От мирян - инициатива, от священника - присмотр. Храм Анастасии Узорешительницы на Васильевском острове
ПРИ СВЕЧАХ, ПОД ПОКРОВОМ ТАЙНЫ…
Настоятель прихода протоиерей Александр Степанов вспоминает, что впервые столкнулся с общиной как явлением в 1983 или 1984 году, в командировке в Киеве. Знакомые дали адрес семьи, где можно остановиться. Это была семья баптистов: молодые муж и жена (муж — потомственный баптист), несколько детей. В воскресный день они поехали в молельню, и отец Александр, тогда просто молодой человек, «начинающий православный», тоже поехал за компанию: «Собрались люди разного возраста, разного культурного уровня, и им вместе было хорошо… Я столкнулся с какой-то другой общностью людей и именно тогда задумался о серьезном воцерковлении».
Будущий священник решил найти нечто подобное у православных. После некоторых поисков и расспросов узнал о квартирных встречах и попросил, чтобы его привели туда.
— Это был 1985 год, мне было понятно, что за это точно не посадят, но проблемы на работе еще вполне могли быть. Некоторые опасались больше, я опасался меньше, поскольку дядя мой активно занимался антисоветской деятельностью, за что и сидел по полной программе, и я хорошо понимал, за что можно было сесть, а за что нельзя. Тем не менее, всё было немножко «тайнообразующе», — вспоминает отец Александр.
Сначала пришлось ждать во дворе, потом его отвели в квартиру, расспросили, кто он и откуда. Хозяином дома был Лев Большаков. Лев и его супруга крестились у протоиерея Александра Меня в Москве, лет пятнадцать ездили каждое воскресенье к нему на службы, потом отец Александр Мень «перепоручил» их протоиерею Василию Лесняку и они стали посещать Спасо-Парголовский храм, а Александр Степанов в то время тоже был прихожанином этого храма…
— Квартира была обычная, в пятиэтажке, — говорит отец Александр. — Я застал довольно большую компанию, человек пятнадцать-двадцать. Это был так называемый «день открытых дверей», когда можно было привести посторонних, а своим кругом они собирались еженедельно. Зажигали свечку и читали главы из Евангелия, по очереди, каждый по два-три стиха. Потом каждый по кругу должен был высказаться. В общем, то, что называется евангельской группой. Читали и Ветхий Завет, и святых отцов. Собрания проходили по будним дням вечером, скажем, в четверг. Важный плюс — было довольно много текстов, которые разрешалось брать домой, и даже всячески поощрялось, если кто-то мог их перепечатать. В основном туда ходили люди более или менее образованные — например, Александр Фёдоров, ныне архимандрит, настоятель храма в Академии художеств. Многие стали впоследствии священниками, но не обязательно в нашей епархии. Но были и совсем простые люди — лифтерша, например, или шофер.
Общность заключалась в том, что искали нечто большее, чем могла дать окружающая действительность. В основном это были прихожане Спасо-Парголовской церкви. Отец Василий знал об этих собраниях и благословлял их, но сам почти никогда не приходил: за священниками следили уполномоченные, можно было лишиться регистрации.
Помимо этих квартирных встреч после воскресной Литургии в Спасо-Парголовском обычно шли к кому-нибудь домой, не обязательно ко Льву. Летом Большаковы специально снимали дачу в Парголово, рядом с храмом. Это было удобно — после службы все шли к ним чай пить. На таких собраниях обычно читались благодарственные молитвы по Святом Причащении — в те времена их почти никогда не читали в храме после богослужения. Это была хорошая школа церковного чтения. Очень мы любили проповеди владыки Антония Сурожского — у нас были толстенные многостраничные перепечатки. Вот так я обрел первое понятие об общине — это люди, собранные вокруг Христа. Были среди нас прихожане других храмов, и даже иногородние.
Протоиерей Александр Степанов рассказывает, что с начала 1990-х движение стало разрастаться. Началась активная катехизическая деятельность: будущие священники Александр Фёдоров и Александр Степанов занимались с теми, кто хотел больше узнать о православной вере. Катехизация резко увеличивала количество новых людей: появлялись другие квартиры, стали «отпочковываться» группы. «В какой-то момент наша община стала осознавать, что нам нужен свой храм», — говорит отец Александр.
Но тут из общины «выпал» её лидер Лев Большаков: отец Василий благословил его рукоположиться в Карельскую епархию. Зато возрождался храм в Академии художеств. Александр Фёдоров принял постриг и сан и стал в нем настоятелем, а Александр Степанов пошел на приход старостой:
— Но там не получилось такой общины, как была у нас, как-то иначе всё пошло. Мне стали предлагать, чтобы я тоже основал свой приход. Мы, как только стало возможно, выезжали за границу, общались с эмигрантами. В 1990 году супруги Евгений и Елена Поздеевы из Франции, впоследствии благотворители и вдохновители радио «Град Петров», решили устроить семинар для мирян, где могли бы поделиться опытом. У нас в России была ситуация, похожая на ту, с которой столкнулись эмигранты первой волны: образовались приходы, а служить некому, помещений нет, утвари нет… — объясняет отец Александр. — Пригласили десять человек из России: пятерых из Москвы, пятерых из Ленинграда. Все разместились на даче Поздеевых рядом с русским монастырем Покрова Божией Матери в местечке Бюсси-ан-От, там были дачи и других русских эмигрантов — Бобринские, Сологубы, Можайские… полдеревни русских эмигрантов. Каждый день начинался с Литургии в монастыре, потом шли в дом, там читались доклады, всё очень продуманно, информативно… конечно, книг мы везли оттуда во-о-от такие рюкзаки, килограммов по пятьдесят. Они очень поддержали нашу идею служения и общины. Они нас и пригласили, потому что мы были должны дать толчок развитию церковной жизни в нашей стране. Они и материально помогали, и гуманитарной помощью. С 1992 года образовалось наше братство великомученицы Анастасии Узорешительницы.
ГДЕ ЭТА УЛИЦА, ГДЕ ЭТОТ ДОМ?
До 1995 года община ютилась в подвале, который снимал один из её членов, предприниматель. Там располагались крошечный храм, трапезная, библиотека, склад, комната для раздачи гуманитарной помощи. Потом предприниматель разорился, у него больше не было возможности платить аренду, и община стала искать другое помещение:
— Мне предлагали храм святой великомученицы Екатерины на Съездовской линии, но я отказался, потому что понимал, что все силы придется бросить на его реставрацию… он, между прочим, до сих пор реставрируется. Мы искали не храм как таковой, а дом. Задача формулировалась так: создать христианскую жизнь вокруг храма, идея общинности была доминирующей. Мы искали помещение, в котором был бы домовый храм, и нашли. Это здание бывшего Ярославского подворья. Здесь находилась лаборатория по поверке метеорологических приборов, здание находилось в ужасном состоянии. Дом оказался даже слишком большим для нас, и я предложил своему знакомому, давнему члену нашей общины и основателю первого в городе церковного детского приюта, переехать с приютом к нам.
Сторонние организации выехали из дома в 1998-м, так что три года пришлось соседствовать, а также производить демеркуризацию, поскольку всё было отравлено ртутью. Разумеется, шли работы по восстановлению храма и приведению здания в порядок.
Со временем единая община неизбежно стала подразделяться на различные служения. Появилось радио «Град Петров» — совершенно отдельная структура.
ВПЕРЕДСМОТРЯЩИЙ
По какому же принципу должна формироваться община? В прежние времена (да и теперь в некоторых странах) люди были приписаны к приходам по месту жительства.
— Территориальный принцип — это очень хорошо, я был бы рад, если бы наши прихожане жили поблизости, — говорит протоиерей Александр Степанов. — Это большая проблема: различные мероприятия, лекции мы вынуждены проводить только по субботам и воскресеньям, когда люди всё равно приезжают, а по будним дням те, кто живут на другом конце города, после работы никак не смогут приехать. На Васильевском острове немало очень популярных храмов: рядом подворье Оптиной пустыни, подальше Андреевский собор, храм Смоленской иконы Божией Матери… поэтому процентов двадцать-тридцать прихожан у меня с Васильевского острова, а остальные из самых разных районов, даже из пригородов.
Часто приходится слышать, что в эмиграции церковная жизнь «лучше»: всё скромнее, нет пышности, люди держатся вместе.
— Мы многое от них почерпнули, но не надо идеализировать: там часто церковная жизнь вырождается в национальные клубы с кокошниками и сарафанами, — предупреждает отец Александр. — Греки во всем мире именно так и существуют: организуют общины по национальному признаку, чужих к себе не пускают. В эмиграции русские люди, которые дома в храм не ходили, начинают ходить, чтобы по-русски поговорить, узнать, где какие пособия можно получить… Так что у нас в России Церковь — как Тело Христово — выявлена гораздо больше.
Господь собрал двенадцать учеников, а не каждого учил по отдельности, подчёркивает отец Александр. Если человек проходит духовный путь исключительно индивидуально, он не достигает того, что имел в виду Христос. В совместном проживании веры есть, по мнению отца Александра, что-то существенное для духовного роста человека. Человек может глубоко заблуждаться на свой счет, а контакт с братьями и сестрами предполагает некую адекватную оценку. Трудно быть одному и твердо идти путём Христовым. Отшельники — это титаны, средний человек далеко не титан. Требуется поддержка, удостоверение.
Если в храме, в который ты ходишь, общины как таковой нет, то нужна инициатива со стороны мирян, считает священник:
— Настоятель, как бы он ни был занят, вряд ли будет возражать против совместных чаепитий или евангельских групп, — говорит отец Александр. — Но священник необходим, чтобы не было отсебятины. У него есть специальное образование, и нужно следить, чтобы евангельская группа не выродилась в рассуждения «от ветра головы своея». Присмотр нужен. Что значит слово «епископ»? «Смотрящий». Апостол ставил человека, чтобы он смотрел за общиной, так что это не изобретение последнего времени, не «клерикализм». У нас есть евангельские группы, они собираются самостоятельно, но я иногда прихожу и… посматриваю.
В разрастающейся общине неизбежно идет процесс разделения по интересам, и не надо этого бояться.
— Отдельная группа всегда собирается вокруг воскресной школы: и дети друг с другом общаются, и родители, и преподаватели, — рассуждает отец Александр. — У нас есть сестричество, есть люди, которые ездят в Колпино и занимаются с ребятами из колонии, вокруг радио тоже сплотилась определенная группа. Что нужно делать, чтобы община не разбивалась на «компашки»? Я придерживаюсь тактики «перемешивания». Например, воскресная трапеза: выстраивается некая череда — кто-то готовит, кто-то убирает, кто-то посуду моет. Или паломничество — мы ездили большими группами на Сицилию, в Испанию, на Святую Землю… На дополнительных мероприятиях происходит некое «перемешивание», люди друг с другом знакомятся. Получается смесь, такое человеческое тесто, а закваска… евангельская.
