Рыцари революции

О том, как поэты Серебряного века восприняли политический переворот, почему они восторгались Александром Керенским и по какой причине отказывались покидать Россию после 1917 года, рассказывает литературовед Евгений Белодубровский.
Раздел: Lingua Sacra
Рыцари революции
Эль Лисицкий. Оформление книги В.В. Маяковского «Для голоса». 1923 год
Журнал: № 12 (декабрь) 2017Страницы: 21-23 Автор: Мария Сухова Опубликовано: 25 декабря 2017

КЕРЕНСКИЙ НА БЕЛОМ КОНЕ

— Евгений Борисович, почему поэты Серебряного века приняли революцию? Какие чаяния и на­­деж­ды у них были?

— Я думаю, что отправной точкой к тому стала Первая мировая война с её многочисленными жертвами. С точки зрения интеллигенции, эта война была бессмысленной. Николай Гумилёв в стихотворении «Война» писал о том, как немцы и русские братались в окопах, несмотря на совершенные подвиги и заслуженную славу, потому что солдатам и офицерам с обеих сторон эта страшная война была не нужна:

Тружеников, медленно идущих,

На полях, омоченных в крови,

Подвиг сеющих и славу жнущих,

Ныне, Господи, благослови.

Борис Пастернак в 1905 году наблюдал за событиями в Москве — и солидаризировался с противниками самодержавия. Это естественно, потому что он — из интеллигентной семьи, а интеллигенция всегда находилась в оппозиции к царской власти. Осип Мандельштам оказался глашатаем революции, бывал на митингах. Он учился в Университете в Германии, видел свободолюбивую Европу. Мандельштам и все поэты Cеребряного века приняли Временное правительство, увидели в А. Ф. Керенском того, кто сможет окончить войну и построить новое государство на основе выборного парламента, прав человека и свободы судов. Об этом же мечтали и мы, когда к власти пришел Горбачёв.


  — Как личность Керенского и его время отозвались в творчестве поэтов?

— Пик популярности Керенского приходится на назначение его военным министром после апрельского кризиса. Еще ранее он зарекомендовал себя справедливым политическим защитником, выиграв множество громких судов (например, по делу бунта коренных жителей в Поволжье, обличая коррумпированность местных чиновников и издержки царского режима. — Прим. ред.) и блестящим министром юстиции. Александр Фёдорович был интеллигентным, образованным и при этом горячим человеком. Четвертая дума оказалась очень воинственной, потому что там были и антисемиты, и антиклерикалы, и тем не менее, Керенский умел говорить так, что его слушали все. Керенскому рукоплескала вся интеллигенция. Нам известны стихи и строки, искренне приветствующие его появление, у Блока, Есенина, Зинаиды Гиппиус, Волошина, Мандельштама, Цветае­вой, Клюева, Брюсова…

Вот «Весенний дождь» Пастернака:

…Это не ночь, не дождь и не хором

Рвущееся: «Керенский, ура!»,

Это слепящий выход на форум

Из катакомб, безысходных вчера.

Или вот строки из знаменательного стихотворения Керенскому, написанного поэтом и солдатом по имени Донат Кватц:

Могучий, певучий, как песнь океана.

Бесстрашней, разящий, как гнев

урагана,

Любимый и нежный, как утро

свободы,

Ты — светлый, бессмертный

избранник народа!

Пусть черные силы враждуют

с Тобою,

Пусть Ленины подло над Русью

родною —

Свершают насилье, её предавая,

Пусть гады шипят, и кричит орда

злая.

Пусть черная сотня беснуется

дико, —

Исчезнет зло в славе победы

великой.

И в славе нетленной Твоей,

о Строитель,

Строитель отчизны, её

вдохновитель!..

Заметьте, в этом тексте, датированном маем 1917-го (то есть временем до переворота) упоминаются и Ленин и Керенский. Они еще оба не знали своей судьбы, а солдат — знал каждому цену…


— Какое стихотворение о Керенском было самым популярным и важным для понимания его роли?

— Безусловно, это стихотворение Леонида Каннегиссера «Смотр». Оно имело необычайную популярность среди тех, кто остался в Белом движении. Стихи названных выше поэтов — это поэзия на страницах журналов, газет, периодики, доступной подписчикам и читающему люду… А «Смотр» — это призыв к будущему, символ нового времени… Пред нами — вожак, всадник, глашатай, спаситель России (в образе знаменитого белого генерала Скобелева, принесшего свободу братьям-славянам от османского ига), въезжающий в Кремль. Образ этот, созданный поэтом, был очень точен и прочно закрепился за Керенским.

На солнце, сверкая штыками —

Пехота. За ней, в глубине, —

Донцы-казаки. Пред полками —

Керенский на белом коне.

Он поднял усталые веки,

Он речь говорит. Тишина.

О, голос! Запомнить навеки:

Россия. Свобода. Война.

Сердца из огня и железа,

А дух — зеленеющий дуб,

И песня-орёл, Марсельеза,

Летит из серебряных труб.

На битву! — и бесы отпрянут,

И сквозь потемневшую твердь

Архангелы с завистью глянут

На нашу весёлую смерть.

И если, шатаясь от боли,

К тебе припаду я, о мать,

И буду в покинутом поле

С простреленной грудью лежать —

Тогда у блаженного входа

В предсмертном и радостном сне,

Я вспомню — Россия, Свобода,

Керенский на белом коне.

27.06.1917

Покинувший Россию в 1918 году навсегда, он таким и остался в глазах русской эмиграции, свято верящей, что придут такие времена, когда Александр Фёдорович вернется в Россию на белом коне! Поэты продолжали посвящать ему стихи. Они видели в нем того человека, что еще может спасти Россию, которая ушла от самодержавия, но не знала, куда прийти. Однако Россия уже слишком далеко ушла от той точки, когда её еще можно было спасти.


— Маяковский высмеивает Керенского, когда власть оказывается у большевиков.

— Конечно! Потому что Маяковский всегда был большевиком (он уже в 1908 году вступил в РСДРП). За свое свободомыслие Владимир Владимирович сидел в тюрьме. Как только он почувствовал слабину Керенского и то, что темные массы не идут за ним, он стал его популярность высмеивать. Вот, например, в поэме «Хорошо»:

В аплодисментов

плеске

премьер

проплывает

над

Невским.

Или:

Узнавши, кто и который, —

Толпа распрягала моторы!

Взамен лошадиной силы

Сама на руках носила!

Вообще, карикатур на Керенского рисовали больше, чем на Ленина. В те годы, когда Керенский находился у власти, журналистика была свободна, газет печаталось много: закрывали одну — открывали другую. Керенский носил военныйфренч, хотя никогда не служил в армии по состоянию здоровья, у него болела рука, он подпрыгивал на ходу, он сорвал голос, потому что тогда не было никаких микрофонов — это действительно давало поводы юмористам. А сколь долго жила эта пущенная Демьяном Бедным пресловутая сплетня о побеге Керенского в женском платье, какие сплетни ходили о его личной жизни, каким его выставляла большевистская пресса — то трусом, то позером, то выскочкой на гребне революции… Он жил несменяемым премьером свободной России и умер пожилым человеком, а Маяковский, автор поэмы «Ленин», искренне своим пером показавший всему миру масштаб личности этого человека, — умер, не дожидаясьзаказа на поэму «Сталин». Это уже было для него слишком, потому что его жизнь сломала та самая советская власть, которой он стремился быть верен, но воспевать которую больше не мог.

ЕВГЕНИЙ БЕЛОДУБРОВСКИЙ

РОДИЛСЯ В 1941 ГОДУ. ЛИТЕРАТУРОВЕД, КУЛЬТУРОЛОГ, АРХЕОГРАФ И БИБЛИОГРАФ. ОКОНЧИЛ ЛИТЕРАТУРНЫЙ ИНСТИТУТ ИМ. А. ГОРЬКОГО В МОСКВЕ ПО ОТДЕЛЕНИЮ КРИТИКИ И ПУБЛИЦИСТИКИ. РАБОТАЛ В ФОНДЕ КУЛЬТУРЫ БОЛЕЕ 10 ЛЕТ. ЧЛЕН САНКТ-ПЕТЕРБУРГСКОГО СОЮЗА УЧЕНЫХ, САНКТ-ПЕТЕРБУРГСКОГО СОЮЗА ПИСАТЕЛЕЙ, ГЕОГРАФИЧЕСКОГО ОБЩЕСТВА, МЕЖДУНАРОДНОГО МАНДЕЛЬШТАМОВСКОГО ОБЩЕСТВА, ФРАНЦУЗСКОГО НАБОКОВСКОГО ОБЩЕСТВА. ПОСТОЯННЫЙ УЧАСТНИК МЕЖДУНАРОДНЫХ КОНФЕРЕНЦИЙ. ИСТОРИК НОБЕЛЕВСКОГО ДВИЖЕНИЯ.

КТО ЕЩЕ ТАМ? ВЫХОДИ!

— Как встретил революцию Александр Блок? Почему он работал в государственных учреждениях?

— Он, как и все поэты Серебряного века, возлагал надежды на Керенского и тоже посвящал ему восторженные стихи. Блок после Февральской революции работал в Чрезвычайной комиссии при Временном правительстве, которая занималась расследованием преступлений прежней власти. Поэт редактировал стенограммы допросов царских чиновников. Уже после Октябрьского переворота он пришел работать в театр. Это было время, когда театр нес просветительскую миссию. Ставили Шекспира и другую классику, которая должна была образовать людей. В то время в Институте истории искусств на Исаа­киевской площади профессора преподавали для рабочих, а гувернантки получали руководство к чтению: широко была поставлена «ликвидация безграмотности». На Невском висел знаменитый плакат Радакова «Неграмотный — тот же слепой». Блока в театр пригласил нарком просвещения А. В. Луначарский. Он, хоть и был активным большевиком, но не столько ленинцем, сколько глубоко интеллигентным человеком. Блок и Луначарский — люди одного круга, они работали в государственных учреждениях для того, чтобы созидать.


— В советское время было принято считать, что поэма Блока «Двенадцать» — это гимн революции.

— Важно, что Иисус Христос, неожиданно появляющийся в конце поэмы, идет не во главе революционной колонны, а ей навстречу. Если бы Христос в поэме возглавлял шествие, тогда следовало бы думать, что Блок и сам нес знамя революции. Но эту ношу возложили на Блока советские критики. Достаточно внимательно прочитать текст, чтобы увидеть: это не так. «Кто ещё там? Выходи!» Идущие революционеры всматриваются вперед и, наконец, «впереди» видят Христа. И еще неизвестно, как матросы его примут, поравнявшись. Возможно, Христос хотел остановить эту шпану. Блок в своей поэме пишет о нарастающем хаосе, который принесла революция большевиков, это произведение становится пророческим. Поэты предчувствовали изменения в обществе, так же, как кошки чувствуют землетрясение. И они не могли об этом молчать… Интересно, что еще до того, как Блок написал «Двенадцать», вышла поэма менее известного поэта Валентина Горянского «Двадцать шестое февраля». Поэма написана таким же ритмом, словами, которые потом будут и в поэме Блока. Я не думаю, что Блок её читал. Здесь важно предчувствие времени — свойственный поэтам дар, благодаря которому они созвучно откликаются на ключевые моменты события истории и предвосхищают их. Если бы Горянский имел такой же авторитет, как у Блока, эта поэма, вполне вероятно, тоже невольно стала бы глашатаем новых дел.


НЕ ДЕРЕВЕНЩИК И НЕ РЕВОЛЮЦИОНЕР

— Что революция означала для Есенина с его любовью к русской деревне?

— Деревня Сергея Есенина — не воспетая Некрасовым деревня голодных и бесправных крестьян, с тем ужасным бытом. Есенин родился в Рязанской губернии, в его большом имении Константиново была библиотека, у крестьян была возможность учиться… Ему дорога была как раз та дореволюционная деревня, которую потом разрушила коллективизация. Есенин рядился в крестьянина: ходил в сапогах, носил челку, цветную рубаху, — но муза-то была другая! Увлечение крестьянством являлось своего рода веянием времени, часто отдалявшим людей от культуры. И в этом смысле Есенин не был «крестьянским поэтом», каким был Николай Клюев. Когда в 1914 году Есенин впервые предстал перед петербургскими поэтами, его песни пришлись впору, потому что были подлинно талантливы. И он принял революцию, а вместе с революцией он принял всю её стихию. Он пишет стихи о Ленине, сравнивая его с солнцем, но надо понимать, что так писали все поэты-утописты вслед за Томмазо Кампанеллой.

Главное в Есенине то, что он — чистый лирик, абсолютно владеющий языком. При этом — поэт-хулиган, любивший внимание и славу. Он попытался стать поэтом революции, но у него не получилось. Его много печатали, но в то время уже главенствовала пролетарская поэзия. Еще в 1918 году Есенин пишет «Ключи Марии» — серьезный религиозный текст с философскими рассуждениями, очень непохожий на всё то, что он писал ранее. Этот текст показывает, насколько Есенин был образован. Конечно, его не следует делать героем, потому что он самоубийца, но названная его именем улица — заслуженная дань его лирике.


ОБРАТИТЬ ЧЕЛОВЕКА В ЧЕЛОВЕКА

— Что стало переломным моментом в восприятии поэтами революции после прихода к власти большевиков?

— Важно отметить, что поэты, о которых мы вели речь, приняв революцию, пострадали или погибли именно из-за разрушающей силы советской власти. И при ней написаны уже совсем другие стихи. Это Мандельштам с его страшным стихотворением «Ленинград»: «Я вернулся в мой город, знакомый до слез» — город, который не узнать после того, как его поглотил большевистский пожар, где от дорогих людей остались только голоса воспоминаний.

Петербург! У меня ещё есть адреса,

По которым найду мертвецов голоса.

Я на лестнице чёрной живу, и в висок

Ударяет мне вырванный с мясом

звонок,

И всю ночь напролёт жду гостей

дорогих,

Шевеля кандалами цепочек

дверных.

Я считаю, что очарование революцией для большинства поэтов закончилось со смертью Блока. После того как он умер, творцы почувствовали, что власть не смогла сберечь поэта, которого считала своим. К 1929 году русская поэзия была опустошена поэтами пролетарскими, которые воспевали совсем другое. Власть взяла искусство в свои руки, и поэзия стала достоянием политической машины… Но те, кто остались верными себе — поэты Сереб­ряного века, — свое дело сделали. Они были достойны своих предшественников, Пушкина и Баратынского. Удивителен факт, что в двадцатые годы, когда большинство русских писателей уехали за границу, все поэты первого ряда (может быть, за исключением Бальмонта) остались в России и испили эту чашу до дна.


— Какое значение для отечественной культуры имеет поэзия Серебряного века, острота восприятия действительности поэтами и их реакция на революцию?

— Поэзия, как вера в Бога, это личное дело, это поиск гармонии с самим собой посредством слов. Как только поэт добровольно оставляет себя в пользу общественного — это уже служение, он — как священник в церкви: среди толпы или над толпой. И тогда он эту свою индивидуальность теряет, и звуки (поэзия — прежде всего музыка слов), которые он слышит в себе, приглушаются звуками улицы. А улица — это стихия, революция, быт, борьба за призрачное счастье, блаженство сиюминутности и так далее. Но, с другой стороны, поэт — песчинка этой толпы, он — живой организм, созданный природой, человек. И улица-стихия держит его в напряжении, заставляет смотреть по сторонам, выйти из себя, и те же блаженные слова (как молитвослов) заставляет обрести силу, которая, облаченная в рифмы, ритмы, знаки и строки, становится оружием навылет и может и ранить, и жечь, и лечить, и убивать, и звать — кого на баррикады, кого к смирению.

Так вот — русские поэты (я имею в виду классиков, которых у нас наперечет) обладают способностью бескорыстно сочетать в себе всё личное, сердечное, живительное и благородное, чем он жив, — то есть свою поэзию и любовь, всё божественное, весь свой дар — с общественным служением. И «на полную катушку». Таков Пушкин. Державин. Ломоносов. Некрасов. И залогом тому — наша русская история, полная побоищ и смутных времен, где трудно отличить поражение от победы, ибо подчас в жертву приносятся целые народы. Такова же наша общественная жизнь с её самозванцами, царями, безумными воротилами золотого мешка. История наша требует здравого смысла, созидания и любвик ближнему и далекому — преодоления зла и насилия во имя славы и добра. Благодаря поэтам стихийный, управляемый нечистыми помыслами бег времени в никуда удается на какой-то момент истории остановить. И попытка преодоления одной лишь силой поэтического слова приобретает созидательную мощь и помогает (хоть на миг) обратить человека в Человека. Вот поэтому случившийся с нами Октябрь пришелся по уму и сердцу многим русским поэтам, включая и классиков начала ХХ века.

Поделиться

Другие статьи из рубрики "Lingua Sacra"