однозначно видим литературный межзаветный разговор. Нельзя свести осмысление пролога Иоанна к тому, что свое понимание Иоанн изложил в терминах эллинистической философии. Чтобы понимать его, надо знать межзаветную литературу.
Бен Сира, вероятно, — продукт конфликта, или, если конфликта и не было, параллельного существования раввинистического и храмового иудаизма. Бен Сира почти ничего не говорит о жертве. Он констатирует, что нужен и Храм, и жертва, нужно делать всё, что полагается, но  лишь в нескольких местах. Начиная с Книги Исход мы фиксируем священническую линию: есть Аарон, и у него функция исключительно священническая. Все сложные задачи решает Моисей, который получает Откровение. Мы видим и пророков, которые говорят, что «ваших жертв недостаточно, надо еще иметь понимание и смирение».
Бен Сира же как бы говорит, что еще должен быть учитель закона. То есть священническая, ритуальная, жреческая часть — это одно, но должно быть и другое. Возможно, так рождается образ книжника, как раз тот образ, который мы видим в Новом Завете. Мы помним, как один из начальствующих, в Лк 18, 18, подходит к Иисусу и спрашивает: что мне делать для обретения жизни вечной? — а Тот говорит: исполняй закон. Человек ответил: всё это сохранил я от юности моей. Иисус предложил ему отказаться от имущества, и этот некто уходит в задумчивости, потому что был очень богат. Так Новый Завет создает другое измерение. Например, в Евангелии от Марка книжники не являются по умолчанию противниками Иисуса. Они приходят, о ­чем-то Его спрашивают, интересуются. Уже в более поздней традиции, когда христиане покинули синагогу, между книжниками, фарисеями и иудеями почти стоит знак равенства. Но это не так, это люди, изучавшие Священное Писание, и они пытаются его понять.
Позитивная идея Сираха — о том, что премудрость пребывает среди всех людей. Такое осмысление, литературное представление премудрости — это, на мой взгляд, довольно важно для нашего понимания и поздней еврейской литературы, и Нового Завета, и апокрифической литературы.
Еще один момент: Бен Сира мечтает о том, чтобы все люди однажды познали закон Всевышнего. В древнерусской литературе есть  Слово митрополита Иллариона о законе и благодати. Там очень интересно противопоставляется, что вот мы сейчас живем по благодати, нам хорошо, а евреи жили по закону, они бедные и несчастные. Сирах бы, наверное, возразил, потому что считал, что закон — это и есть благодать, и сказал бы: посмотрите, как плохо живут люди, у которых нет закона.
Это правда: посмотрим на карту мира, мы знаем некоторые страны, в которых нет закона, и люди там хорошо не живут. И туда ехать не хочется совсем. Для Сираха было важно, конечно, и то, что мы не будем уже видеть в более поздней литературе, — премудрость не только Божественна, но еще и практична. 


Библеист-новозаветник Ларри Хуртадо (справа) вручает клубную кружку EHCC (Early High Christology Club) специалисту по эпохе Второго Храма Мартину Хенгелю (в центре). Слева — супруга Хенгеля Марианна
Библеист-новозаветник Ларри Хуртадо (справа) вручает клубную кружку EHCC (Early High Christology Club) специалисту по эпохе Второго Храма Мартину Хенгелю (в центре). Слева — супруга Хенгеля Марианна


Поделиться

Другие статьи из рубрики "ПОДРОБНО"