Русские мальчики с гитарами
Протоиерей Вячеслав Харинов, будучи профессиональным музыкантом-духовиком, принимал участие в концертах и записях самых известных ленинградских рок-групп 1980-х. Он считает, что религиозность всегда была присуща рок-движению.
МИКС — ФЕНОМЕН ПЕТЕРБУРГСКОЙ КУЛЬТУРЫ
В 1980-х годах в Ленинграде адрес: улица Рубинштейна, 13, был тем адресом, куда неизбежно вели стопы любого честного человека. Что касается меня, я шел к этой музыке, параллельно изучая другие вещи. Я —профессиональный музыкант и стал артистом Филармонического отдела гораздо раньше, чем принял участие в записях рок-групп. Я всегда занимался старинной музыкой, в частности барочной, у меня собрана коллекция старинных музыкальных инструментов.
Питер — удивительный город: здесь джазовые музыканты занимаются ранней музыкой, джазом и роком, рок-музыканты чрезвычайно интересуются старинной музыкой, этот сложный микс — феномен нашей петербургской культуры. Я музицировал с джазовыми музыкантами, а они играли во многих рок-командах. Естественно, и я рано или поздно должен был познакомиться с рок-музыкантами и начать с ними записываться.
Когда я пришел в рок-клуб, мне было уже хорошо за двадцать — старик по меркам многих, тогда мальчишек… Но первое знакомство с русским роком состоялось гораздо раньше. Я учился в институте и одновременно в музыкальном училище, мечтал играть хорошую, серьезную музыку. Однажды мой одногруппник подошел ко мне и спросил: «Слушай, а не хочешь поиграть, может, и записаться вместе с моим соседом? Он инженер, но такие интересные песни пишет… Его зовут Боря Гребенщиков». В ответ я высокомерно сказал: «Я не для того учусь, чтобы с инженерами играть».
Какое-то время спустя на военных сборах в бывшей Восточной Пруссии, во время перерыва, в тенечке при тридцатиградусной жаре, ребята взяли гитару, и кто-то наиграл про двух трактористов, «идущих отдыхать на бугор», потом про Корнелия Шнапса (песни из альбома «Аквариума» «Треугольник» (1981). — Прим. ред.). Я был поражен: «Ребята, кто это?» — «Да это Боря Гребенщиков…» — «Что-то знакомое… откуда-то я это имя знаю». Мне стало интересно, я послушал записи и решил, что если когда-нибудь хоть две-три ноты с ним сыграю, для меня это будет достижением. Впоследствии принимал участие в записи его знакового альбома «Равноденствие»: в песне «Поколение дворников и сторожей» звучит в моем исполнении и аранжировке средневековый танец, есть там и другие мои музыкальные темы. Это хороший, красивый альбом.
Был привлечен также Сережей Курёхиным, участвовал в «Поп-механике». Я не был в кругу близких ему людей, но мы сотрудничали. Я видел содержательную подоплеку его творчества — насмешку над толпой, над мещанством. Не все это понимали…
Я никогда не был тусовщиком, не просиживал в клубе дни и ночи. Я музыкант, принимал участие примерно в пяти-шести командах: это были и концерты, и записи аудио, видео… Разные стили и жанры привлекают тем, что ты никогда ничего подобного не играл. Некоторые требуют совершенно особого ритмического напряжения, внутреннего драйва, и этим интересны. Есть сложные, заумные течения типа арт-рока, есть простые стили, в которых ты или выдаешь энергию и индивидуальность — и ты личность, или у тебя ничего не получается. Мне было очень интересно пробовать свои силы в разных стилях, и я радовался, когда ребята меня приглашали.
Мне повезло — я играл с выдающимися нашими музыкантами: Курёхиным, Гребенщиковым, Майком Науменко, Рикошетом, Евгением Фёдоровым… со многими был знаком, поскольку это было довольно тесное сообщество. С некоторыми дружу до сих пор. Иногда и сейчас бываю на концертах и зарубежных, и наших рок-групп. С отечественными связывает скорее ностальгическое чувство, дружба. Изредка интересуюсь тем, что делают БГ, Константин Кинчев, Вячеслав Бутусов… К сожалению, обычно концерты проходят по субботам и воскресеньям, когда я больше всего занят. У меня есть знакомые, отслеживающие эту культуру, в том числе среди прихожан. Они рассказывают, приносят диски. Каждое воскресение на Литургии в нашем храме Андрей Бурлака, летописец русского рока… Я обязательно в машине слушаю музыку, новую музыку даже заставляю себя слушать, потому что надо быть человеком культурным.
ЭТО БЫЛО БОГОИСКАТЕЛЬСТВО
Многие рок-музыканты стали верующими, церковными людьми, и мы встречаемся с ними уже как православные христиане. Но всё не так просто. Феномен «русских мальчиков», о котором писал Достоевский, точно так же проявил себя в ХХ веке. Наше музицирование было богоискательством. Очень многие уже тогда были верующими, но не церковными людьми, потому что в те времена это было не очень-то просто. Священники обычно избегали общаться с молодежью, поскольку за ними следили уполномоченные, это было небезопасно, могли лишить регистрации. Церковность в рок-сообщество пришла потом, а религиозность — была изначально.
И потом, важно понимать, что в этой музыке есть протестность, которая предполагала контркультуру, и с православием в той форме, какую допускал Советский Союз, это трудно сочеталось. Хотя я знаю людей, которые всё равно в ту пору ходили, не афишируя это, в храм, у них были духовники. А потом, когда антирелигиозная пропаганда и гонения прекратились, многие музыканты пришли в Церковь открыто.
НЕОТВРАТИМОСТЬ СЛЕДУЮЩЕЙ НОТЫ
Мне очень обидно, когда церковные люди рок-музыку называют бездуховной. В отношении рок-музыки очень много бескультурья, поверхностных суждений. Это огорчает, как, например, суждения о Церкви людей, не имеющих к ней отношения.
Рок-музыка, как и музыка всех остальных направлений, не бывает по определению «духовной» или «бездуховной», как и априори «хорошей» или «плохой». Рок-музыка — закономерный путь развития джазовой и блюзовой музыки. Музыка, которая органически вышла из синтеза афроамериканской музыки и европейской; это интересный сплав. Она разнообразна, есть стили, которые почти взаимоисключают друг друга. Можно сказать, что рок-музыка — это условное понятие. Есть рок без барабанов, без электрических инструментов. Мне нравится такое определение: рок-музыка — это музыка, в которой каждый последующий звук вызывается определенной степенью неотвратимости. Когда внутреннее ритмическое напряжение достигает определенного «накала» — тогда это и становится рок-музыкой.
Есть и другая составляющая рок-музыки, не менее важная и серьезная, — лексическая, которую почему-то не хотят принимать во внимание. Музыка совершенно неотделима от контента словесного. Она дала новую поэзию в английском языке — те, кто знают английский, поймут, о чем я говорю. Это совершенно новый язык. Простые, вроде бы незамысловатые тексты «Битлз» заставили сначала Европу по-другому говорить и петь, потом и весь мир. В Америке тоже шли сходные процессы. Боб Дилан сделал из песенных стихов то, что никто до этого предположить не мог. С духовной точки зрения там есть такие вершины, которых просто не знала поэзия до сих пор. Многие из рок-песен в силу родовой неопределенности языка могут вообще трактоваться как духовные гимны. Да это и неудивительно, поскольку корни ее — в спиричуэлс, в госпелс.
У этой музыки есть сильный религиозный посыл. Очень консервативный архиерей Зарубежной Церкви как-то в разговоре со мной признался, что тоже на этой музыке вырос и она для него много значила в духовном плане. Мы пришли к общему мнению, что чувство эсхатологичности, подсудности необычайно остро чувствуется в рок-музыке. Она рождалась как музыка кризиса, как музыка конца времен. Говорить о рок-музыке как только о чем-то сатанинском, демоническом невозможно, это разговор некультурных людей. Да, в этой музыке, как и в любом виде искусства, можно найти примеры отрицательные, но какое искусство — «без греха»?
