Посвящение возвращению
Проект сочетает скульптуру, живопись, видеоряд и музыку. Его название отсылает к евангельскому отрывку Лк. 15, 11–32, известному как притча о блудном сыне.
Музей выступил здесь заказчиком и вдохновителем, объяснил на церемонии открытия директор Эрмитажа Михаил Пиотровский. Он напомнил, что Сокуров — не только режиссер и художник, но и давний друг музея, ставшего съемочной площадкой для его фильма «Русский ковчег». «„Блудный сын“ — сегодня наша главная картина, перед ней часами стоят богословы и философы», — сказал директор.
Когда вопросы журналистов, как же все-таки возникла мысль создать нечто по мотивам картины Рембрандта, стали слишком настойчивыми, эрмитажный куратор экспозиции Марина Шульц отметила, что это не первый подобный проект: уже прошло несколько выставок современного искусства, перекликающихся с музейными шедеврами. Очевидно, одной из них была скандальная выставка Яна Фабра, заполнившая залы Эрмитажа чучелами животных и композициями из крыльев насекомых.
К выставке издан буклет, в котором Александр Сокуров делится своими размышлениями. В частности, он пишет: «Первое мое внутреннее желание — уйти от религиозной, мифологической линии, не соприкасаться с ней. Коснуться человеческого — эмоционального, морального чувства». Желание сделать что-то «по религиозным мотивам, но не религиозное» характерно для секулярного сознания. У нас будет то же самое, только «без вашего Бога». Вольнодумцы XVIII–XIX веков искренне верили в то, что такое возможно, в наше время в этом посыле наличествует некоторая вторичность.
Но вернемся к экспозиции. Пространство зала разделено на несколько зон, где зрителя встречают скульптуры. Одна из них повторяет сюжет картины Рембрандта, другая называется «Схватка» и отображает конфликт отца и сына. Есть и их отдельные фигуры. Дополняют смысловое полотно проекции картин Рембрандта и видеоинсталляции, специально созданные для проекта.
На картине Рембрандта не показано лицо блудного сына, а в скульптурной инсталляции оно есть, и Александру Сокурову был задан вопрос, имеет ли конкретный прототип это изображение.
— Мысль была — разъединить эту пару, дать каждому самостоятельную жизнь, — ответил режиссер. — Я предложил скульпторам создать лицо молодого человека, много повидавшего, прошедшего через тяжелые испытания, через грех.
В инсталляции нет старшего брата, важного персонажа евангельского сюжета. Автор предпочел обойти эту тему: для него важнее был сюжет возвращения: «Мы все окружены расставаниями, разлуками, смятением», — пишет он.
Сокуров рассказал журналистам на презентации, что особенно его волнует тема возвращения человека с войны, с исковерканной душой, измененным сознанием. Поэтому в видеоинсталляциях обыгрывается тема войны. Один из кадров — жестокая казнь солдат боевиками ИГИЛ: через секунду двое солдат будут сожжены. «Это тот самый сын, который не вернется», — пишет режиссер. А видеоинсталляция «Город» изображает полуразрушенный бомбежкой дом, в обнажившихся комнатах которого можно увидеть самых разных персонажей: и героев картин Рембрандта, и размноженное изображение скульптуры «Сын», и даже группу католических монахинь. Но самое интересное, в обоих видео присутствует… фигура Христа, причем с картины Ивана Крамского «Христос в пустыне». В видео «Город» таких фигур даже несколько. «Я решил привнести в эту композицию Христа, который становится свидетелем происходящего, но ничего не может сделать», — объясняет Александр Сокуров.
Тема человека, вернувшегося с войны, как и вопросы теодицеи, вполне законны и актуальны, но… картина Рембрандта совершенно не об этом, не говоря уже о самом евангельском сюжете.
Одна из граней замысла Сокурова — дать сюжет в развитии: как сложится судьба блудного сына? «Что с ним будет дальше, вопрос открытый», — сказал он. Композиция «Схватка», о которой шла речь, как раз призвана показать, что отношения отца и сына вряд ли будут безоблачными. Вопрос «что будет дальше?», если речь идет о законченном сюжете, всегда остается на усмотрение зрителя, слушателя, читателя. Домысливать каждому предстоит самостоятельно.
Впрочем, уязвимость концепции понимает и сам автор, завершая текст в буклете фразой: «Симфония разных замыслов, возможно, в чем-то грубая, я это беру на себя». Правда, там речь идет о музыкальном ряде, соединяющем звуки канонады с музыкой рогового оркестра, но так можно сказать обо всём проекте, правда, добавив, что это скорее не симфония, а коллаж, то есть сочетание разнородных элементов. Подобная «плоскостность» закономерна при предпочтении психологических и социальных смыслов в ущерб смыслам религиозным.