Открытый для каждого

Не помню, когда я впервые услышала имя митрополита Сурожского Антония. Но помню, что сознательный интерес к нему у меня возник, кажется, в 2000 году, во время интервью с одним известным петербургским священником. Критикуя своих идейных оппонентов, он восклицал: «До чего дошли — уже Антония Сурожского пропагандируют!» Из чувства противоречия мне захотелось узнать о митрополите Антонии побольше. И я не пожалела о том.

Первоначально тексты владыки ожидаемого впечатления не произвели. К тому времени я уже знала, что под влиянием самиздатовских перепечаток «антониевских» проповедей пришли к вере и воцерковились несчетное число людей советского и раннего постсоветского времени. Но на фоне огромного количества церковной литературы, имевшей хождение в начале 2000‑х, проповеди эти не показались мне чем-то из ряда вон выходящим. Да, очень живые, хорошие тексты — но ведь 10–15 лет назад подобных было уже много…

Впрочем, я очень быстро узнала, что тексты, которые опубликованы под авторством владыки Антония, не являются в полном смысле его произведениями: сам владыка практически ничего не писал, а основной массив проповедей — результат титанического труда его прихожанок сестер Майданович. Тогда же в мое распоряжение попали аудио- и видеозаписи митрополита Антония. И вот это уже было потрясение.

Сейчас в моду входит недобрая, в общем-то, присказка: «Хороший такой священник, верующий!» Имеется в виду, что в наши дни далеко не каждый, кто заявляет о своей принадлежности к Церкви, производит на окружающих впечатление человека, однозначно верящего в существование Бога. Так вот, владыка Антоний, на мой взгляд, — уникальный пример человека даже посмертно противостоящего этой тенденции. Как бы кто ни относился к личности митрополита Сурожского, никто не возьмется отрицать, что этот человек был «от Бога» и свидетельствовал именно о своей вере, а не о каких-то псевдорелигиозных фантомах.

Более того, именно религиозный фанатизм, принимающий у многих столь отталкивающие формы, у владыки Антония становился стержнем притягательности и очарования. Лично меня искорки этого, в хорошем смысле слова, антониевского фанатизма всегда воодушевляли. Самые яркие моменты его проповедей (особенно если смотреть видеозапись) — это когда владыка произносит слова вроде «Это совершеннейший факт!» или «Я убежден в этом!» В печатных текстах эти ремарки, как и вообще интонационная выразительность речи владыки, к сожалению, теряются.

Дело в том, что когда владыка Антоний говорит, что «он убежден», он хочет передать исключительно это, и ничего более. Он не собирается запугать или запутать собеседника, не хочет риторическими приемами и прочим словесным кружевом скрыть недостатки собственной аргументации. Он не унижает и не обманывает. Он не красуется и не юродствует. Он, в конце концов, не занимается миссионерством — то есть, не хочет непременно превратить вас в своего прихожанина или хотя бы в члена своей Поместной Церкви. Он просто констатирует свое убеждение — искренне, естественно, убедительно.

Высказывания владыки о том, что он «никого не хочет „совратить“ в православие», особенно ценили в «политкорректной» Англии, всюду подозревающей «прозелитизм». Местные англикане и католики, как правило, видели ясность намерений владыки и потому не препятствовали его служению. «Наши двери открыты для всех, у кого есть духовные вопросы», — повторял митрополит Антоний, и одинаково сердечно принимал каждого страждущего.

Когда слушаешь владыку, сами собой вспоминаются слова апостолов: «Мы не можем не говорить того, что видели и слышали» (Деян. 4, 20). Он говорит так просто потому, что не может иначе. Это, в сути своей, совсем не то, к чему мы привыкли не только в обществе, но, увы, и в Церкви. Это не самоуверенное академическое чванство, но и не вечно неуверенное интеллигентское «растекание мыслию по древу». Это и не митинговая риторика большинства «православных патриотов». Это просто изложение собственного духовного опыта. Именно это от сердца идущее «не могу иначе» в сочетании с поразительной современностью большей части того, о чем проповедовал владыка, в сумме дает непреодолимое обаяние митрополита Антония как проповедника.

Почитатели митрополита Антония из числа городской интеллигенции обычно делают акцент на его мягкости, человечности, и даже некотором либерализме. Однако факты свидетельствуют, что владыка был не только «пастырем добрым», не только любимцем хиппи, но и умелым церковным администратором, способным на жесткие меры. Характерно, что людям, знакомым с владыкой Антонием исключительно по текстам его проповедей и воспоминаниям его духовных чад, подчас трудно осознать, что он был не просто проповедник, не просто монах, но один из самых авторитетных иерархов Русской Православной Церкви. В 1990 году, во время Поместного собора, он был одним из реальных кандидатов на патриарший престол и имел все шансы быть избранным  — впрочем, его не допустили к выборам, так как он не был гражданином СССР.

Его священническая, а в особенности архиерейская, жизнь была не безмятежным пребыванием в кругу любящих братьев и сестер, но подчас изнуряющей битвой за выживание. Впрочем, предшествующая биография — в частности, сражение в рядах французской армии Сопротивления и работа военным хирургом, — вероятно, служила ему тут ощутимым подспорьем. То, что митрополит Антоний был человеком воспитанным и сдержанным, не должно вводить в заблуждение. Порой владыка был способен к мгновенной жесткой реакции, что проскальзывает между строк и в его сохранившихся видеобеседах, например, в общеизвестном случае про вора. (Однажды воришка потребовал выпотрошить церковную кассу, на что владыка, по-видимому, без всякой ложной бравады, ответил: «Я сейчас вам все зубы выбью!»)

Отражением личности владыки Антония, безусловно, было его главное «детище» — Сурожская епархия Русской Православной Церкви. Учрежденная в 1962 году Сурожская епархия была уникальным явлением в жизни русского православия безо всякого преувеличения. Оценки этого явления и при жизни владыки (да и в наши дни) озвучивались самые что ни на есть полярные. Одни утверждают, что Сурожская епархия была настоящей «живой» христианской общиной, основанной на подлинной братской любви, и едва ли не единственным «островком свободы» в современном русском православии. Другие говорят о «сурожской секте» и о «протестантизме с иконами».

В «Суроже» при владыке Антонии, действительно, слишком многое было «не как у всех». Особый статус Сурожской епархии в составе Московского Патриархата (в частности, жизнь епархии по особому неофициальному уставу, не во всем соответствующему Уставу РПЦ) долгие годы являлся поводом для критики со стороны. Выборность священства и епископата, сокращения в богослужении — для сурожских прихожан это было проявлением «евангельского духа», тогда как в глазах православных из других епархий казалось лишь данью «миру сему», попыткой «прогнуться» под европейский гуманизм…

Сурожская епархия была в известном смысле «личным проектом» митрополита Антония. Возможно, поэтому с его уходом она тоже стала частью истории. Как известно, до владыки никакой Сурожской епархии не существовало  — было лишь несколько немногочисленных православных общин, куда входили русские эмигранты. За годы своего служения в Англии владыка смог не только увеличить число православных в Англии с нескольких сот до нескольких тысяч, но и создать на Британских островах жесткую, но вместе с тем весьма живую и динамично развивающуюся церковную структуру. И, главное, сделать православие в Англии не только прибежищем эмиграции, но и заметной многонациональной общиной. Все это — практически единоличная заслуга митрополита Антония.

Владыка проявил себя превосходным организатором еще в годы работы в скаутских лагерях — в юности он сам был скаутом, в молодости руководил лагерями для мальчиков. В чем-то и Сурожская епархия напоминала скаутский лагерь — то же сочетание братства и жесткой дисциплины, то же смешение демократических начал с авторитарными. То же уважение к собственным традициям, порой непонятное для окружающих…

Возможно, в этом и была трагедия как Сурожской епархии, так и самого митрополита Антония? Единомыслие в отряде, как известно, достигается в первую очередь за счет ограничения количества участников похода, удаленности детей от очагов цивилизации, четкого распределения ролей и безусловного авторитета старших. Причем все это действует без сбоев только в лесу, где посторонних нет. В городе трудно играть в отряд — неизбежны конфликты и падение дисциплины. Получается, что с падением «железного занавеса» «скаутский отряд» Сурожской епархии, ранее пребывавший «в лесу», вынужденно оказался «на проезжей части большого города»…

Так или иначе, той общины, о которой, вероятно, мечтал митрополит Антоний и пробивающиеся ростки которой он видел на Британских островах, сегодня нет. Но, как и в прежние времена, владыка Антоний подтверждает, что он «открыт для каждого, у кого есть духовные вопросы». Хотя бы посредством видеозаписей и книг.