Право на собственный смысл

— Не могу сказать, что на данный момент победила какая-то единственная теория. В современной философии права существуют концепции, которые возникли очень давно. Например, теория естественного права берет свое начало еще в античности. Во второй половине XX века возникают течения (очень популярные сейчас), которые связывают право с лингвистикой, психологией и культурологией: рождаются семиотика права, аксиология и психология права. Есть и совсем экзотические учения. Например, гендерная теория, которая исходит из того, что существует только мужское и женское право.

— С моей точки зрения, существуют различные историко-культурные парадигмы права, в основе которых находятся различные ценности и традиции. Специфические ценности лежат в основании русского правосознания, также как и в правопонимании других народов. Следуя лучшим традициям русской философии, мы должны видеть в праве и универсальное начало, присущее всем культурам, и то, что относится к особенности жизни данного народа. Среди правовых универсалий, например, — представление о свободе человека. Евгений Трубецкой в этом представлении исходил из христианского взгляда на свободу как на содержание духовной природы человека. Но он же считал, что право должно точно и недвусмысленно определить соотношение свободы человека и тех норм, которые действуют в обществе и государстве. В праве всегда присутствует гармония, взаимосвязь индивидуальной духовной свободы и нормативной составляющей. И если философия есть универсальная форма сознания, значит, она должна отражать квинтэссенцию, сущность народного духа. Понимание этого, кстати, пришло во многом в философию права в XIX веке и получило большое распространение именно в России.

— Я больше скажу: на Западе очень популярно мнение, что русским присущ правовой нигилизм. В поддержку этой точки зрения, с одной стороны, приводятся результаты социологических опросов и статистические данные об уровне преступности, с другой — цитаты из классиков о том, что в России всегда-де старались жить не по закону, а по правде. Звучит красиво! Но если эту точку зрения довести до логического конца, то получается, что нам и закон не нужен. Одни смотрят на Россию с космополитической точки зрения, отрицая ее особенности, другие, наоборот, эти особенности абсолютизируют. В действительности специфика русской правовой культуры и философии права определяется вполне объективными вещами. Так же как все прочие стороны социальной жизни, право формируется историей народа, теми реальными условиями, в которых существовала наша страна на протяжении тысячи лет. Юридические кодексы России в той или иной степени отражали цели формирующегося общества в различных «Правдах», Судебниках, Соборном уложении, Своде законов Российской Империи и других документах.

— Во-первых, географический фактор. Россия — огромное евразийское пространство, находящееся по соседству с Востоком и с Западом. В нашей истории мы усваивали нормы и варяжского права, и литовских статутов, и каноническое право Византии. В эпоху Просвещения российская правовая культура воспринимала нормы западноевропейской государственно-правовой системы. Русские мыслители обращали внимание и на позитивные стороны восприятия нашим государством некоторых юридических норм Турции. Не случайно евразийцы (Г. В. Вернадский) писали о том, что государство и право Московской Руси является во многом результатом синтеза российского и тюркского начал. Данная ситуация юридической коммуникации сохраняется и сейчас.

Во вторых, — «коллективизм» сознания, та самая соборность, которая является отражением категории всеединства в социальной сфере, способностью сочетать индивидуальное начало и общественные нормы, построенные на любви, на желании быть вместе. Трубецкой, один из выразителей этой идеи, — категорический противник любой формы социального эгоизма. Он критикует автономную этику Канта и т. н. «юриспруденцию интересов» Рудольфа фон Иеринга, который доказывал, что существует некая борьба за право и что право — это реализация силы. Можно полагать, что на ментальном, психологическом уровне мы до сих пор, в отличие от европейцев, сохраняем нелюбовь к конфликтности. Греческому духу присущи соревновательность, агональное начало. Римское право оформляет и усиливает частнособственническое начало, противопоставляет человека человеку. Идея того, что в основе бытия лежит спор, родилась в античной диалектике и дожила до XX века, ее воспроизводит, например, Мартин Хайдеггер. Конфликт — в истоках западной культуры, и западное право — право конфликта и право на конфликт.

— Да, в российской юриспруденции конца XIX — начала XX веков не было специального раздела, посвященного правам человека, правам автономного индивидуума, противостоящего другим индивидам. А гражданское право ориентировалось больше на интересы общества, чем личности. При этом, скажем, известный юрист Николай Коркунов выступил с критикой концепции Иеринга, утверждая, что право не разделяет людей, а соединяет их. В целом в русской философии права большее внимание уделялось именно социальному и государственному праву, но постепенно проявилась и тенденция к защите социальных и политических прав индивида.

— Огромное. Иларион Киевский, Владимир Мономах понимали право как духовное начало, нравственной сутью которого является сострадание, жалость. В последующем данная точка зрения закрепилась и развилась в отечественной философии в концепциях Трубецкого, Достоевского, Вл. Соловьёва, Новгородцева, Ильина. При этом каноническое, церковное право в России сыграло важную социально-политическую роль, фактически выполняя функцию гражданского права, регулирования семейных отношений. А Православная Церковь идеологически и практически существенным образом повлияла на генезис, формирование и укрепление российского государства. У нас прижилась византийская идея симфонии церковной и светской властей, идея их неслиянно-нераздельного сосуществования. Концепция во многом непонятная Западу, который исходил из конфликта интересов Церкви и государства.

— В связи с этим часто говорят о «двоеправии» в России: наряду с государственным правом в онтологии социальной жизни сохранялось право крестьянское, имеющее разные вариации. В XIX веке приобрели популярность исследования по обычному праву различных этнических и социальных групп: северных этносов, жителей Центральной России, народов Кавказа, Прибалтики, казачества. Исследования ставили вопрос о специфике этой разновидности права, и благодаря деятельности этнографических экспедиций ученые смогли поставить вопрос о соотношении государственного и обычного права народов России, а философы (славянофилы) — исследовать аксиологию и онтологию обычного права.

— На Кавказе, в Средней Азии или в Прибалтике — везде, где правовые отношения еще не были отрегулированы, государство старалось иметь в виду традиционную систему наследственных, семейно-брачных, имущественных отношений. Российская государственно-правовая традиция заключается в том, чтобы снимать местные националистические настроения за счет утверждения социального всеединства, в котором каждая нация нашла бы свое достойное место. Русский стремился понять эти народы, старался идти на уступки. Мудрость политики государства и Церкви не в том, чтобы противопоставить большие этносы малым, вызвать религиозные и иные конфликты, а в том, чтобы на основе разумных, отвечающих коренным интересам людей законов создать общий мир, в котором царило бы взаимное уважение и признание.

— Конечно. Для западной идеологии правового государства типично выявление самоценности юридического начала и противопоставление его нравственности. Отсюда и идея верховенства юридического права над государством и, по существу, над гражданским обществом. Я с большим уважением отношусь к юристам-профессионалам, которые выполняют сложную и важную работу по формированию современной юридической культуры общества, но сами юридические нормы (в этом сходятся классики русской философии) имеют предпосылку в нравственности, идее справедливости. Правовая норма, которая защищает личную свободу, — это хорошо. Но для чего она Для сохранения социальной связи, защиты государства, Церкви или для их разрушения Мне кажется, что личная и безответственная свобода является неразумной и опасной для общества. Для Трубецкого такая «безнравственная» свобода неприемлема. Точно так же и государство он понимает как инструмент не только юридического, но и этического контроля, опирающийся на традицию (никакой универсальной модели государства не существует). По его мнению, русская демократия имеет нравственное измерение, в ее основе лежит не сила, а идея единения. Соборы, советы, «совестный суд» ставили перед собой задачу коллективного решения какого-либо вопроса. И это вообще наиболее древняя форма правового сознания, которая присутствует у всех народов. Регулирование правовых норм, связанное с манифестацией воли отдельного человека, появляется гораздо позже.

— Не совсем так. Для русской духовной традиции также очень важной является идея личной свободы как личной ответственности перед Богом. С другой стороны, на Западе существовали коллективистские формы правосознания. Социализм, марксизм — западное детище, и, наряду с либерализмом, там существует и консерватизм. В целом же западная культура базируется на определенной системе ценностей, связанных преимущественно с либерализмом. Можно утверждать, что одна из причин этого — длительное существование на Западе рабства, которое в различных формах дожило до XIX века (в Британской империи оно было отменено в 1833 году, в США — в 1865 м. — Прим. ред.). Западная культура, начиная с античности, всегда имела перед собой реальный факт полностью зависимого и бесправного человека, во многом философски осмысляя и в ряде случаев оправдывая это состояние. И потому в ее основе — идея освобождения индивидуума, его личной эмансипации как отражение некоего архетипа культуры. В России же были отдельные формы личной зависимости, но рабства как формы хозяйствования не было. Потому политическая свобода, личные права в России всегда стояли после интересов общества и государства.

— Одна из проблем его формирования. Ценность личной свободы и прав человека нужно поднимать. Но этого не достичь только с помощью идеологии и воспитания личности. Нужно создавать условия для развития социальной культуры, которая учитывает устоявшиеся веками моральные нормы. При этом сам образ жизни должен подталкивать человека к желанию быть свободным. Если он занимается предпринимательством, ему нужна личная свобода. Если творчеством, — тем более. Следствием политической, экономической свободы будет и свобода духовная. Кстати, и церковная жизнь здесь не исключение. Церковь должна быть внешне свободной, чтобы быть свободной в духовном смысле… Но в России во многом эта константа реализована не была, потому что это не заложено в русской традиции. Как раз идея гармонии между личным и общественным, государственным, «русская идея» заставляла русских философов и политических мыслителей трудиться для того, чтобы поднять достоинство человека (в том числе крестьянина, рабочего и предпринимателя). До революции было много сделано в этом отношении, но…

— В истории советского права были разные периоды. На начальном этапе царствовал анархический подход: не нужно государство, не нужна частная собственность, не нужна семья… Считалось, что общество вообще не нуждается в правовой культуре, потому что строится на новых нравственных началах. Люди — братья! Что им делить .. Но уже в конце 1920 х возобладала позитивистская, государственническая точка зрения. И поскольку государство развивалось в сторону тоталитаризма, право фактически оказалось выражением воли отдельных персон, правящей группы. Советский опыт показал: если вы отрицаете право, то в результате приходите к его наихудшей форме — праву сильного. Эволюция советского общества привела к тому, что в 1960–1970 х годах, с одной стороны, возник феномен диссидентства, которое (за редкими исключениями вроде Солженицына) критиковало советское право с чисто либеральных позиций, защищая естественное право, права человека, а с другой, сформировался государственный взгляд на право, освободившийся от «культа личности». Эта оппозиция двух форм правосознания и завершила собой советскую историю. Но в целом «право целого» (партии или государственного аппарата) существенно преобладало над «правом отдельного» (например, религиозной конфессии или нации). Этот дисбаланс привел к распаду государства. Допустимое во время войны усиление государственного «нажима» совершенно не работает в условиях мирного времени. И для Советского Союза мир оказался опаснее войны.

— Мы живем во время, когда каждый человек испытывает некий вызов. Этот вызов носит экзистенциальный характер; ситуация свободы требует ответственности и ответа на вопрос: для чего ты свободен В конечном счете, это вопрос о духовном смысле существования. На этот вопрос, кроме нас самих, никто не ответит. Вырабатывается важнейшее право личности на собственный смысл как ответственности перед собой и людьми. Ситуация психологически крайне сложная. Отсюда и ностальгия по советскому «гарантийному» государству, где смысл жизни во многом был задан государством. С другой стороны, сейчас невозможно сказать, что тот или иной институт государства мне мешает жить. Потому что такого института нет, как и нет никакого уютного, лишенного внутренних конфликтов, «серединного» пути жизни. Мы балансируем на грани: Абсолют или ничто. При этом некоторые пытаются уйти от ответа на вопрос о смысле жизни, например, с помощью эмиграции. Но это не решение проблемы. Необходимо взглянуть на все частные ценности и понять, что они, конечно, не обеспечивают полноты человеческого бытия, если смысл существования индивидуализирован. Эту полноту дает только ощущение себя частью целого — семьи, общества, народа, Церкви. Многие морально-правовые проблемы современности связаны с предельной автономизацией бытия личности, ее неспособностью к нормальному человеческому общению. Это беда, а не вина человека. В этих условиях нужно вернуться к русской традиции, к идее гармонии личного и общественного. Ведь духовно развиваться можно и нужно через обращение к прошлому, обнаруживая в нем инновационный импульс, нравственную основу жизни.