Поднять из руин
Усадьбу восстановили, а храм?
— Скоро будет уже три года, как мы начали работать с храмом Владимирской иконы Божией Матери в Елизаветино, — вспоминает отец Николай. — Началось всё с письма председателя комитета по культуре Ленинградской области Владимира Цоя в Гатчинскую епархию. Он просил нас взять на баланс этот храм, писал, что это уникальный памятник и было бы очень жалко его потерять. А я до того уже видел эти руины, и мне храм нравился даже в таком, полуразрушенном состоянии: гармоничные пропорции, место красивое. Усадьбу-то в начале нулевых взяли в долгосрочную аренду частные инвесторы и восстановили её, обустроив там отель, а храм так и оставался в запустении. Очень жалко его было: такое сокровище, именитый архитектор. И, конечно, я за письмо Владимира Олеговича зацепился, предложил нашему архиерею взяться за этот храм. Владыка не стал отказываться, говорит: если так хочешь — давай попробуем. Хотя, конечно, восстанавливать исторические храмы — дело трудоемкое и небыстрое. Некоторое время спустя я поехал в администрацию Елизаветинского сельского поселения, познакомился с главой, предложил ему провести на территории храма архиерейский субботник. Идею нашу поддержали, пообещали выделить экскаватор-погрузчик, помочь с вывозом мусора. «Деревья мы спилим, — сказал мне глава, — и отдадим на дрова одиноким жительницам Елизаветино». Так в итоге и поступили.
Расчистить от мусора
Храм стоит на небольшом возвышении. Оценить в должной мере всю красоту усадебно-храмового комплекса нельзя, потому что сейчас усадьба с парком отгорожена от остального мира глухой бетонной стеной. Храм одет в строительные леса, завершаются противоаварийные и консервационные работы.
— Это такой удаленный уголочек Елизаветино, — говорит настоятель, — и потому он очень полюбился местным асоциальным элементам. Вы бы видели, сколько мы убрали бытового мусора: бутылок, пакетов… тоже с бутылками! Нам администрация Гатчинского района предоставила два больших контейнера для вывоза этого безобразия. В общем, тут была настоящая свалка.
Теперь от свалки не осталось и следа. Внутри храмовых руин и поблизости чистота, нет даже намека на то, что совсем недавно всё здесь было иначе.
— В первый год мы вычистили территорию от мусора. Параллельно я начал заниматься бумажной работой, — говорит отец Николай. — Ведь чтобы восстановить храм, нужны деньги, а для этого мы собирались получить финансирование министерства культуры. Чтобы не затягивать процесс, решили не создавать приходскую ячейку и не регистрировать новое юридическое лицо, а записали храм на баланс прихода храма Александра Невского в Волосово. Подготовили все документы, обратились в комитет по сохранению культурного наследия, где нам пообещали всяческое содействие. Ну а затем мы подали заявку в министерство культуры на проведение противоаварийных и консервационных работ — и получили долгожданное финансирование.
Храм Владимирской иконы Божией Матери построен в 1765 году и освящен в 1766 году. В отличие от Дылицкого дворца, церковь во имя иконы Владимирской Богоматери ни разу серьезно не перестраивали. Крупные и мелкие ремонты в ней проводились в период с 1809 по 1920 год. С 1852 года в церкви располагалась фамильная усыпальница князей Трубецких, которые были последними владельцами усадьбы перед революцией. Наиболее крупный ремонт церкви произведен в 1881–1888 годах: окрашены крыша и купола в зеленый цвет, а главка — в голубой. При советской власти дворец в Дылицах сначала стал трудовой школой, с 1923 года здесь находился техникум имени Ушинского. В 1932 году усадьбу отдали Ленинградской областной опытной станции полеводства. С 1933 года церковь не действовала, есть сведения, что богослужения в ней были прекращены в 1940 году. А в 1941‑м её вообще закрыли. Во время Великой Отечественной войны эти земли были оккупированы гитлеровцами, которые из усадьбы сделали склады. Церковь сильно пострадала. Дворец получил многочисленные повреждения. После войны дворец передали Ленинградскому сельскохозяйственному институту. Его отремонтировали и определили под общежитие вуза. С 1951 года в нем размещалось ПТУ механизаторов сельского хозяйства. Былое величие было утрачено, а затем случился еще и пожар. Храм пребывал в запустении и заброшенности, что нанесло ему огромнейший ущерб. Он постепенно разваливался, и к началу 1980‑х годов в нем обрушился свод купола.
Год на просушку
Рабочие, занятые проведением этих самых работ, проводят для нас небольшую экскурсию. Снаружи храм окружают строительные леса, а внутри установлены подпорные конструкции.
Изнутри храм также был забит мусором, осыпавшимся кирпичом и землей. Если у стен высота этого слоя была около полуметра, то в центре, под куполом, достигала полутора.
— Здесь, посреди храма, был такой холм, — показывает настоятель. — Когда мы с владыкой впервые вошли внутрь, у нас возникли большие сомнения, что тут вообще можно что-то восстановить. Казалось даже, что это бессмысленная и бесполезная затея. Однако работы идут, и, как показали время и опыт, всё возможно. Рабочие рассказывают, что уборка и расчистка внутреннего пространства храма заняла две с половиной недели, а все необходимые конструкции были построены в течение полутора месяцев. Быстро.
— Собрав подпорную систему, мы начали расчищать своды и стены храма от растительности, — рассказывает отец Николай. — Сюда нанесло семян лиственницы, они проросли, и деревца чувствовали себя тут прекрасно. Сначала мы провели механическую очистку сводов и стен, потом — химическую. Крыши у храма нет уже давно, поэтому сюда попадали и дождь, и снег — одним словом, влага. А влага — главный враг исторических построек. Грибок и плесень мы выводили с помощью химии, заинъектировали опасные трещины в кладке, чтобы предотвратить её дальнейшее разрушение, подперли своды и взяли в обоймы аварийные простенки, чтобы не рухнули. Всё, что представляет угрозу — аккуратно сняли, все исторические элементы постарались сохранить для дальнейшего изучения. Самое, наверное, важное — мы установили над храмом временную кровлю, теперь сюда не будет попадать влага.
Зданию необходимо просохнуть — на это потребуется год, — и только потом можно приступать к дальнейшим работам.
Работа для историков
— Затем мы будем проводить комплексное обследование и по его результатам разрабатывать проектную документацию, — продолжает отец Николай. — Со всех конструкций сняты лекала и замеры, понадобится работа в архивах, поиск фотографий и описаний, которые могут более подробно рассказать, как выглядело внутреннее и внешнее убранство храма на момент его постройки. Изначально он построен в барочном стиле, но потом в моду вошел классицизм, и экстерьер был изменен: часть декоративных элементов была сбита, какие-то окна заложены. Восстанавливать храм мы собираемся именно таким, каким он был на момент строительства. Впереди много исторических исследований. Как мне рассказали проектировщики, то, что храм дошел до нас в настолько плачевном состоянии, в этом смысле даже лучше, потому что мы можем понять, каков он был в самом начале: штукатурка слезла, и перед нами все конструкции, детали, которые под ней были бы не видны.
А вот работа над воссозданием аутентичного внутреннего убранства окажется сложнее — пока что нет почти никаких сведений о том, как был декорирован храм изнутри. Единственное, что имеется сейчас на руках, — это фотография центральной части иконостаса в плохом качестве.
— Изначально иконостас был барочным, — говорит настоятель, — но в эпоху барокко еще не придумали фотографию. А акварелями или гравюрами мы не располагаем. По крайней мере, пока. То, что видим на фотографии, возможно, и не оригинальный иконостас.
Во время консервационных работ выяснилось, что основную часть храма и трапезную строили две разные группы строителей. Сам храм и колокольню — профессиональные, а трапезную — вероятнее всего, крепостные.
— Это заметно по качеству кладки, — объясняет отец Николай. — Кладка в трапезной исполнена непрофессионально: кирпичи просто сложены друг на друга, без перевязки. Соответственно, и помещение трапезной намного сильнее разрушено, чем основной объем храма.
Во время осмотра здания была найдена интересная деталь — в арке, отделяющей храм от трапезной, обнаружились петли. Для чего они были нужны? Скорее всего, основная часть закрывалась на зиму от трапезной части, чтобы сберечь тепло, поскольку, по некоторым данным, в трапезной части был устроен зимний предел.
Надгробия и подземный туннель
Настоятель показывает нам и другие не менее интересные особенности храма: лестница на колокольню располагалась прямо в толще стены. Она сохранилась по сегодняшний день.
Кое-где на стенах видны слои известковой штукатурки (это очень «живучий» состав), по которым можно проследить, как менялся цвет храма во времени: сначала розовая, потом — кофейного цвета. Кое-где остались решетки на окнах, и даже, в паре проемов, — деревянные рамы. Всё это тоже должно быть бережно сохранено и отреставрировано.
Из недавних находок — осколок могильной плиты с захоронения, вероятнее всего, Елизаветы Эсперовны Трубецкой.
— Скорее всего, захоронение находилось в левом приделе, — говорит отец Николай. — Но с точностью установить это можно будет уже при проведении археологических изысканий.
Во дворе храма осталась брошенной большая гранитная плита, которая тоже, по всей вероятности, лежала некогда на чьей-то могиле. Однако остается вопросом, как она сюда попала: именно на храмовой территории не было кладбища, а если так, то её должны были принести уже позже.
— Загадок у этого места хватает, — говорит настоятель. — Во время субботника мы услышали от местных легенду, гласящую, что храм был соединен с усадьбой подземным ходом, и одна пожилая женщина даже уверяла нас, что в далеком детстве она сама с друзьями спускалась в этот лаз.
Легенда о туннеле — скорее всего, просто легенда, но установить это достоверно можно будет только потом — при проведении дальнейших реставрационных работ.