Редкий, дорогой и теплый
НЕТ УНИВЕРСАЛЬНЫХ СИМВОЛОВ
— Правда ли, что золото — универсальный архетип? Как золото выступает в качестве религиозного символа в различных мировых культурах?
— Когда мы говорим о любых традициях и культурах, древних, новых или надвременных, подобных христианству, мы идем на слишком широкое обобщение. На самом деле нет никакого единого символического языка. Ни у одногоиз символов нет абсолютного значения. В русле любой традиции, тем более в традиции богатой, цельной и состоявшейся, эти значения присутствуют во всем богатстве своих возможностей. В обоих Заветах лев, например, присутствует и как образ врага («диавол, яко лев рыкая, ходит, иский кого поглотити», 1 Пет. 5, 8), и как великолепный образ победоносного вождя («не плачися: се, победил есть лев», Откр. 5, 5). Получается, что он одновременно и «наш», и «не наш», и враг, и более чем друг. С золотом всё так же непросто. Возьмем убранство Иерусалимского храма. Отчего Господь захотел выстлать его интерьер золотом и украсить золотыми светильниками? Мы не знаем. Идет ли речь о ценном, дорогом материале, или о том впечатлении, которое он производил на зрителя, или о каких-либо иных свойствах материала? Конечно, в древности золото в первую очередь ценилось за особый визуальный эффект. Ведь золото — не столько цвет, в смысле расположения на спектральной дуге, сколько свет, особенный блеск. Оторвем цвет от света — и получим желтый цвет, известный во многих европейских традициях как цвет-подделка, цвет-изменник.
— Тогда говорят о фальшивом блеске?
— Даже вкупе с блеском золото может представать как нечто благородное и божественное, а может как золотисто-желтый блеск подделки, фальши. Особенно в наши дни этот блеск, технически легко достижимый, может ассоциироваться с крайней вульгарностью, безвкусицей. В древности этого было гораздо меньше. Потрясающее влияние золота на зрение, сообразное с такими поэтическими метафорами, как «золотое солнце», «золотой закат», — на этом делался акцент в древних культурах.
По выражению Максимилиана Волошина, символы — это семена культур. Это могут быть ушедшие культуры, о которых, собственно, и говорил Волошин, но могут быть и существующие, и даже не вполне сложившиеся. Повсюду символы наполнены своим ментальным содержанием, произрастающим в той культурной среде, которая их окружает. Значение символа зависит от контекста. Это важно помнить, говоря о церковной традиции. Нам всё время кажется, что есть какая-тоцельная традиция, на которую мы можем в полной мере опереться, но культурное наследие православия многообразно, не говоря уже о наследии общехристианском. Понимаете, в новозаветную эпоху происходили разнообразные культурные рецепции. Например, особый цветовой вкус демонстрирует персидское христианство, эфиопское христианство.
Дело не только в том, что традиций множество и они различны, но и в том, что все они в некоторой мере противоречивы. Сказано: «суббота человека ради бысть, а не человек субботы ради» (Мк. 2, 27). Так же мы можем сказать: не человекдля культурных кодов и символов, а культурные коды и символы для человека. И задача человека — понять всю их многозначность. Пользоваться ими, а не погибать под их тяжестью.
ЦВЕТОВАЯ АНАРХИЯ
— Когда тема золота появляется в геральдике?
— Вместе с возникновением геральдики, вполне конкретной исторической традиции, которая берет начало на западе Европы во второй половине — конце XII века. И далее распространяется как благодать или как чума, кто как считает. Я считаю, что геральдика — один из удивительных даров Божиих. И совершенно не зря она дана была именно Западной Европе. Она была связана с изменением места человека в обществе. В XII веке человек на Западе действительно стал больше значить. Европа стала более мирной, более благополучной. Люди меньше погибали, дети реже умирали. Люди чаще стали упоминаться в актах поименно и подписываться своим именем. То, что мы сегодня называем достижениями условного Запада, связано с вот такими вполне конкретными изменениями. Геральдика маркировала усилившийся интерес к человеку.
Герб возник как личный знак. А то, что очень скоро появились гербы определенных земель и семейств, связано с тем, что человек осмыслял себя через внешние связи: через род, владения, систему обязанностей и прав. Но это не меняет сути. Герб — прежде всего личный знак. И очень важно, что мы имеем дело с традицией, отразившей христианское мировидение. Геральдика явила собой идеализированный мир земных смертных явлений.
Что обозначает герб? Человека не как бессмертного индивида, но как узел социальных связей. Семейство, род, город, страну. То есть то, что не наследуется в Царствии Божием. Туда входит спасенный человек. Семейство, город, страна — всё это входит в Царствие Божие настолько, насколько оно является частью человека, а не само по себе. Геральдика дает прекрасные названия тому миру, который сам по себе, без нашего внимания, обречен на небытие.
И золото играет здесь особую роль. В геральдике оно раскрывается совершенно иначе, чем в сакральной иконографии. Оба эти явления — христианские. В обоих случаях речь идет о встрече земного и небесного, о христианском соработничестве человека и Бога, синергии. Но если иконография движется от Бога к человеку, то геральдика — от человека к Богу. И если в иконографии золото обозначает Божественный свет, царственность Бога, то в геральдике оно занимает такое же положение, как и другие цвета. В сакральной иконографии есть иерархия, точнее, особенные «поручения», данные цветам; в геральдике этого изначально нет: золото не выше серебра, не драгоценнее лазурного, черного, зеленого. Оно равно подобает фону и фигуре, наравне с другими цветами.
— Не вызывало ли это равенство золота остальным цветам споров в Средние века?
— Разумеется, велись ожесточенные дискуссии. Ведь средневековые люди привыкли осмыслять всё иерархически. Были и попытки выстроить иерархии геральдических цветов. Итогом стала знаменитая полемика между последователями Бартоло ди Сассоферрато и его оппонентами — Франциском Фовейским и епископом Иоанном Сент-Асафским.
Бартоло был не геральдистом, а великим юристом, который под конец жизни демонстрировал, что может составить правовой трактат о чем угодно. Он написал первый в истории трактат о геральдике, настолько же блестящий в правовом отношении, насколько же дилетантский в отношении науки о гербах. Бартоло рассуждал: золото — это свет, а свет благороднее всего. Иоанн ему возражал: главные цвета суть белый и черный, как крайности цветовой гаммы, а золото идет лишь четвертым, после лазури. Но пока авторы трактатов спорили, геральдика жила своей жизнью.
Один из средневековых авторов-геральдистов, английский клирик Николас Аптон, написал собственный геральдический трактат. Увлеченно развивая и дополняя взгляды Иоанна Сент-Асафского, Аптон ехидно высмеял зеленый цвет, который на уровне бытового восприятия в те годы считался легкомысленным и в гербах встречался редко. Но через некоторое время отец Николас поступил на службу к графу Солсберийскому, в гербе которого был зеленый орел. И вот уже Аптон пишет второй трактат, в котором отрекается от своего юношеского труда и объявляет его достойным сожжения. Можно подумать, что эту историю сочинил постмодернистский историк, желая доказать относительность всего в культурном плане.
Впрочем, мы находим в трактатах и иные построения. Современник отца Николаса Клеман Пренсо, например, сопоставлял гербовые цвета с днями недели: здесь иерархическая лестница в значительной мере уступает образу непрерывного потока времени.
— Почему же у алхимиков есть иерархия и золото представляется в ней совершенным металлом?
— Алхимия — это другая традиция. Многие из алхимиков вдохновлялись христианскими идеями, но золото их интересовало с точки зрения власти над вещами, над явлениями мира. Они пытались обратить во благо законы природы, но искали этого всё еще в темной комнате. Современная цивилизация во многом воплотила вектор их поисков. Они видели в золоте некий идеал. Но опять-таки, были постоянные смысловые колебания: идет ли речь о земном золоте, или о некоем идеальном, наделенном сверхкачествами? Говорит ли алхимик о совершенстве, называя его золотом, или говорит о золоте, называя его совершенством? Во многих текстах это вовсе не очевидно.
— Итак, золото — это сложный символ?
— В геральдике символ, как правило, тогда оказывается устойчивым, когда опирается на несколько смысловых осей, взаимно независимых. Но эти оси ведут в разные стороны. Настоящий устойчивый символ — отсылаю вас к началу разговора — всегда в той или иной мере противоречив. Огонь может быть Божественным пламенем, а может быть дьявольским огнем ада. И золото может указывать на царственность Бога, на свет, а может обозначать алчность. Вспомните Кощея, который «чахнет над златом». Золото себе не равно, это «сразу много всего». Редкий металл и потому дорогой. Не поддается коррозии, в чем превосходит даже серебро. И отождествляется с теплым светом, в отличие, кстати, от холодного серебра.
ЧЕРНЫЙ ОРЕЛ И ОРЕЛ ЗОЛОТОЙ
— Как присутствует золото в государственных символах России?
— В гербе Российской империи — золотое поле. Так решил Пётр Великий. До него расцветка российского орла и его фона не фиксировалась. Орел мог быть хоть золотым, хоть натурально-бурым, хоть зеленым. В гербе расцветка фигур и полей фиксируется, но до конца XVII века наш орел еще не был гербом. Однако геральдические обычаи постепенно просачивались на Русь, и с ними приходилось считаться, а для выхода на международную арену герб был необходим монарху так же, как приличная обувь. Пришлось определиться с расцветкой. Пётр не стал сочинять что-то новое и повторил расцветку герба Священной Римской империи: черный орел, золотое поле.
Фридрих Барбаросса был первым императором, принявшим эту гербовую расцветку. Золотое поле на гербе Барбароссы вполне может объясняться влиянием христианской сакральной иконографии и быть сродни вызолоченному фону наших икон. А черный цвет — это, прежде всего, условная передача темного орлиного оперения, ближайший к коричневому из семи условных геральдических цветов. Впрочем, по всей видимости, здесь есть и дань германской традиции. Для германца черный цвет издревле был священным. В нем он традиционно прозревал величие, значительность и праздничность, которые могут оказаться менее явными для романских или славянских наблюдателей.
Сегодняшний орел герба Российской Федерации — золотой. Это дань Московской Руси, догеральдическим временам. Как я уже сказал, цвета орла тогда не были определены. Но чаще всего орла изображали золотым (это имело не геральдический, а декоративно-прикладной смысл). Фон часто бывал красным. Это наиболее типичное решение для декоративно-прикладного искусства допетровской Руси — во всей жизнерадостной неухоженности смысловых кодов, которые там могли быть заложены.
Итак, силуэт орла следует гербу Российской империи, расцветка — из допетровского времени. Фактически это новшество. До нашего времени в России никогда не было такого герба — с золотым орлом на красном фоне. Новый герб, но полностью собранный из традиционных элементов, связанных с разными эпохами истории страны. Так и было задумано.
— Герб Петербурга тоже содержит золотые элементы. Что они означают?
— Главная золотая деталь в нем — скипетр, символ власти. Однако это не собственное достояние Петербурга, но дар царя, знак особой монаршей милости, которая оказывалась новой столице, новой императорской резиденции. Золото здесь выступает как символ власти. Точнее, оно выступает как материал, благородный металл, из которого изготовлены регалии, — и, таким образом, как цвет власти.
И это отсылает нас к Священной истории, к тому, как персидский царь Артаксеркс коснулся Есфири золотым скипетром, тем самым милуя её (Есф. 5, 2; 8, 4). В начале XIX века Нота Ноткин, один из основателей еврейской общины Петербурга, упомянул золотой скипетр в гербе Петербурга в связи с жезлом Артаксеркса, риторически взывая к монаршим покровительству и веротерпимости. Видите, насколько разнообразными могут быть интерпретации.
Наш разговор проходит в воскресенье, в день, когда принято совершать богослужение в золотых или золотистых облачениях. Череда разноцветных риз проходит перед нами на протяжении года. Не напоминает ли это уже упомянутое сопоставление гербовых цветов со сменяющими друг друга днями недели? Важнее любого из отдельных цветов — их гармоническое сосуществование.