Откуда родом духовный отец?

Духовник, духовный отец, чуткий не слухом, но духом, — вовсе не ровесник Церкви. Эта фигура появилась только в IV веке. Попытаемся понять, как и почему это произошло.
Раздел: Lingua Sacra
Откуда родом духовный отец?
В Иверском монастыре (Греция, Афон)
Журнал: № 5 (май) 2015Страницы: 22-25 Автор: Надежда Калашникова Опубликовано: 25 мая 2015

Поместные церкви

В большинстве Поместных Церквей священник получает право исповедовать вместе с духовным саном. Однако в греческой традиции исповедуют только опытные пастыри. Они посвящаются в духовники особым чином и лишь после этого получают возможность окормления паствы на приходах. Существует в Греции и практика исповедоваться у монастырских старцев. В Греции исповедь не привязана к причастию, и поэтому православные греки могут прибегать к исповеди, только когда это им необходимо. В Румынской Церкви также существует особый обряд хиротесии в духовники, однако он совершается над новопоставленными священниками почти автоматически вскоре после рукоположения.

Исповедь во времена апостолов

Необходимость исповеди, необходимость подойти к причастию с чистой совестью — вот первая причина, по которой мы ищем себе духовника. Нами движет желание исповедоваться у одного священника, который «всё про меня знает». Исповедь — то, что в наших глазах зачастую является основной задачей духовного отца.

Исповедь известна еще в иудаизме.

«Если исповедуем грехи наши, то Он, будучи верен и праведен, простит нам грехи наши и очистит нас от всякой неправды»
1 Ин. 1, 9

В Новом Завете есть три места, на которые обращают внимание ученые-литургисты, изучающие возникновение исповеди:

1. Евангелист Лука в Деяниях пишет: «Многие же из уверовавших приходили, исповедуя (греч. ἐξομολογούμενοι) и открывая дела свои» (Деян. 19, 18).

2. Апостол Иоанн Богослов в Первом послании: «Если исповедуем (ὁμολογῶμεν) грехи наши, то Он, будучи верен и праведен, простит нам грехи наши и очистит нас от всякой неправды» (1 Ин. 1, 9).

3. Апостол Иаков в Послании: «Признавайтесь (ἐξομολογεῖσθε) друг пред другом в проступках и молитесь друг за друга, чтобы исцелиться: много может усиленная молитва праведного» (Иак. 5, 16).

Во всех трех стихах употреблен глагол ὁμολογέω («рассказывать, признаваться») с приставкой ἐξ («изнутри, из») — то есть открывать, рассказывать изнутри себя. Славянский перевод в большей степени, чем русский, соответствует греческому слову: «исповедовать», то есть говорить из глубины сердца.

Какой эта исповедь была: публичной или тайной? Глагол ἀναγγέλλω — «открывать», «возвещать публично», который использует Лука, дает основание предполагать, что в апостольские времена исповедь носила публичный характер. Пример публичной исповеди подает Иоанн Креститель: «И выходили к нему вся страна Иудейская и Иерусалимляне, и крестились от него все в реке Иордане, исповедуя грехи свои» (Мк. 1, 5), а евангелист Матфей дополняет слова Иоанна Предтечи, обращенные к законникам: «Увидев же Иоанн многих фарисеев и саддукеев, идущих к нему креститься, сказал им: порождения ехиднины! кто внушил вам бежать от будущего гнева? сотворите же достойный плод покаяния» (Мф. 3, 7–8).

С другой стороны, выражение Иакова «ἀλλήλοις ὑπὲρ ἀλλήλων» — «друг перед другом» наводит на мысль, что апостол говорит об исповеди не перед собранием верующих, а перед одним человеком. Сам Христос в Евангелии прибегает к двум различным «стратегиям». Порой для исцеления души Господь принимает прилюдное исповедание человека. Вспомним встречу с Закхеем, когда известный богач, начальник мытарей, говорит в окружении множества людей: «Господи! половину имения моего я отдам нищим, и, если кого чем обидел, воздам вчетверо» (Лк. 19, 8). Но в другой раз Иисус выбирает беседу наедине, как Он говорил с самарянкой у колодца, дождавшись, пока все посторонние уйдут (Ин. 4, 5–29). Новый Завет допускает различные возможности исповедания греха, а значит, и в церковной истории эти возможности могли быть осуществлены. Так и получилось: в первые века грехи христианина и духовное «шефство» над ним брала община, позже — особый человек, духовник. Публичную исповедь формально никто никогда не отменял, но на данный момент к ней прибегают очень редко (например, ее практиковал святой Иоанн Кронштадтский).

«Антоний и Феодосий Печерские». Сайда Афонина
«Антоний и Феодосий Печерские». Сайда Афонина

Духовничество на Руси

Первым достоверно известным духовником на Руси был один из основателей Киево-Печерской лавры преподобный Феодосий Печерский. Функции духовника в русской традиции мог исполнять любой священник, однако была распространена и практика исповеди у почитаемых старцев и опытных духовников.

При Петре I мирян стали прикреплять к конкретным приходам, священники должны были вести учет исповедников, и выбор духовника, таким образом, ограничился.

Однако старчество не исчезло, его возрождение связано с именем преподобного Паисия Величковского (1722–1794), на традицию которого ориентировались преподобный Серафим Саровский, Оптинские старцы, святитель Игнатий (Брянчанинов). В XX веке известными духовниками были игумен Никон (Воробьёв), протоиерей Всеволод Шпиллер, архимандрит Иоанн (Крестьянкин).

Покаянный пресвитер

Ранняя христианская Церковь не имела тех форм богослужения, в которых теперь живет христианский мир. Господь не оставил наказа о том, как должны выглядеть Литургия, Всенощное бдение, панихида или молебен и обязательно ли исповедоваться перед причащением. Всё оформление и организацию Церковь обрела постепенно.

До III века ясных данных о практике исповеди нет. Одни исследователи полагают, что ранняя Церковь не признавала покаяния в грехах, совершенных после крещения: практика каждодневного причащения и высокие требования, предъявляемые к членам общины, должны были исключить тяжкие грехи из их жизни. «Получившему отпущение грехов [в Крещении] не должно более грешить, но жить в чистоте», — сказано в «Пастыре» Ерма (II в.). Но по мере того, как число отступников во время гонений росло, христиане всё больше склонялись принимать их обратно в лоно Церкви, а не предавать проклятию. Другая группа историков считает, что христиане унаследовали ветхозаветные традиции изгнания грешников и последующего их возвращения через процедуры очищения. В любом случае прилюдное исповедание грехов длительное время оставалось самой крайней мерой, применявшейся к тяжело согрешившим, и было возможно только единожды в жизни христианина.

Мужи апостольские не оставили нам описаний исповеди, однако в некоторых посланиях присутствует призыв открывать свои грехи другому человеку. Священномученик Климент Римский (I в.)говорит: «Лучше исповедоваться в грехах человеку, нежели ожесточать сердце свое» (Первое послание к Коринфянам, 7). А Игнатий Богоносец (II в.) пишет: «Всем кающимся Бог прощает, если они прибегнут к единению Божию и к синедриону епископа. Верую благодати Господа Иисуса Христа, что Он разрешит вас от всяких уз» (Послание к Филадельфийцам, 8).

Появление тайной исповеди можно отнести к III веку. Мефодий, епископ Патарский, говорит, что необходимо «показывать душевную проказу иереям» (О прокаженном. 67 (X 3)). Также о наличии тайной исповеди свидетельствуют два исторических памятника более позднего времени. Историк V века Сократ Схоластик относит появление тайной исповеди ко времени борьбы с новацианством: «После того как новациане отделились от Церкви и не хотели иметь общение с падшими во время Дециева гонения (250–253), епископы присоединили к церковному чину пресвитера духовника, чтобы падшие после крещения исповедовали грехи свои перед нарочно для сего поставленным священником» (Церковная история, V, 19). В данном случае следует сказать несколько слов о контексте события, чтобы понять необходимость введения пресвитера-духовника. Движение новациан (III–VII вв.) распространяло идею Новация о том, что Церковь, как община святых, не должна принимать в свое лоно вероотступников и грешников, так как в этом случае она оскверняется и теряет свою святость. Но Сократ Схоластик специально уточняет, что епископ назначает отдельную административную единицу — пресвитера-духовника, чтобы показать, что Церковь принимает всех.

Другой историк V века — Созомен, приводит иную причину возникновения тайной исповеди: «Епископам с самого начала должно было казаться тяжким, как в самом деле объявлять грехи, будто на зрелище перед собранием всей церкви. То для сей цели они назначили пресвитера самой отличной жизни, молчаливого и благоразумного, чтобы согрешившие, приходя к нему, исповедовали ему дела свои, а он, смотря по греху каждого, назначал, что кому надобно делать, или какое понести наказание, и потом разрешал, предоставив всякому, согласно предписаниям, наказать самому себя» (Церковная история, VII, 16). Образ, данный у Созомена, более всего соответствует современному пониманию роли духовного отца — пресвитера, исповедующего тайно.

«Апостольские постановления», составленные около 380 года, описывают ход канонического покаяния. Ключевую роль в отпущении грехов играл епископ: он келейно принимал грешников, назначал епитимии и возвращал покаявшихся к евхаристическому общению, публично, в присутствии всей общины, возлагая на них руки. Епископы назначали себе помощников — «покаянных пресвитеров». Это была административная процедура, закрепленная в богослужении. Кающиеся грешники не могли входить в храм во всё время службы и стояли вместе с оглашенными в притворе церкви. За них читались особенные молитвы всей общиной, после того как оглашаемые покидали храм.

В 391 году должность покаянного пресвитера была отменена епископом Нектарием Константинопольским, поскольку однажды в ходе исповеди одна знатная дама принародно открыла тайный грех, в котором был замешан служитель церкви, после чего поднялись народные волнения. С тех пор было принято решение, что к Чаше допускают всех без исповеди, и ответственность за состояние собственной души лежит на совести самого человека. Видимо, этот запрет не был повсеместным, поскольку согласно «Кодексу Юстиниана» (выпущен в 529 г.) обязанность исповеди возлагалась и на епископов, и на пресвитеров. Однако каноническое покаяние было постепенно вытеснено т. н. сакраментальной исповедью, имеющей монашеские корни.

Античная закваска

С IV века в Церковь проникает идея старчества — монашеской, то есть систематической и постоянной исповеди, которая постепенно была воспринята и приходскими священниками, и мирянами. Во многом «старец» — калька античного мудреца. Это неудивительно, так как многие отцы Церкви получили именно античное образование, воспитывались в философских школах, и это была их среда.

Почти во всех философских школах древности смысл занятий философией не сильно разнился с христианской аскезой. Он заключался в самосовершенствовании, достижении бесстрастия, а через бесстрастие — счастья. Философ позиционировался как человек, ведущий особую жизнь. Путем различных упражнений — ἀσκήσεις, — которые заключались в отказе от чувственных наслаждений, воздержании в пище и питии, бодрствовании, человек-философ шел к господству над собой, к победе над плотскими страстями и обретению духовной независимости. Вот как описывает идеального философа Платон: «Такой человек больше кого бы то ни было довлеет сам себе, поскольку ведет достойную жизнь, и в отличие от всех остальных мало нуждается в ком-то другом» (Государство, 387 d 12). Платон считал, что философствовать — это учиться умирать. А христианин может продолжить: учиться со-умирать, чтобы со-воскреснуть.

Мудрец в античности — тот, кто достиг этого совершенства, обрел независимость, вошел в пространство чистого разума (причем для многих философских школ интеллектуальное созерцание было способом Богосозерцания, достижения мистического единения с Богом). Он — сверхчеловек, поскольку прошел путь аскезы и очищения, обретя счастье. Вокруг такого мудреца: Сократа, Пиррона, Платона, Аристотеля, и собираются ученики, жаждущие «духовной навигации».

«Смерть Сократа». Жак Луи Давид, 1787
«Смерть Сократа». Жак Луи Давид, 1787
Во многом «старец» ― калька античного мудреца. Например, греческий мыслитель Сократ со времен Мужей апостольских воспринимался христианами не только как идеальный философ, отрицающийся мирских благ и самой жизни ради истины, но и как учитель мудрости, который через диалог с учеником позволяет ему разобраться во внутреннем мире, отличить существенное от наносного, а вечную истину, хранящуюся в душе, от преходящего мнения.

ΠΝΕΥΜΑΤΙΚΌΣ ΠΑΤHΡ

Словосочетание «духовный отец», или, по-гречески, πνευματικός πατήρ, появляется в IV веке в монастырской аскетической среде. Мудрец высокой жизни, к которому стекались иноки за получением «пищи духовной». Он мог не иметь священнического сана, права совершать Таинства, он был просто монахом, наставником, тем, кого сейчас мы именуем старцами.

Зосима Верховский
Анонимный портрет преподобного Зосимы Верховского. Конец 20-х – 30-е годы XIX века.
Старец Зосима (1768–1833) — схимонах, духовный писатель, основатель двух женских монастырей (Туринский Николаевский монастырь и Троице-Одигитриевская пустынь), канонизированный в 2004 году, — принадлежал к тем духовникам, которые не принимали священного сана. Он является одним из прототипов (наряду с преподобным Амвросием Оптинским) старца Зосимы в романе Ф.М. Достоевского «Братья Карамазовы».

С самого своего возникновения христианское монашество ставило себе подобную философам цель — достичь бесстрастия для созерцания Господа. Единственное, но ключевое, различие между философской аскезой и христианским монашеством заключалось в том, что для христианина важна прежде всего тайна спасения, а для язычника — обретение бесстрастия, свободы для интеллектуального созерцания.

Монашеские духовные упражнения в безмолвии и молитвенном делании зиждутся на психологических законах, по которым протекает жизнь души. Молитвенные практики осмыслялись и описывались сложным полуфилософским языком, сама душа стала предметом тонкой богословской науки. Неискушенному новоначальному иноку в вопросах духовных непонятно и опасно ходить в одиночестве, и, как и в философских школах, ему рекомендовалось найти себе наставника, старца, чтобы тот, достигший духовного успеха, помог спастись и ученику. Василий Великий (IV в.) говорит желающим встать на путь духовного делания: «С великой заботливостью и внимательностью старайся найти себе мужа, который бы непогрешительно предшествовал тебе в образе жизни и хорошо умел руководить шествующих к Богу» (Слово подвижническое и увещание об отречении от мира и о духовном совершенстве). О важности иметь наставника говорит и основатель монашества Антоний Великий: «Поступай так, чтобы отцы монастыря, рождающие тебя духовно, порадовались славе твоей в сонме святых» (Устав отшельнической жизни). Старец — отец, которому ученик открывает свои помыслы, рассказывает об искушениях и согрешениях. И обязанность старца — следить за духовным возрастанием своего сына, дать епитимию или простить пришедшего. Несмотря на то, что у монастырского наставника не было священнических полномочий, по его решению иноки могли быть отлучены или допущены к участию в Евхаристии.

Слава о таких христианских светочах — старцах — быстро долетала до мира, и к ним начинал стягиваться народ. Патриархом Константинопольским Никифором Исповедником (VIII в.) они были признаны законными совершителями Таинства Покаяния наравне с епископами и пресвитерами. Такое решение патриарха обуславливалось не столько популярностью старцев, сколько доверием к их духовной неуязвимости в период иконоборческих смут (в VIII – начале IX вв.). Так, по словам отцов, «Имеющий духовного отца всю заботу о себе предоставляет ему, а сам беззаботен о всем и не подлежит осуждению от Бога» (Слово древних, XXXIII, 6). В любом случае, старчество или его более простая, привычная нам форма — «отцовство», «духовничество» прижилось в Церкви, почти совершенно вытеснив каноническую (епископскую) исповедь. Духовничество — одна из форм той любви, которой скреплены члены церковного тела. Далеко не единственная форма, но очень важная.

Поделиться

Другие статьи из рубрики "Lingua Sacra"

16 октября, среда
rss

№ 5 (май) 2015

Обложка