«Под улыбкою холодной императора Петра…»

Сады и лебеди Царского Села

Детство и юность обоих поэтов прошли в пригороде Петербурга, который в нашем сознании по большей части ассоциируется с именем Пушкина. К сожалению, лишь малая часть домов, связанных с их жизнью, сохранилась в Царском Селе до наших дней. Из них самые известные — здания Николаевской (Набережная ул., 12/ Малая ул., 66) и Мариинской гимназий (Леонтьевская улица, 17).

Гумилёв начинал учиться в Николаевской гимназии дважды. Первый раз он поступил в приготовительный класс в 1895 году, но в конце осени у маленького Николая начался сильный бронхит, и по совету врачей родители забрали его из гимназии. А в 1903 году Гумилёв стал учеником уже седьмого класса.

Особым прилежанием в учебе он не отличался, а потому даже оставался на второй год. К счастью для него, директором гимназии был замечательный поэт Иннокентий Анненский, который как-то сказал, защищая одного из своих учеников: «Да, да, господа! Но ведь он пишет стихи!» А Гумилёв и в самом деле писал стихи: он издал свой первый сборник «Путь конквистадора» за год до окончания гимназии.

В Мариинской гимназии с 1899 по 1905 годы училась Анна Ахматова. Как вспоминала она сама, «училась в младших классах плохо, потом хорошо. Гимназией всегда тяготилась». Ныне в память о самой известной ученице на здании гимназии висит мемориальная доска, школа искусств, размещающаяся в этом здании, носит ее имя, а на третьем этаже здания расположен небольшой музей.

Из жилых домов Царского Села, связанных с Ахматовой и Гумилёвым, мы можем увидеть сегодня только два. Один из них — бывший особняк Белозеровой (Конюшенная ул., 29). В этом доме семья Гумилёвых жила в 1907–1908 годах, арендуя второй этаж. Связана с этим домом и Ахматова. Дело в том, что на первом этаже особняка жил художник Дмитрий Кардовский. С его женой, тоже художником, Ольгой Делла-Вос-Кардовской (автором портретов Ахматовой и Гумилёва) Ахматова дружила и часто навещала ее в 1913–1914 годах.

Второй адрес — бывший санаторий Свято-Троицкой общины сестер милосердия, в котором Ахматова жила в 1921 году. Именно здесь Анна Андреевна узнала о том, что Гумилёв расстрелян. «Ко мне пришла Маня Рыкова, сидели на балконе во втором этаже. Увидели отца, Виктора Ивановича Рыкова, который подходил, — вернулся из города и шел домой к себе на ферму. Он увидел дочь и позвал ее. Та встает, идет. Он ей что-то говорит, и АА видит, как та вдруг всплескивает руками и закрывает ими лицо. АА, почувствовав худое, ждет уже с трепетом, думая, однако, что несчастье случилось в семье Рыковых. Но когда М.В., возвращаясь, направляется к ней… (М.В. подходит и произносит только: „Николай Степанович…“) — АА сама уже всё поняла. Отец прочел в вечерней „Красной газете“» (Из дневника П. Лукницкого от 3.03.1925).


Еще одно здание Царского Села, связанное одновременно и с Ахматовой, и с Гумилёвым — Гостиный двор. Согласно воспоминаниям Валерии Срезневской, именно рядом с ним в сочельник 1904 года Анна Ахматова и познакомилась с Николаем Гумилёвым: «Мы вышли из дому, Аня и я с моим младшим братом Сережей, прикупить какие-то украшения для елки, которая у нас всегда бывала в первый день Рождества. Был чудесный солнечный день. Около Гостиного двора мы встретились с „мальчиками Гумилёвыми“: Митей, старшим, — он учился в Морском кадетском корпусе, — и с братом его Колей — гимназистом императорской Николаевской гимназии. <…> Встретив их на улице, мы дальше пошли уже вместе, я с Митей, Аня с Колей, за покупками, и они проводили нас до дому. Аня ничуть не была заинтересована этой встречей. <…> Но, очевидно, не так отнесся Коля к этой встрече. Часто, возвращаясь из гимназии, я видела, как он шагает вдали в ожидании Ани. <…> Ане он не нравился. <…> Но уже тогда Коля не любил отступать перед неудачами».

 

«Будка» в Комарово

Теперь мысленно от начала прошлого столетия перенесемся в его вторую половину, а с южной окраины нынешнего Петербурга — на окраину северо-западную. Речь пойдет о Комарово, занимающем особое место в жизни Анны Ахматовой.

Бывший финский поселок Келломяки после Великой Отечественной войны был превращен в дачный поселок советской интеллигенции. Сперва здесь селили в основном ученых (почему и переименовали поселок в честь академика В. Л. Комарова), а в 1955 году свое строительство в Комарово начал Литфонд. Половину одного из построенных домов предоставили в пользование Ахматовой. Обратимся к мемуаристам: «С торца дома — высокое крыльцо, с которого попадаешь в крохотный коридорчик. Справа — маленькая кухня, слева — дверь в комнату Анны Андреевны… В комнате Анны Андреевны — маленький рабочий стол и кресло. Стол стоит к окошку боком, и когда Анна Андреевна сидит за столом, то свет слева. Есть несколько стульев и табуретка. Кровать представляет собой кроватную раму с сеткой, поставленную по углам на кирпичи. На стене книжная полка, рядом с ней прикреплен небольшой женский портрет, как после я узнал, Глебовой-Судейкиной. На стене икона „Рождество Христово“. В комнате есть еще диван в виде высокого топчана. Он стоит у входа, торцом к двери, так что дверь открывается не полностью… На участке, вблизи дома, колодец. Рядом с крыльцом небольшая клумба с цветами. У забора несколько кустов бузины. Около них грядки с картошкой и различной зеленью» (Натан Готхарт, «Двенадцать встреч с Ахматовой»).


Ахматова любила Комарово и свою «Будку» (так она называла этот дом). Здесь ее можно было застать гораздо чаще, чем в Ленинграде, и именно сюда направлялись в паломничество ее поклонники и ученики. Поэтому и похоронили ее здесь, в Комарово, на местном кладбище. Справедливости ради стоит отметить, что Комаровское кладбище — вовсе не деревенский погост. Еще в 50-х годах на нем стали хоронить многих деятелей культуры. Среди них художники Натан Альтман и Александр Самохвалов, архитекторы Игорь Явейн, Лазарь Хидекель и Александр Жук, писатели Иван Ефремов и Виктор Курочкин (список можно продолжать еще долго), так что в наши дни это кладбище представляет своеобразный филиал «Литераторских мостков».

 

«Был переулок снежным и недлинным»

Среди дореволюционных петербургских адресов Гумилёва и Ахматовой самый известный — Тучков переулок, 17. В этом доме, который они называли «тучкой», оба поэта прожили с перерывами два года, с октября 1912-го по 1914-й. Позднее Ахматова описала свое жилье в стихотворении «Эпические мотивы»: «Был переулок снежным и недлинным. / И против двери к нам стеной алтарной / Воздвигнут храм святой Екатерины». Первым здесь, через три недели после рождения сына, поселился Гумилёв, а вскоре к нему присоединилась и Ахматова. Период этот был, пожалуй, самым счастливым в жизни Ахматовой и Гумилёва.


Хоть семейная жизнь их не заладилась с самого начала (трудно было ужиться в одной семье «Гумилеву и Гумильвице» (острота поэта Ю. Н. Верховского)), это в какой-то мере компенсировалось творчеством. Именно в эти годы они утверждают новое художественное течение — акмеизм, блистают на «башне» — в знаменитом салоне В. Иванова (Таврическая ул., 35/1), участвуют в работе кабаре «Бродячая собака» (пл. Искусств, 5/4). Отсюда Гумилёв отправился в свое второе путешествие по Африке, и привезенные им экспонаты хранятся сейчас также неподалеку от этого дома — в Музее антропологии и этнографии. И в эти же дни Натан Альтман, мастерская которого находилась совсем рядом с их квартирой (Мытнинская наб., 5), пишет самый известный портрет Анны Ахматовой. Всё в том же стихотворении «Эпические мотивы» есть и такие строки: «Как в зеркало, глядела я тревожно / На серый холст, и с каждою неделей / Всё горше и страннее было сходство / Мое с моим изображеньем новым».

Пассажиры «Сумасшедшего корабля»

Гумилёв вернулся в Петроград в 1918 году. Поселился он сперва на бывшей квартире главного редактора журнала «Аполлон» Сергея Маковского (Социалистическая ул., 20/65), а затем, в 1919 году, снял квартиру в доме № 5 по ул. Радищева. Однако главным его местом жительства стала комната в ДИСКе — «Доме Искусств», разместившемся на двух верхних этажах бывшего особняка Елисеева (наб. Мойки, 59). Это было удивительное сочетание писательского общежития и клуба, центр литературной жизни Петрограда начала 1920-х годов. Пожалуй, наилучшим образом охарактеризовала это место Ольга Форш, озаглавив книгу о жизни в ДИСКе «Сумасшедший корабль». Гумилёв не только живет здесь, но и ведет поэтическую студию «Звучащая раковина». Также он возглавляет Союз поэтов, успешно работает как переводчик в издательстве «Всемирная литература», ведет студию художественного перевода. Размещалась эта студия в доме Мурузи (Литейный пр., 24/27) — как показало время, одном из самых «поэтических» домов нашего города. Еще до революции здесь жили Зинаида Гиппиус и Дмитрий Мережковский, а позднее, с 1955 по 1972 год — Иосиф Бродский, связанный с Анной Ахматовой узами ученичества и дружбы. И именно в этом доме в августе 1921 года состоялась последняя встреча супругов-поэтов.


Не стала покидать Россию и Ахматова. Среди ее адресов конца 1910 — начала 1920-х годов следует упомянуть флигель Мраморного дворца (Миллионная ул., 5), в котором она жила со своим вторым мужем, искусствоведом Владимиром Шилейко. И хотя с Шилейко они разошлись уже в 1921 году (формально оформив развод только в 1926-м), Ахматова с перерывами жила здесь и позже (свои вещи она забрала лишь в 1929-м).

А в 1927 году Ахматова поселилась в садовом флигеле Шереметевского дворца, известного как Фонтанный дом (Литейный пр., 53В). Здесь она жила (с перерывом на эвакуацию) вплоть до 1952 года. Это самый главный в нашем городе «ахматовский» адрес, в бывшей ее квартире с 1989 года располагается музей.

Позднее Ахматовой пришлось сменить еще две квартиры, и оба раза не по своей воле. В марте 1952 года из-за расширения Арктического института (которому в это время принадлежал Фонтанный дом), ей пришлось переехать в комнату на Кавалергардской ул., 4, а когда в 1961 году этот дом пошел на капремонт, ей предоставили квартиру в доме Союза писателей (ул. Ленина, 34–36).

И последний адрес, без которого рассказ об Ахматовой в нашем городе будет неполным — Никольский собор. Именно здесь 10 марта 1966 года отпевали Анну Андреевну.

Обстоятельства смерти

В ночь с 3 на 4 августа 1921 года Гумилёв был арестован ЧК в своей комнате в ДИСКе. Последним достоверно известным адресом Гумилёва остается Петроградский дом предварительного заключения, расположенный на Шпалерной улице, 25. На открытке с просьбой о передаче, посланной Гумилёвым в адрес хозяйственного комитета Дома литераторов, сохранился даже точный обратный адрес: «Из ДПЗ, Шпалерная, 25, шестое отделение, камера 77». Причиной ареста и казни поэта стало его участие в заговоре Таганцева, известном также как дело Петроградской боевой организации.

В 1992 году Николай Гумилёв был реабилитирован. В постановлении Генеральной Прокуратуры РФ говорилось: «достоверно установлено, что „Петроградской боевой организации“, ставившей целью свержение Советской власти, как таковой не существовало… а уголовное дело в отношении участников организации, получившей свое название только в процессе расследования, было полностью сфальсифицировано». Однако в 1996 году последовала публикация секретных писем русского представителя в Финляндии Д. Д. Гримма, из которых однозначно следует, что заговор под руководством Таганцева действительно существовал.

Судя по всему, степень участия Гумилёва в нем была невелика. Согласно протоколам, он всего лишь дал согласие принять участие в вооруженном выступлении, когда оно состоится, и принял от заговорщиков 200 тысяч рублей (по тем временам сумма небольшая). Тем не менее, даже номинальное участие в заговоре каралось в те жестокие годы смертью (стоит напомнить, что и белые официально декларировали готовность в случае своей победы в Гражданской войне предать всех членов большевистской партии смертной казни).

24 августа Гумилёву был вынесен смертный приговор, а в ночь на 26 августа его расстреляли. Вместе с ним были расстреляны еще 106 человек, из них 57 — по всё тому же «Таганцевскому делу». Место гибели Гумилёва неизвестно. Существует как минимум три предположения о  месте его казни. Это район пристани Лисий Нос, долина реки Лубьи около деревни Бернгардовка (там сейчас установлен памятный крест), но наиболее вероятным местом, на мой взгляд, является Ржевский полигон. Там, в районе бывшего порохового погреба проводились расстрелы. Сейчас на этом месте стоит несколько памятных крестов.

Сохранилось свидетельство о последних минутах Гумилёва. Трудно судить, насколько оно достоверно (свидетельство это из третьих рук), но даже если это и вымысел, он вполне соответствует личности поэта. «Этот ваш Гумилёв — нам, большевикам, это смешно. Но, знаете, шикарно умер. Я слышал из первых рук. Улыбался, докурил папиросу… Фанфаронство, конечно. Но даже на ребят из Особого отдела произвёл впечатление».

Рукотворные памятники

Увы, дело Гумилёва не осталось единственным вторжением карательных органов в жизнь Ахматовой: несколько раз были арестованы ее сын Лев Гумилёв и муж Николай Пунин. А потому к «ахматовским» адресам Петербурга приходится добавить следственный изолятор «Кресты» и пересыльную тюрьму (набережная реки Монастырки, 13–15).

Неудивительно, что один из памятников Анне Андреевне установлен на Воскресенской набережной, напротив «Крестов». Он появился здесь в 2006 году, к 40-летию со дня ее смерти. Его авторы — скульптор Г. Додонова и архитектор В. Реппо. Еще один памятник Анне Ахматовой расположен ближе к центру нашего города, на улице Восстания, 8. Его изготовили и установили согласно проекту скульптора В. И. Трояновского и архитектора В. С. Василевского в 1991 году, к столетию со дня рождения поэтессы.

Николаю Гумилёву памятника в нашем городе так и нет, однако в списке выдающихся личностей, память о которых необходимо увековечить в Петербурге, составленном недавно по результатам общественного голосования, имя поэта занимает одно из первых мест.