От «самоварного» золота к простому хлебу
Когда заходит разговор о попранных нравственных ценностях, все пеняют на СМИ. В этом есть доля истины, но, кажется, педагогика могла бы противостоять складывающейся ситуации. Чем является школа сегодня — консервативным институтом, поддерживающим традиционные ценности, или современной структурой, которая, чтобы не показаться отсталой, должна быть открытой всем новым свободным веяниям? Об этом мы беседуем с Мариной Владимировной Захарченко, профессором кафедры истории педагогики Санкт-Петербургской академии постдипломного педагогического образования, доктором философских наук.
Раздел: Интервью
Когда заходит разговор о попранных нравственных ценностях, все пеняют на СМИ. В этом есть доля истины, но, кажется, педагогика могла бы противостоять складывающейся ситуации. Чем является школа сегодня — консервативным институтом, поддерживающим традиционные ценности, или современной структурой, которая, чтобы не показаться отсталой, должна быть открытой всем новым свободным веяниям? Об этом мы беседуем с Мариной Владимировной Захарченко, профессором кафедры истории педагогики Санкт-Петербургской академии постдипломного педагогического образования, доктором философских наук.
Передача данных или воспитание личности?
— Марина Владимировна, сегодня вокруг школы идет много споров. Одни ждут от нее довольно высоких нравственно-ориентирующих функций, другие считают, что школа становится своеобразным «бюро образовательных услуг»…
— В классике педагогики есть простая формула: образование равно обучение плюс воспитание. В статье Н. И. Пирогова «Вопросы жизни» говорится, что «мы должны воспитывать не моряка, чиновника или сапожника, а прежде всего человека». При этом центром обучения являлось не навязывание социальных норм, а формирование целостной высоконравственной личности. И, конечно, наши классики педагогики были укоренены в православной традиции, поэтому христианские представления о богоданной свободе, о божественном призвании человека отражались в педагогических идеях того времени.
Послереволюционный период резко сместил эту планку: нравственные нормы отступили перед критерием революционной целесообразности. Но в 30‑е годы XX века произошло, за счет внутренних механизмов русской культурной традиции, возвращение к важным доминантам. И целый ряд привычных, христианских понятий — солидарность, взаимная поддержка, трудовая этика, служение народу — снова вышли на первый план.
— То есть люди передавали традицию из поколения в поколение?
— Да, сохранилась живая устная педагогическая традиция, которая не могла быть зафиксирована в документах, потому что они идеологически контролировались. Но через цеховые и семейные наставления передался ряд понятий, отражающих именно православную нравственность, и это осталось в советской школе. Однако я далека от того, чтобы видеть в школе 1930–1950 годов образец для подражания. Христианская нравственность не может существовать только как семейная традиция, она укоренена в богообщении. Заповеди о любви к Богу в «моральный кодекс строителя коммунизма» не вошли. А зачеркнув эти заповеди, коммунисты перекрыли для человека духовную вертикаль. Силы добра и созидания советский человек должен был направлять на строительство коммунистического общества, а по сути — индустриальной цивилизации. Дух так и трактовали — как способность человека преобразовывать мир по своим собственным потребностям и фантазиям. В христианской аскетике мечтания — это грех. Для коммунистического сознания мечта стала ориентиром духовной жизни.
— Да, сохранилась живая устная педагогическая традиция, которая не могла быть зафиксирована в документах, потому что они идеологически контролировались. Но через цеховые и семейные наставления передался ряд понятий, отражающих именно православную нравственность, и это осталось в советской школе. Однако я далека от того, чтобы видеть в школе 1930–1950 годов образец для подражания. Христианская нравственность не может существовать только как семейная традиция, она укоренена в богообщении. Заповеди о любви к Богу в «моральный кодекс строителя коммунизма» не вошли. А зачеркнув эти заповеди, коммунисты перекрыли для человека духовную вертикаль. Силы добра и созидания советский человек должен был направлять на строительство коммунистического общества, а по сути — индустриальной цивилизации. Дух так и трактовали — как способность человека преобразовывать мир по своим собственным потребностям и фантазиям. В христианской аскетике мечтания — это грех. Для коммунистического сознания мечта стала ориентиром духовной жизни.
— Что же произошло в перестройку?
— Школу стали перенастраивать, превращать ее в инструмент потребительского общества. Министр науки и образования А. А. Фурсенко на всю страну заявил, что ошибка советской школы была в том, что она воспитывала человека-творца, теперь же задача в том, чтобы воспитать грамотного потребителя. Сохранившиеся в школе остатки традиций христианской нравственности предпочли не заметить. На школу наклеили ярлык. Раз школа была под контролем государства, а государство было идеологическим, — значит, школа была тоже идеологической. Воспитание назвали авторитарным, подняли бунт против авторитарности, а заодно и против воспитания как такового. Но не надо путать авторитарность и авторитет.
— Школу стали перенастраивать, превращать ее в инструмент потребительского общества. Министр науки и образования А. А. Фурсенко на всю страну заявил, что ошибка советской школы была в том, что она воспитывала человека-творца, теперь же задача в том, чтобы воспитать грамотного потребителя. Сохранившиеся в школе остатки традиций христианской нравственности предпочли не заметить. На школу наклеили ярлык. Раз школа была под контролем государства, а государство было идеологическим, — значит, школа была тоже идеологической. Воспитание назвали авторитарным, подняли бунт против авторитарности, а заодно и против воспитания как такового. Но не надо путать авторитарность и авторитет.
— Что значит в процессе образования учительский авторитет?
— Протоиерей Василий Зеньковский пишет, что педагогический процесс вообще только на авторитете и стоит. Причем авторитеты бывают разными. Бывает эмоциональный авторитет: учитель обаятельный, веселый, приветливый. На него смотришь и радуешься, огорчать его не хочется. А бывает, что учитель высокоорганизован, но жесток: его слушаются, у него учатся, но его боятся. Педагогический процесс в таком случае ущербный. Научить можно такими средствами, а вот воспитать в добре нельзя. Бывает авторитет интеллектуальный — когда человек знает очень многое, и его слушать интересно. А бывает авторитет духовный, то есть связанный с определенным внутренним устроением учителя и безошибочным чутьем ученика, что у такого учителя есть чему поучиться. В традиции учительства очень важно любить детей и нести им добро. Но важно и традицию ученичества передавать: прививать в поколениях ценность мастерства, знания, веры, послушания… Послушание — самое трудное на сегодняшний день понятие традиционной педагогики.
— Протоиерей Василий Зеньковский пишет, что педагогический процесс вообще только на авторитете и стоит. Причем авторитеты бывают разными. Бывает эмоциональный авторитет: учитель обаятельный, веселый, приветливый. На него смотришь и радуешься, огорчать его не хочется. А бывает, что учитель высокоорганизован, но жесток: его слушаются, у него учатся, но его боятся. Педагогический процесс в таком случае ущербный. Научить можно такими средствами, а вот воспитать в добре нельзя. Бывает авторитет интеллектуальный — когда человек знает очень многое, и его слушать интересно. А бывает авторитет духовный, то есть связанный с определенным внутренним устроением учителя и безошибочным чутьем ученика, что у такого учителя есть чему поучиться. В традиции учительства очень важно любить детей и нести им добро. Но важно и традицию ученичества передавать: прививать в поколениях ценность мастерства, знания, веры, послушания… Послушание — самое трудное на сегодняшний день понятие традиционной педагогики.
— Какова сегодняшняя ситуация в образовании?
— Сейчас явно видны две авторские группы на уровне правительства, которые разрабатывают противоречащие друг другу документы. Одни документы созданы в духе классической педагогики и говорят о воспитании, о нравственных ценностях. А другие — сводят процесс обучения к «оказанию образовательных услуг». Печально, что документы, ориентированные на поддержку традиционной педагогики, чаще всего остаются на уровне манифестов, редко переходят в технологически и управленчески обеспеченные программы. За этим часто видят злую волю к разрушению российского образования. Я же вижу за этим цивилизационный вызов. Согласно английскому историку А. Тойнби, пара понятий «вызов — ответ» описывает механизм развития и разрушения цивилизаций в истории.
Общезначимая ценность
— Можно ли сегодня воспитывать общество, основываясь на морально-нравственных принципах христианства, если оно просто отпрыгивает от заповедей в панике за версту?
— Я думаю, что вы правы лишь относительно седьмой заповеди — «не прелюбодействуй». От нее действительно отпрыгивают все: и учителя, к сожалению, и молодежь. Но отпрыгивают на уровне первой реакции. А когда психологи начинают разбираться — оказывается, что глубоко в сердце почти каждый человек очень хотел бы иметь одного-единственного любимого на всю жизнь. Но где его взять? У нас проводились занятия со старшими подростками, подверженными зависимостям (две группы, отдельно девушки и отдельно юноши). Обсуждался вопрос, хотят ли они построить семью. Да, все хотят. Но есть ли тот (та), кого они хотят видеть своим мужем (женой)? Нет, таких нет. А есть ли у них половой партнер? Да, есть, либо если в данный момент нет, то был или найти не проблема. «А почему ты не хочешь видеть своего партнера мужем (женой)?» — «Да разве на таких женятся? Да какой из него муж!» Характеристики же желанному мужу или жене давались в категориях традиции: сильный, верный, руки стоят на месте, не лжет, не «таскается»… А когда этим девушкам (юношам) задавался вопрос, почему же ты сам ведешь себя так, давался такой ответ: «С ними иначе вести себя нельзя».
— Сейчас явно видны две авторские группы на уровне правительства, которые разрабатывают противоречащие друг другу документы. Одни документы созданы в духе классической педагогики и говорят о воспитании, о нравственных ценностях. А другие — сводят процесс обучения к «оказанию образовательных услуг». Печально, что документы, ориентированные на поддержку традиционной педагогики, чаще всего остаются на уровне манифестов, редко переходят в технологически и управленчески обеспеченные программы. За этим часто видят злую волю к разрушению российского образования. Я же вижу за этим цивилизационный вызов. Согласно английскому историку А. Тойнби, пара понятий «вызов — ответ» описывает механизм развития и разрушения цивилизаций в истории.
Общезначимая ценность
— Можно ли сегодня воспитывать общество, основываясь на морально-нравственных принципах христианства, если оно просто отпрыгивает от заповедей в панике за версту?
— Я думаю, что вы правы лишь относительно седьмой заповеди — «не прелюбодействуй». От нее действительно отпрыгивают все: и учителя, к сожалению, и молодежь. Но отпрыгивают на уровне первой реакции. А когда психологи начинают разбираться — оказывается, что глубоко в сердце почти каждый человек очень хотел бы иметь одного-единственного любимого на всю жизнь. Но где его взять? У нас проводились занятия со старшими подростками, подверженными зависимостям (две группы, отдельно девушки и отдельно юноши). Обсуждался вопрос, хотят ли они построить семью. Да, все хотят. Но есть ли тот (та), кого они хотят видеть своим мужем (женой)? Нет, таких нет. А есть ли у них половой партнер? Да, есть, либо если в данный момент нет, то был или найти не проблема. «А почему ты не хочешь видеть своего партнера мужем (женой)?» — «Да разве на таких женятся? Да какой из него муж!» Характеристики же желанному мужу или жене давались в категориях традиции: сильный, верный, руки стоят на месте, не лжет, не «таскается»… А когда этим девушкам (юношам) задавался вопрос, почему же ты сам ведешь себя так, давался такой ответ: «С ними иначе вести себя нельзя».
— Получается, что основная установка современной молодежи — покажись хуже, чем ты есть на самом деле…
— Да, именно так. Это характерная черта коммерческой субкультуры — поддерживать худшую сторону в человеке, ту, что связана с нижней частью нашего тела. Еда и секс — на этом можно сделать хорошую прибыль. В такой ситуации, что такое православие в образовании? Это вера в то, что детей надо учить добру и самостоянию в добре: любить ближнего и ограничивать свои вожделения. Неверие в добро — это цинизм. Циник не может быть учителем. А сегодняшняя модернизация образования — дело рук циников. Многие считают, что добру учить не надо, что добра в людях нет. А учить надо «успешности», чтобы успевать удов-летворять свои вожделения на рынке жизни.
Известный этолог Конрад Лоренц, глядя на людей с точки зрения ученого, изучающего поведение животных, увидел в развитии человеческого общества интересные закономерности. Существуют три фазы в жизни человека: фаза детского послушания, фаза юношеской неофилии (что в переводе с греческого означает «любовь к новизне») и фаза вторичного послушания. Через это осуществляется динамика человеческой культуры, в которой две главные силы — творчество и наследование приобретенного опыта. В первой фазе передаются базовые вещи. Во второй — человек воспринимает себя как самостоятельное существо и испытывает на прочность те ценности, которые ему были переданы. И в третьей фазе он к этим базовым ценностям возвращается, обогащая их собственным опытом. Он начинает осознавать себя не в контексте «я и мои родители», а в контексте «я и мои предки, я и моя культура».
— Да, именно так. Это характерная черта коммерческой субкультуры — поддерживать худшую сторону в человеке, ту, что связана с нижней частью нашего тела. Еда и секс — на этом можно сделать хорошую прибыль. В такой ситуации, что такое православие в образовании? Это вера в то, что детей надо учить добру и самостоянию в добре: любить ближнего и ограничивать свои вожделения. Неверие в добро — это цинизм. Циник не может быть учителем. А сегодняшняя модернизация образования — дело рук циников. Многие считают, что добру учить не надо, что добра в людях нет. А учить надо «успешности», чтобы успевать удов-летворять свои вожделения на рынке жизни.
Известный этолог Конрад Лоренц, глядя на людей с точки зрения ученого, изучающего поведение животных, увидел в развитии человеческого общества интересные закономерности. Существуют три фазы в жизни человека: фаза детского послушания, фаза юношеской неофилии (что в переводе с греческого означает «любовь к новизне») и фаза вторичного послушания. Через это осуществляется динамика человеческой культуры, в которой две главные силы — творчество и наследование приобретенного опыта. В первой фазе передаются базовые вещи. Во второй — человек воспринимает себя как самостоятельное существо и испытывает на прочность те ценности, которые ему были переданы. И в третьей фазе он к этим базовым ценностям возвращается, обогащая их собственным опытом. Он начинает осознавать себя не в контексте «я и мои родители», а в контексте «я и мои предки, я и моя культура».
Конрад Лоренц писал эту работу в 1960-е, когда на Западе набирала силу «сексуальная революция», движение хиппи, движение за легализацию наркотиков, — и вот он отмечает, что сейчас в фазу естест-венной неофилии вторгаются современные мощные социальные технологии, поддержанные идеологией бунта против культуры. Они начинают естественную любовь к новому раскручивать настолько, что прийти к третьей фазе становится практически невозможным. Лоренц считал, что это глобальная угроза человечеству наряду с ядерной войной и что это очень опасно для всех культур.
— Может ли школа противостоять складывающейся ситуации?
— Да. Если она будет противостоять сознательно. И не в форме позиционной войны — а именно в глубокой свободной уверенности в добре, погружая учеников в эту уверенность, передавая ее им. А это возможно, если школа сохранит духовный авторитет, будет опираться на Церковь. Воспитание — это всегда влияние на личность. Церковь же учит бережному отношению к личности.
— Да. Если она будет противостоять сознательно. И не в форме позиционной войны — а именно в глубокой свободной уверенности в добре, погружая учеников в эту уверенность, передавая ее им. А это возможно, если школа сохранит духовный авторитет, будет опираться на Церковь. Воспитание — это всегда влияние на личность. Церковь же учит бережному отношению к личности.
— Но может ли в сегодняшней ситуации Церковь как-то повлиять на образовательный процесс?
— А что вы понимаете под словом «Церковь»? Церковь это не организация священников, а весь церковный народ, мы с вами. Взять хотя бы мою историю. В 1988 году я увидела фильм «Храм», который меня потряс, я поняла: православие — это не что-то древнее, архаическое, это живая настоящая жизнь. Жизнь, смысл которой неисчерпаем. С этого фильма началось мое вхождение в Церковь. Потом я защитила диссертацию по философии, и один из важнейших вопросов, с которым я столкнулась, — что мне теперь делать с моим профессионализмом? Он же другой, он сформирован в отчуждении от Церкви… А сколько мы нагрешили в жизни, какие у нас были далекие от Церкви установки.., что теперь со всем этим делать? Так вот, спасибо всем священникам, которые наставляли нас, учителей, в такие моменты, поддерживали, помогали изживать весь этот груз и настаивали на преумножении Богом данных талантов. Под их руководством происходил наш профессиональный и духовный рост внутри Церкви. Они направляли на продолжение образования, научную работу, поддерживали в конкретных социальных проектах… Сейчас это целое социальное движение — социологи называют его православно-педагогическим.
— А что вы понимаете под словом «Церковь»? Церковь это не организация священников, а весь церковный народ, мы с вами. Взять хотя бы мою историю. В 1988 году я увидела фильм «Храм», который меня потряс, я поняла: православие — это не что-то древнее, архаическое, это живая настоящая жизнь. Жизнь, смысл которой неисчерпаем. С этого фильма началось мое вхождение в Церковь. Потом я защитила диссертацию по философии, и один из важнейших вопросов, с которым я столкнулась, — что мне теперь делать с моим профессионализмом? Он же другой, он сформирован в отчуждении от Церкви… А сколько мы нагрешили в жизни, какие у нас были далекие от Церкви установки.., что теперь со всем этим делать? Так вот, спасибо всем священникам, которые наставляли нас, учителей, в такие моменты, поддерживали, помогали изживать весь этот груз и настаивали на преумножении Богом данных талантов. Под их руководством происходил наш профессиональный и духовный рост внутри Церкви. Они направляли на продолжение образования, научную работу, поддерживали в конкретных социальных проектах… Сейчас это целое социальное движение — социологи называют его православно-педагогическим.
— Таким образом, наше спасение в том, чтобы все преподаватели приходили к вере?
— Все не так просто. Можно условно выделить два уровня: есть церковная вера, когда люди понимают духовную природу Церкви, они внутри нее. Это длительный путь, и сразу к такой вере не прийти. А второй уровень — когда люди считают непреложными те ценности, которые выработало православие. Ведь вечные ценности действительно вечны. Просто сейчас происходит всеобщая дезориентация. Замечали, когда маленького ребенка подводишь к прилавку, он, если видит тоненькую платиновую цепочку, а рядом большую блестящую вещь «самоварного» золота, выберет именно вторую. Вот у нас сегодня ценности — как базар. И взрослые сегодня так же «хватают» то, что наиболее ярко преподносится. Необходимо очень серь-езное, глубокое просвещение, направленное именно на ценностные ориентиры, — на уровне государственных приоритетов, на уровне государственных программ.
— Все не так просто. Можно условно выделить два уровня: есть церковная вера, когда люди понимают духовную природу Церкви, они внутри нее. Это длительный путь, и сразу к такой вере не прийти. А второй уровень — когда люди считают непреложными те ценности, которые выработало православие. Ведь вечные ценности действительно вечны. Просто сейчас происходит всеобщая дезориентация. Замечали, когда маленького ребенка подводишь к прилавку, он, если видит тоненькую платиновую цепочку, а рядом большую блестящую вещь «самоварного» золота, выберет именно вторую. Вот у нас сегодня ценности — как базар. И взрослые сегодня так же «хватают» то, что наиболее ярко преподносится. Необходимо очень серь-езное, глубокое просвещение, направленное именно на ценностные ориентиры, — на уровне государственных приоритетов, на уровне государственных программ.
— Но что могут сделать рядовые члены Церкви на своих местах, эти единичные «светлые головы», учителя-энтузиасты?
— Многое могут. Это точки кристаллизации. Когда среди всеобщего хаоса рядом есть человек, последовательно исповедующий определенную систему ценностей, реально строящий на ней жизнь, — это очень благотворно действует на окружающих. Если говорить о профессиональных действиях, учитель, который по-новому осмысляет свой предмет, и преподает его иначе. Директор на своем уровне может направлять педагогов учиться, например, к нам в АППО, может перестраивать учебный процесс в своей школе, вводить новые предметы… Ведь сегодня наши соотечественники, и учителя в том числе, во многом начинают склоняться к нравственным нормам православия, они устали от этого «самоварного» золота. И многим хочется простого хлеба.
Особый строй души
— Сегодня многие учителя озабочены снижением возрастного порога, на котором подростки вступают во взрослые отношения…
— Мне грустно и смешно слышать формулу «целомудрие до брака». Целомудрие — это на всю жизнь. Может быть, главная ошибка родителей — ослабление внимания к целомудрию в собственном браке. И дело тут не только в супружеских изменах. Их может не быть, но целомудрие все равно разрушается, если супруги начинают блудить душой, превращая пол в развлечение. Способов так развлекаться в человеческой культуре множество: древние и новые руководства по искусству обольщения, романтические мечтания, пошлые анекдоты, скабрезные рассказы, порнофильмы и тому подобное. Вина родителей состоит в том, что они начинают без смущения осваивать этот слой культуры, считая, что они уже взрослые, им «теперь все можно». Полагают, что возможно оградить детей, ограничивая им доступ к прямой информации из этой сферы. Думаю, это не так. Семья дышит одним духом, и ребенок прочтет соответствующее настроение родителей с их интонаций, жестов, взглядов… Распущенность супругов ранит совсем маленьких детей — европейские психоаналитики описали множество таких случаев. Распущенность родителей опасна для подростков, уже способных опознать увиденное и, как следствие, занять непримиримую позицию по отношению к любым родительским запретам.
— Многое могут. Это точки кристаллизации. Когда среди всеобщего хаоса рядом есть человек, последовательно исповедующий определенную систему ценностей, реально строящий на ней жизнь, — это очень благотворно действует на окружающих. Если говорить о профессиональных действиях, учитель, который по-новому осмысляет свой предмет, и преподает его иначе. Директор на своем уровне может направлять педагогов учиться, например, к нам в АППО, может перестраивать учебный процесс в своей школе, вводить новые предметы… Ведь сегодня наши соотечественники, и учителя в том числе, во многом начинают склоняться к нравственным нормам православия, они устали от этого «самоварного» золота. И многим хочется простого хлеба.
Особый строй души
— Сегодня многие учителя озабочены снижением возрастного порога, на котором подростки вступают во взрослые отношения…
— Мне грустно и смешно слышать формулу «целомудрие до брака». Целомудрие — это на всю жизнь. Может быть, главная ошибка родителей — ослабление внимания к целомудрию в собственном браке. И дело тут не только в супружеских изменах. Их может не быть, но целомудрие все равно разрушается, если супруги начинают блудить душой, превращая пол в развлечение. Способов так развлекаться в человеческой культуре множество: древние и новые руководства по искусству обольщения, романтические мечтания, пошлые анекдоты, скабрезные рассказы, порнофильмы и тому подобное. Вина родителей состоит в том, что они начинают без смущения осваивать этот слой культуры, считая, что они уже взрослые, им «теперь все можно». Полагают, что возможно оградить детей, ограничивая им доступ к прямой информации из этой сферы. Думаю, это не так. Семья дышит одним духом, и ребенок прочтет соответствующее настроение родителей с их интонаций, жестов, взглядов… Распущенность супругов ранит совсем маленьких детей — европейские психоаналитики описали множество таких случаев. Распущенность родителей опасна для подростков, уже способных опознать увиденное и, как следствие, занять непримиримую позицию по отношению к любым родительским запретам.
Подростковый возраст особенно труден для семьи, так как семья попадает в период двойного кризиса: по времени подростковый кризис детей часто совпадает с кризисом среднего возраста родителей. Вопросы пола впервые встают перед детьми — но также достигают небывалой остроты и для родителей.
Возможно ли решать эти вопросы в семье двум поколениям вместе? Это не риторический вопрос. В мемуа-рах я находила удивительные свидетельства в историях семей, умевших претворять кризис пола, удвоенный в поколениях, в настоящую школу духовного взросления.
— Что же такое целомудрие?
— Целомудрие — «совокупность всех добродетелей», вершина христианского делания. Думаю, ни достичь этой вершины, ни водрузить на нее своих воспитанников человек сам не может. Наверное, целомудрие детей — это или награда за целомуд-рие родителей, или милость Божия, посылаемая по неисповедимому Его Промыслу. В великопостной молитве мы просим даровать нам «дух целомудрия, смиренномудрия, терпения и любви». Вот так, четыре слова, вместе означающие одно: особый строй души, непрерывно настраивающейся на звучание в гармонии с камертоном Мироздания. Целомудрие — это любовь, испытанная смиренномудрием и терпением. Это любовь, которую человек смог пронести через всю свою жизнь, точнее, смог вынести ее испытания. В юности любовь открывает себя как радость и обещание. Добродетель целомудрия — если она дарована и бережно взращена — в зените жизни человека открывает ему любовь как хранящую и спасительную силу.
— Целомудрие — «совокупность всех добродетелей», вершина христианского делания. Думаю, ни достичь этой вершины, ни водрузить на нее своих воспитанников человек сам не может. Наверное, целомудрие детей — это или награда за целомуд-рие родителей, или милость Божия, посылаемая по неисповедимому Его Промыслу. В великопостной молитве мы просим даровать нам «дух целомудрия, смиренномудрия, терпения и любви». Вот так, четыре слова, вместе означающие одно: особый строй души, непрерывно настраивающейся на звучание в гармонии с камертоном Мироздания. Целомудрие — это любовь, испытанная смиренномудрием и терпением. Это любовь, которую человек смог пронести через всю свою жизнь, точнее, смог вынести ее испытания. В юности любовь открывает себя как радость и обещание. Добродетель целомудрия — если она дарована и бережно взращена — в зените жизни человека открывает ему любовь как хранящую и спасительную силу.
Беседовала Анна Ершова
