По нему судили о Церкви

О владыке Никодиме вспоминает протоиерей Владимир Сорокин
Раздел: ПОДРОБНО
По нему судили о Церкви
Журнал: № 9 (сентябрь) 2018Страницы: 10-13 Автор: Татьяна Кириллина Опубликовано: 6 сентября 2018

ПОСЛАНЕЦ МИРА

Митрополит Никодим — фигура знаковая для ХХ столетия, о нем уже издано несколько книг. О нем сейчас спорят, одни превозносят, другие ругают. Наверное, это естественно. Вот к советскому времени отношение неоднозначное: одни считают, что это было совершенно нормальное время, не лучше и не хуже любого другого, а другие — что самое плохое время. Для них советская власть — сплошное зло, и владыка Никодим, который вступил в диалог с этой властью, — чуть ли не предатель. Но невозможно изменить эпоху, в которой живешь. Дал нам Бог жить в это время, и нужно это принять.

Митрополит Никодим был честным гражданином своей страны, убежденным, что весь строй тогдашней жизни можно одухотворить, вселить в него христианский дух. Я тоже считаю, что в любое время и в любом обществе надо делать так, чтобы христианские идеи, христианские принципы могли положительно воздействовать на людей, помогали им преобразиться. На это и направлялась деятельность владыки Никодима, в первую очередь — международная.

Он боролся за мир, возглавлял Христиан­скую мирную конференцию. Природа Церкви — мирная, и он показывал, что мирная жизнь для нас является нормой, и через эту деятельность в глазах общества Церковь стала представлять собою положительное явление. И власть, и Церковь говорили о мире, но это же не значит, что владыка «потворствовал коммунистам»! Владыка был убежден, что именно этим путем можно власти показать, что мы — нормальные, созидательные люди. В обществе в то время существовало убеждение, что верующие люди — враги нормальной жизни, почти во всех фильмах и книгах и священнослужители, и верующие миряне изображались карикатурно. И митрополит Никодим хотел этому образу что-то противопоставить, показать: да, мы верующие, православные, но мы не такие, как нас изображают.

Международные конференции, в которых принимали участие представители всех религий и конфессий, — зачем они были нужны? Чтобы то, что мы не могли сказать, могли сказать, к примеру, немцы, австрийцы или англичане. Сейчас относительно легко собраться представителям разных стран, а тогда это происходило именно благодаря владыке. Он добивался, чтобы и по телевизору показывали эти конференции, хоть в кратком сюжете, чтобы люди видели религиозных деятелей, понимали, что они существуют, что они борются за мир. Карловчане (представители Русской Православной Церкви Заграницей. — Прим. ред.) нас ругали, что мы сотрудничаем с властью, а не противостоим ей, что пытаемся найти какую-то форму сосуществования. Но если бы мы стояли на совершенно враждебных позициях, официальную Церковь бы уничтожили, она бы ушла в подполье и превратилась в небольшую сектантскую организацию.

Владыку критикуют так называемые традиционалисты — он, дескать, «экуменист», «либерал». Ничего подобного! В те времена было важно передать людям слово о Христе устами хотя бы католиков или лютеран, написать об этом. Чисто стратегически владыка использовал связи с католиками, с англиканами, чтобы показать, что Церковь может, умеет говорить с международными организациями, что не только советское правительство способно представлять страну, но и деятели Церкви.Митрополит Никодим с группой иностранных студентов Ленинградских духовных школ. 1960-е годы

Митрополит Никодим с группой иностранных студентов Ленинградских духовных школ. 1960-е годы


СЛУЖИТЬ, УЧИТЬ И УПРАВЛЯТЬ

Как владыка заботился о духовном образовании! У нас тогда была четкая схема: научить студентов служить, учить и управлять. Служить с благоговением — это первая задача. Владыка и сам так служил. На первой неделе поста в храме Духовной академии сам стоял со студентами и молился, читал канон преподобного Андрея Критского по храмам. Воспоминания об особой атмосфере на богослужениях, которые он возглавлял, в народе запечатлелись. Всё остальное деятелям Церкви было запрещено, а вот служить было можно.

Второе — учить. В то время в Духовных школах запрещалось преподавать любые светские предметы, кроме истории СССР. А все собственно церковные предметы были выстроены на основе православного святоотеческого учения. Человек должен был знать, как учит Православная Церковь. Есть разрешение от государства учить православию — мы и учили. Между прочим, два патриарха вышли из ленинградских Духовных школ — и Святейший Патриарх Алексий II (Ридигер), и Святейший Патриарх Кирилл. Они именно в этой системе сформировались. Считаю, что это очень ценно.

Управлять — владыка добивался, чтобы священник руководил общиной, приходом согласно церковным канонам, и в то же время не вступал в противоречие с законом. В те времена священники были сведены до уровня «требоисполнителей», а на приходах всем командовали гражданские старосты, но всё равно нужно было научить не идти на конфронтацию, а находить возможность решения вопросов мирным путем. А для этого нужно хорошо знать и каноны, и законы. Помню, как владыка готовил Всеправославные совещания, в материалах этих совещаний были опубликованы — в советское время! — все канонические правила. Каждое правило было пересмотрено, изучено и изложено так, чтобы оно было понятно и современному верующему, и обществу тоже. Церковь свой язык, свою традицию, свою систему ценностей пыталась сделать понятной, доступной.Во время визита в Рим. Декабрь 1970 года

Во время визита в Рим. Декабрь 1970 года


ЗНАТЬ СВОЁ

При митрополите Никодиме наша Церковь вышла на уровень Всемирного совета церквей, и мы стали налаживать контакты с инославными. Владыка всегда призывал: «Знайте хорошо своё, тогда вам легче будет говорить с людьми других конфессий. Тогда общение будет вас обогащать». При владыке Никодиме мы вели богословские диспуты и с лютеранами из Западной и Восточной Германии, и с римо-католиками. Вовлекали в них преподавателей, они готовили доклады. Кстати, все эти доклады опубликованы в журнале «Богословские труды», их можно почитать, очень интересно. Мне эти собеседования приносили огромную пользу.

Встречи проходили раз в два года, то у них, то у нас. Если у нас — либо в Академии, либо в каком-нибудь монастыре, по десять человек с каждой стороны. Назначалась тема. Например, помню, был диалог с лютеранами на тему «Почитание святых». Мы говорим: у нас святые преподобные Сергий Радонежский, Серафим Саровский… об отце Иоанне Кронштадтском тогда запрещено было упоминать. Выступают лютеране — например, Вера Георгиевна Лилиенфельд, великолепный богослов, недавно скончалась, — и говорит, что у лютеран почитается Альберт Швейцер, он был богословом, философом, музыкантом, врачом, поехал в Африку, там организовал больницы, все средства туда направил. Или пастор Дитрих Бонхёффер, который участвовал в антинацистском движении и был казнен. Для нас, говорит Вера Георгиевна, это голос Лютеранской Церкви. И, конечно, прозвучала мысль, что мы, православные, своих святых почитаем, но для атеистического, светского общества они непонятны. Тогда как раз об Альберте Швейцере в СССР издали книгу, даже советская атеистическая власть признавала его заслуги. Печально известный уполномоченный Георгий Семёнович Жаринов, когда я с ним спорил, всегда говорил: «На простого человека жизнь ваших святых впечатления не произведет — подумаешь, какие-то монахи в монастырях молились. Почему вы не можете признать святым хотя бы Альберта Швейцера?» В то время никто не мог ему возразить, а сейчас бы легко возразили, поскольку у нас есть такие святые, чей подвиг понятен каждому, даже не очень искушенному в вере человеку — преподобномученица великая княгиня Елизавета Феодоровна, святитель Лука (Войно-Ясенецкий). В те времена о подвиге этих людей было мало кому известно, да их и прославили у нас гораздо позже.

Владыка был убежден, как я уже говорил, что социализму надо дать христианскую основу, внести в него дух миролюбия — и всё будет хорошо. В скандинавских странах социализм есть, но оттуда ушло христианство. Сами западные христиане превратили христианство исключительно в социальное служение. В самом этом служении, разумеется, нет ничего плохого, но нельзя же всё к нему сводить! Тому виной — протестантский рационализм. Поэтому так важна в нашей Церкви мистическая, тáинственная составляющая. У нас есть духовный внутренний стержень, который нам не позволит окончательно выродиться, забыть о Христе. В ходе диалогов, в которых я участвовал, всегда католики и, особенно, лютеране просили: «Помогите нам вернуть в нашу духовную жизнь почитание Божией Матери, святых, чувство благоговения перед службой». Лютеране всегда радуются, когда мы дарим им иконы. Митрополит Никодим это понимал и подчеркивал, что в результате этих встреч мы больше начинаем ценить православие. Для нас святость нельзя представить без литургической жизни, без духовной составляющей.

Торжественный вечер в Ленинградской духовной академии. Май 1975 года
Торжественный вечер в Ленинградской духовной академии. Май 1975 года


ЕСТЬ ЧТО СКАЗАТЬ

Митрополит Никодим пытался сформировать в обществе, где Церковь старались представить чем-то отжившим, ненужным, мнение, что Церковь — это интересно, важно, ценно для общества. Как-то однажды в узком кругу мы говорили, что хорошо бы получить возможность выступать на радио, на телевидении, и владыка грустно сказал: «Хорошо-то хорошо, но нас хватит на одну неделю, а дальше мы будем вынуждены повторяться». Он имел в виду нашу замкнутость после гонений — у нас своя терминология, непонятная, — считал священнослужителей того времени недостаточно образованными, недостаточно свободными, чтобы передать свою систему ценностей.

У владыки Никодима болело сердце, что из нас делают карикатуру, относятся как к недругам, не принимающим современности. Я помню, многие люди, которые с ним общались — и поэты, и писатели, — были в восторге, что он говорит на современном языке, оперирует современными понятиями: «Надо же, поп, а рассуждает как современный человек!» Общество к тому моменту, в 1970-е, уже «просыпалось»: появлялись диссиденты и просто люди, критически относящиеся к советскому режиму.

В итоге, когда гонения закончились, Церкви всё же было что сказать обществу. Именно благодаря владыке Никодиму мы могли сказать, что у нас есть богословие, есть культура. Во время празднования 1000-летия Крещения Руси все вдруг увидели, что Церковь — это серьезно, красиво, нужно. Конечно, это во многом благодаря владыке, и только за это можно ему сказать спасибо. Это сейчас «Всенощная» Рахманинова исполняется в Капелле, а тогда в светских концертных залах православная духовная музыка не звучала, разрешалась только западная. Владыка поощрял развитие певческой культуры, при нем был создан Хор духовенства. Он этим хотел показать — вот наше духовное музыкальное наследие, вот наше сокровище!

Он шел на многие риски, пережил пять инфарктов. Он всегда говорил: «Монах должен жить так, чтобы днем у него секунды свободной не было». Я был тогда инспектором (ныне эта должность называется проректор по воспитальной работе) в Духовной академии и всегда был готов к тому, что владыка позвонит и попросит что-то сделать — хоть днем, хоть ночью. Конечно, он «загнал» себя, ему говорили, что надо себя поберечь, тем более что у него был диабет…

Эпоху митрополита Никодима сегодня, сорок лет спустя, нужно по достоинству оценить. Я до сих пор убежден, что с обществом не надо воевать, а надо наладить диалог, чтобы оно хоть как-то усвоило христианские ценности, показать на конкретных примерах, что здесь, в Церкви, хотят, чтобы жизнь общества изменилась к лучшему. Митрополит Никодим был уверен: Церковь для общества — единственный совершенный идеал, и всегда предупреждал, чтобы мы не наносили урон церковному авторитету.

Поделиться

Другие статьи из рубрики "ПОДРОБНО"