Праведность в окладе таланта

Что значит православный писатель? В чем его отличия от собратьев по перу? Биография и творчество русского прозаика Николая Семеновича Лескова вряд ли даст однозначный ответ на эти сложные вопросы, однако задуматься наверняка заставит. Ведь в русской литературе, пожалуй, не найти другого автора, который с такой последовательностью искал бы разрешения духовных задач, стоящих перед православным человеком.
Раздел: Имена
Праведность в окладе таланта
Журнал: № 2 (февраль) 2012Автор: Дмитрий Тарасов Опубликовано: 17 августа 2012
Что значит православный писатель? В чем его отличия от собратьев по перу? Биография и творчество русского прозаика Николая Семеновича Лескова вряд ли даст однозначный ответ на эти сложные вопросы, однако задуматься наверняка заставит. Ведь в русской литературе, пожалуй, не найти другого автора, который с такой последовательностью искал бы разрешения духовных задач, стоящих перед православным человеком.

Выявление дара
Почувствовать, к чему предрасположен, очень сложно, особенно в юные годы. С возрастом, все больше понимая себя, угадываешь верный путь, но идти по нему, как правило, нет уже ни сил, ни желания. Может быть, то же самое предстояло Николаю Семеновичу Лескову, не будь он одарен Божией милостью.

Родился Лесков в селе Горохово Орловской губернии в 1831 году. Затем семья переехала в Панино, где маленький Коля до поступления в гимназию жил на хуторском приволье. В гимназии губернского Орла учился он плохо, так и не окончил полного курса. Причин тому множество: равнодушие мальчика с пытливым умом к схоластическому обучению; бесконтрольная свобода на ученической квартире; соблазны уличной жизни. Но все же главная причина была в страсти к чтению. В библиотеке князя Масальского, куда Николай имел доступ, он мог просиживать часами. Вот откуда его огромная начитанность, которая в последующие годы так удивляла многих.

После гимназии Лескова ждала единственно возможная стезя — чиновничья. Он и пошел по этой стезе, побывав последовательно писцом в уголовной палате, канцелярским служителем второго разряда, затем первого. В конце концов, был он определен помощником столоначальника Орловской уголовной палаты. Другой расценил бы такое назначение как немалую удачу, однако Николаю Семеновичу перспектива мелких служебных интересов и успехов, а также прирастание к глухой Орловщине казалась угрозой всей жизни.

Человек талантливый всегда чует в себе талант. Другое дело, сумеет ли он превозмочь обстоятельства и выразить ниспосланный свыше дар? Тут нужно приложить к дару крепкий характер. И Лесков проявил свой характер в полной мере.

В 1849 году Николай Семенович переезжает в Киев к брату матери, профессору и прославленному врачу С. П. Алферьеву. По сравнению с захолустным Орлом Киев представлялся городом столичным, с богатой общественной и культурной жизнью. На первых порах, однако, Лесков по-прежнему служил чиновником. Но неизменность занятий в данном случае не означает неизменности жизненного уклада. Остановившись у дяди, Николай Семенович общался с молодыми профессорами, что, безусловно, расширило его духовный и умственный кругозор.

Пребывание в Киеве обогатило Лескова еще и знанием жизни. Дело в том, что, уйдя с должности столоначальника, он поступает в торговую компанию. Одним из директоров компании был обрусевший англичанин А. Я. Скотт, муж тетки Лескова. Работа нового сотрудника заключалась в постоянных поездках по всей России, где Николай Семенович наблюдал русский быт и русские характеры в самых разнообразных обстоятельствах.

Деятельность на коммерческом поприще была последней попыткой молодого Николая Лескова найти единственно верную дорогу. Спустя три года он убедился, что коммерсант он, пожалуй, еще меньше, чем чиновник. Да и компания вскоре лопнула.

Казалось, сама судьба давала Лескову понять, что торговля и казенная служба — не его удел. И в то же время потребность писательства, которая вызрела уже окончательно, властно указывала, что литературный труд — истинное его призвание.

Дивный язык
Если берешь книгу, не зная имя автора, то имя это в одном случае может открыться после прочтения абзаца, в другом — после нескольких страниц, а можно так и не понять, чье же произведение читаешь. С Лесковым все иначе. Уже первые фразы выдают автора, настолько самобытен и сочен его язык. Слышится в нем народная речь, отзвуки крестьянских песен и «лыгенд», запахи деревень и заштатных городков. Недаром произведения Лескова воспринимались как «сказы», да и сам он всегда считал очень важным выявить индивидуальность речи своих персонажей. В этом помогали ему и знание деревенской жизни, и многочисленные поездки по городам и весям, а главное — приметливость, свойственная писателю с ранних лет.

Человек православный без труда уловит еще одну важнейшую особенность творческой манеры писателя. Через большинство рассказов Лескова проходит тема богоискательства русских людей. Биография писателя с ясностью указывает на неслучайность выбора религиозной темы. Будучи ребенком, он вместе с бабушкой не раз совершал поездки по ближайшим монастырям. Вот что сам Лесков пишет о том времени: «Путешествия с елейной старушкой и с ее добродушнейшим старичком кучером Ильею Васильевичем составляли для меня во все годы моего детства наивысочайшее наслаждение. Я был адъютантом старушки с самого раннего возраста. Еще шести лет я с ней отправился в первый раз в Л‑скую пустынь, на рыжих ее кобылках, и с тех пор сопровождал ее каждый раз, пока меня десяти лет отвезли в губернскую гимназию. Поездка по монастырям имела для меня очень много привлекательного…»

Была у Лескова и генетическая предрасположенность к церковной жизни: предки его долгие годы были священнослужителями в селе Лески (отсюда и фамилия), что в дремучих лесах Орловской губернии. Дед писателя, отец Димитрий, был настоятелем местной церкви. Сыновья, правда, по отцовским стопам не пошли, но «зов крови» отозвался в Лескове, хоть и не впрямую, но вполне явственно.

При всей простоте изложения проза Лескова вовсе не проста. Никто ни до, ни после него не показывал с такой творческой силой близость народной речи и языка Церкви. Их родство, замеченное и использованное Лесковым с редким мастерством, одновременно и очаровывает, и заставляет задуматься: «Отчего так?»

Русское общество, каким оно сложилось до эпохи «исторического материализма», было от низших слоев до элиты религиозным. В крестьянской общине, фундаменте всей России, хозяйство и приход были тесно спаяны. Те, кто пахал в поле, встречались затем на службе в церкви.

Единство труда и молитвы, и связанные с этим особенности крестьянской речи первым в литературе разглядел именно Лесков, скорее чувственно, чем сознательно. Чтобы услышать музыку родного слова, требовались тонкий слух прирожденного писателя и особая чуткость души. И тем, и другим Лесков обладал сполна.

Лесков и Толстой
Их встреча была неминуема. Два писателя, два мыслителя, чьи духовные искания были столь близки, просто не могли не пересечься. Инициатором встречи выступил Лесков, и она состоялась в апреле 1887 года в Москве. В дальнейшем они виделись только однажды, но многие годы обменивались искренними и подробными письмами.

Всегда с трепетом относясь к Л. Н. Толстому как к писателю, Николай Семенович со временем проникся и его идеями «очищенного христианства», хотя толстовцем так никогда и не стал.

Известно высказывание Лескова о Толстом: «Я люблю и почитаю этого писателя и слежу за его делом страстно… Мне все приходится пробираться и побираться, где бы можно сказать о Толстом не банальное, шаблонное слово». Однако есть и другие слова, посвященные не Толстому, но толстовцам: «Я думал, они несут в народ высшую культуру, удобства жизни и лучшее о ней понимание. А они все себе вопросы делают: есть мясо или нет; ходить в ситце или носить посконь; надевать сапоги или резиновые калоши и т. д.»

Позже Лесков окончательно разъединит Толстого-художника и Толстого-учителя, написав: «Я тоже не спускаю с толстовцев глаз и думаю, что ими можно уже заниматься, но непременно с полным отделением их от того, кто дал им имя…» В рассказе «Зимний день» Лесков пойдет еще дальше, окрестив толстовцев «непротивленышами».

Расхождения в вопросах религии и понимании устоев русской жизни не мешали Лескову продолжать восхищаться художественным даром Льва Николаевича. Наиболее полно он выразил свое отношение к Толстому в одном из писем: «Я с ним всегда в согласии, и на земле нет никого, кто мне был бы дороже его. Меня никогда не смущает то, чего я с ним не могу разделять; мне дорого его общее, так сказать, господствующее настроение его души, и страшное проникновение его ума. Где есть у него слабости, — там я вижу его человеческое несовершенство и удивляюсь, как он редко ошибается, и то не в главном, а в практических применениях, что всегда изменчиво и зависит от случайностей».

Один из «трех праведников»
С приходом в литературу Н. С. Лескова в книгах вместо прежних добродетельных мужичков или милых дураков, или запойных пьяниц, или подхалимов появились не «сочиненные люди, а взаправдашние». Они, не охаянные автором, не превознесенные, во всей полноте и сложности русской души, наполнили рассказы и повести Лескова ярким светом правды. Все, что подспудно накапливалось писателем — богатство образов, народного языка, бытовых зарисовок — нашло выражение в его творчестве.

В передовице газеты «Северная пчела» Лесков писал: «Есть люди, уверенные, что русский народ по преимуществу материалист. <…> Нам, напротив, кажется, что русский народ любит жить в сфере чудесного и живет в области идей, ищет разрешения духовных задач, поставленных его внутренним миром. Он постоянно стремится к богопознанию и уяснению себе истин господствующего вероучения».

Исходя из этого тезиса, Николай Семенович со всей серьезностью относился к русским странностям, анекдотам, затейливым выходкам чудаков. И остается лишь удивляться, как предыдущие поколения писателей не видели того, что увидел Лесков: чудаковатость есть внешнее проявление праведности. Недаром христианская заповедь о том, что «великий город не может устоять во вселенной и спастись, ежели в нем нет хотя бы трех праведных», стала основополагающей в творчестве писателя. Даже в самых коротких рассказах он показывал общину, будь то строительная артель или ватага беглых крестьян, и те условия труда и быта, при которых в общине, не появись оно раньше, могло бы сейчас зародиться Евангелие. Задача сложнейшая как для философа, так и для писателя. Решая ее, Лесков воспарил духом столь высоко, что сам стал одним из «трех праведников», о которых всегда писал.

Дмитрий Тарасов

Поделиться

Другие статьи из рубрики "Имена"