Особые художники из обычного интерната
Сказочный космос Анны Ермоленко
Под мастерские — художественную, свечную, керамическую — в одном из корпусов Зеленогорского психоневрологического интерната выделено несколько помещений. Чтобы попасть туда с улицы, нам предстоит пройти несколько коридоров, в которых еще до встречи с воспитанниками интерната можно познакомиться с их работами. Уже в большом холле центрального административного здания ПНИ нас встречают яркие картины кисти Виктора Чувашева, выполненные по рисункам Анны Ермоленко.
Виктор Павлович Чувашев
родился в 1952 году в Выборге. Учился в Средней художественной школе при Санкт-Петербургском государственном академическом институте живописи, скульптуры и архитектуры имени И. Е. Репина (Академии художеств), в 1976 году окончил Академию художеств (мастерская монументальной живописи Андрея Мыльникова). С 1978 года жил в Ижевске, работал художником-монументалистом в Художественном фонде, выполнил ряд проектов в архитектуре, с 1995 года — член Союза художников по секции монументальной живописи. Занимается керамикой, офортом, линогравюрой, иллюстрированием книг, полиграфией и версткой, проектированием интерьеров, освоив для этого компьютерное моделирование в двух- и трехмерной среде. Преподавал на кафедре живописи Удмуртского государственного университета. С 2010 года живет в Петербурге. Работает в арт-студии ПНИ № 1 в Зеленогорске. Ведет собственный сайт: chuvashevvictor.wixsite.com
— Анна Никитовна делает рисунки карандашом, — говорит Виктор Павлович, — я же адаптировал их для стенной росписи — не просто копировал с бумаги на стену, а скорее проводил стилизацию.
Виктор Павлович говорит, что Анну Ермоленко можно отнести к представителям «наивного искусства»: на бумаге она создает космос, комфортный для нее самой и для её персонажей. Здесь птицы, рыбы и животные живут в родстве с обитателями идиллической деревни — рыбаками, пастухами, охотниками, причем последние приобщены и к благам современной цивилизации: телевидению, электричеству, спорту. Не лишен придуманный Анной Ермоленко мир и фантастической составляющей: персонажи русских сказок — такие же полноправные обитатели её рисунков, как попугаи, слоны и крокодилы.
Художники из ПНИ видят мир с уникальных точек зрения
Зеленогорский Пиросмани
В соседнем холле проходит выставка работ еще одного художника, Юрия Зеленко, с детства страдавшего тяжелой формой ДЦП. Всю жизнь Юрий провел в психоневрологических интернатах, передвигался с трудом, на инвалидной коляске. Почти всё свободное время он уделял творчеству, гуашь предпочитал другим видам красок. Работал в своей палате и в арт-студии — создавал пейзажи, натюрморты, портреты врачей, медперсонала, друзей. Обращался он и к кинематографическим, литературным и религиозным сюжетам.
— Обычно в этом холле мы обновляем композицию раз в месяц, — говорит Виктор Павлович, — но теперь из-за продолжительного карантина выставка работ Юрия Зеленко продолжается уже больше полугода: посетителей сейчас мало, а хочется, чтобы как можно больше людей познакомилось с работами Юрия.
В творчестве Юрия Зеленко, работы которого можно отнести к синтетическому стилю живописи, важна не столько техника, сколько грамотный подбор компонентов изображения, — добавляет Виктор Павлович. — Поэтому скованность движений художника не мешала ему создавать картины.
Сколько я ни показывал картины Юрия профессиональным художникам, все соглашались с тем, что его работы — это, несомненно, настоящие произведения искусства. Ну а то, что его картины далеки от стандартов академической живописи, — так и творения, например, Пиросмани тоже далеки.
Юрий Зеленко умер в конце прошлого года. За свою жизнь он успел написать около полутысячи картин. На создание одной у Юрия уходила в среднем неделя. Медленно, сидя на полу — за столом неудобно, да его в палате и не было, — он прорисовывал неровные линии, и получались характерные узнаваемые картины. Человеку несведущему в живописи будет сложно выразить словами, что же именно отличает стиль Юрия Зеленко от работ других художников, но то, что спутать его произведения с творениями других авторов невозможно, — это точно.
Нужно расписаться
Большой стол по центру комнаты, небольшой мольберт в углу, много бумаги, красок, карандашей и почти полная свобода самовыражения — вот и всё, что требуется для занятий изобразительным искусством в арт-студии Зеленогорского ПНИ.
— Смотрите: это день, а это ночь, — показывает свою работу Елизавета Васильева: на одном листе изображено большое солнце и много зеленых деревьев, на другом — серебристая луна на фоне черного как тушь неба. — Хорошо получается?
Никаких особых навыков, талантов и врожденных способностей, для того чтобы начать занятия в арт-студии, воспитанникам ПНИ не требуется. Главные условия — желание и допуск врача к занятиям (у некоторых воспитанников ПНИ могут быть ограничения по здоровью, кто-то посещает во время занятий процедуры и т. д.). Остальное — дело времени. Занятия в арт-студии проходят два раза в неделю. Виктор Павлович говорит, что даже если человек впадает в ступор при виде чистого листа и кисти, даже если боится сделать первый штрих, это не означает, что он не сможет рисовать.
— На самом-то деле большинство начинает именно с такой фразы: «Я не знаю, что делать, как рисовать, давайте я лучше что-нибудь раскрашу». И пожалуйста, пусть человек раскрашивает, привыкает держать в руках кисть или карандаш.
Виктор Павлович всё время повторяет, что задача его как руководителя арт-мастерской не в том, чтобы «научить» рисовать, привить навык, познакомить с «техниками», а в том, чтобы человек через занятие изобразительным искусством раскрыл в себе самом новые грани личности, сказал то, чего он, возможно, не может сказать словами.
— Когда меня спрашивают, я всегда говорю, что никаких «учительских» функций у меня нет, — подчеркивает художник. — Я их ничему не учу, я скорее консультант. При первом знакомстве моя задача — убедить, что всё получится, что не нужно ставить перед собой цель достичь конкретного результата — нарисовать натюрморт, портрет, пейзаж, — сначала нужно просто расписаться, снять внутренние зажимы, а дальше дело пойдет само собой.
Не соревноваться с фотоаппаратом
Виктор Чувашев — художник-монументалист. Своим призванием живопись он почувствовал еще в детстве — очень любил рисовать. А родители и близкие только подогревали эту любовь: «Смотрите, как похоже получилось», — говорили они и утверждали будущего художника в мысли, что он действительно неплохо рисует. В школе учительница также особо отмечала талант ученика и его успехи на уроках ИЗО, хвалила и ставила в пример другим. Когда уже в старших классах его работы увидели приехавшие из Ленинграда преподаватели Средней художественной школы при Институте имени И. Е. Репина, юному художнику было рекомендовано поступить к ним на обучение.
— И хотя до получения школьного аттестата мне оставалось всего лишь полгода, я поехал в Ленинград, — вспоминает Виктор Павлович. — В итоге закончил школу на год позже, зато получил прекрасную возможность подготовиться к вступительному экзамену в институт.
Первое полугодие третьего курса Академии художеств Виктор Павлович обучался под руководством Александра Зайцева, но делал всё возможное, чтобы перейти в мастерскую известного художника-монументалиста Андрея Мыльникова. (Широкой публике А. А. Мыльников известен прежде всего портретом Ленина на занавесе зала заседаний Кремлевского дворца съездов. В Петербурге его руке принадлежат мозаичные панно на станциях метро «Владимирская» и «Площадь Ленина».)
— Учеба у Мыльникова давала возможность расширить постановочный подход к живописи, который и по сей день практикуется в институте, некоторым количеством колористических и пластических обобщений. Постановочный подход предполагает, что студентов приучают мыслить обязательно в формате трехмерной модели и воплощать на плоском листе изображение так, чтобы оно максимально передавало пропорции, свойственные объектам в трехмерном пространстве. Я вижу в этом назревающее с середины XIX века противоречие. Почему? Если совсем упрощать, отдавая исключительный приоритет именно такому подходу к изобразительному искусству, мы неизбежно встаем перед вопросом, не нивелируются ли функции постановочной реалистической живописи последующими техническими достижениями: фотографией, 3D-моделированием. Будет лукавством утверждать, что реалистические портреты писались исключительно ради искусства. Часто главной их задачей было именно создание «документа». С появлением фотоаппаратов эта функция отпала, теперь главная цель живописи — это возвращение к поиску метафоры.
У каждого художника есть свои сильные стороны: кто-то умеет работать с формой, другой — находит необычные цветовые решения
На выставках
Каждый человек индивидуален, у каждого, кто берет в руки кисть, должен быть свой подход к творческому процессу. Задача Виктора Павловича — помочь воспитаннику ПНИ увидеть свои сильные стороны. Один силен в передаче формы, другой находит интересные сюжеты, а кто-то отлично чувствует и передает цвет, как например Наталья Морозова. Виктор Павлович достает с полки папку её работ (у каждого, кто занимается в арт-студии, есть такая) с яркими, наполненными цветом рисунками, по-детски наивными, но этим и привлекающими к себе внимание.
— В холле административного корпуса вы видели выставку работ Юрия Зеленко. Здесь, в коридоре около мастерской, мы выставляем работы наших подопечных, стараемся ежемесячно менять экспозицию. Наташины работы пока не вывешивали в форме персональной выставки, думаю, скоро надо будет это сделать.
— Виктор Павлович, я ведь хорошо рисую? Вам нравится?
— Нравится, — подтверждает руководитель арт-студии.
На нынешней выставке особо выделяются работы Виктора Мишечкина — тоже очень яркие, запоминающиеся и легко узнаваемые среди произведений других авторов.
— На примере Виктора Мишечкина хорошо понятен смысл моего участия в создании картин учащимися арт-студии, — говорит Виктор Павлович. — Виктор, как и все остальные, абсолютно всё делает собственными руками, я к кисти не притрагиваюсь. Но Виктора нужно направлять, иначе он в силу своих особенностей может сконцентрироваться на одном участке листа и часами что-нибудь там рисовать, раскрашивать, потом перекрашивать. Сделает, например, шляпку гриба желтой, потом красной, потом — черной, и так далее до бесконечности. Мы хотим добиться от творчества конечного результата, получить на выходе картину, ему же важен сам процесс.
Работы учеников арт-мастерской выставляются не только в стенах самого Зеленогорского интерната. Несколько раз картины подопечных Виктора Чувашева экспонировались в корпусе Отдела социокультурных исследований Русского музея, в выставочном зале Союза художников на Васильевском острове, а в пушкинском Дворце молодежи, в рамках фестиваля «Царскосельский вернисаж», помимо выставок три последние года выставляются многометровые панно — результат коллективного творчества учеников арт-студии.
Проверка на прочность
В Зеленогорском ПНИ Виктор Павлович работает вместе со своей супругой Еленой Булатовой, которая руководит керамической студией при интернате. Творческие группы для воспитанников ПНИ — не только способ интересно провести время, но и средство врачевания души. Рисование, лепка из глины улучшают мелкую моторику, что, в свою очередь, положительно влияет на общее психоэмоциональное состояние, способствует развитию и восстановлению утраченных из-за болезни двигательных функций и даже благотворно сказывается на речи — зоны мозга, отвечающие за движение рук и за речь, расположены очень близко друг к другу.
В гончарной мастерской у Елены Булатовой есть даже гончарный круг для изготовления посуды. Глина для лепки обычно смешивается с шамотным песком, чтобы при обжиге на предмете не образовывались трещины.
— Сначала мы изделие сушим, — говорит воспитанница ПНИ Наталья Морозова, — потом обжигаем, а затем обжигаем еще раз.
— Первый обжиг — это проверка изделия на прочность, — комментирует Виктор Чувашев. — Опытные керамисты целенаправленно делают толщину глины равномерной на всех участках своего изделия, чтобы материал просушивался равномерно и во время обжига не лопался. У нас это не всегда получается. Если вещь выдержала первый обжиг без разрыва, её покрывают глазурью, а затем повторно отправляют в печь.
Конец эпохи социалистического реализма
Закончив Институт имени И. Е. Репина, Виктор Чувашев при желании мог остаться работать в Санкт-Петербурге, но сознательно выбрал распределение в Ижевск.
— В Ижевске был большой простор для меня как художника-монументалиста, было много архитектурных объектов, предполагающих изобразительный синтез, в Ленинграде же дело обстояло иначе: художников много, а объектов мало. Мои однокурсники были вынуждены переходить на станковую работу, я этого не хотел. Кроме того, в 1976 году, когда завершилась учеба в институте, профессиональную реализацию всем художникам, и станковистам, и монументалистам, приходилось продумывать, вписываясь в официальную идеологию социалистического реализма, и выбор недиссидентской самореализации вне Москвы и Ленинграда также оказывался более широким, — объясняет свое решение художник. — Примером успешного реалиста в советской живописи 1970-х нередко называли французского художника Жана Энгра — он закончил свой творческий и земной путь в середине XIX века, и как раз тогда и появляется фотография. Но это означает, что уже более столетия прежний реализм теряет актуальность. Здесь можно провести сравнение с театром и кино. Если театр будет стремиться повторить приемы, используемые в кинематографе, он встанет не на ту дорогу. Кино от театра отпочковалось, но во многом его превзошло, оно способно показать такие вещи, на которые не способен театр — мимику, слезы, какие-то мельчайшие детали. Театр должен идти своей дорогой и не переходить на шепот. В театре есть своя условность, свое изящество, свой язык… Вот так же и в живописи. Впрочем, даже и до изобретений новейшего времени преимущества реалистической живописи не всем казались очевидными. Тот же Лесков в «Запечатленном ангеле» рассуждает об этом. В постановочно-реалистической живописи утеряна гармония информационного и чувственного начал — там второе подавило первое. Идеальный баланс был достигнут, на мой взгляд, в ранней (примерно до XVI в.) русской иконописи, с её ясностью информационного сообщения и декоративностью чистых цветовых сопоставлений.
Главная ценность творчества
— А вы не видели нашу свечную мастерскую? — спрашивает воспитанница ПНИ Марина Богданова. — Я очень люблю там работать.
Свечная мастерская находится в соседнем помещении с художественной. Марина чувствует себя здесь как рыба в воде: сразу же принимается объяснять процесс производства восковых свечей.
— Сначала воск плавим. У нас есть слитки нового воска, еще нам приносят огарки из храма. Их мы тоже переплавляем, если вдруг новый воск закончился. Для разрезания готовых свечей у нас есть специальный нож, — Марина показывает острый инструмент.
Свечи передаются зеленогорскому храму Покрова Пресвятой Богородицы. Храм был построен несколько лет назад при ПНИ, но двери его открыты для всех прихожан.
— В свое время я предлагал расписать внутренние стены храма, — говорит Виктор Павлович, — однако справились без меня. Но я очень благодарен прежнему директору нашего ПНИ Александру Черюканову, который поддержал меня в идее расписать стены холла в административном здании работами по эскизам воспитанницы ПНИ Анны Ермоленко. Потом он предложил мне расписать и интернатскую столовую — был 2018 год, в Петербурге проходил чемпионат мира по футболу, поэтому я использовал в своей работе спортивные мотивы.
Виктор Павлович говорит, что в дальнейшем он планирует заняться росписью еще нескольких помещений интерната. Возможно, и в этот раз в основу снова лягут рисунки воспитанников ПНИ, если уж изобретать метафоры у них получается не хуже, чем у профессионалов.
— Техника письма не обязательно должна быть академически школьной, — говорит художник. — Наши воспитанники раскрываются в творчестве с помощью других средств живописи — через сопоставление контрастов, через поиск интересных цветовых сочетаний, через изменение привычных размеров элементов изображения на плоскости. Такой подход дает иногда по-настоящему неожиданные результаты — даже профессиональные мастера, которые видели работы наших подопечных, говорят, что это действительно ценные произведения. Наши художники передают миру взгляд с уникальных точек зрения, и мы через них можем прочесть в душе авторов то, что могло оставаться невысказанным долгие годы. В этом, пожалуй, и заключается главная ценность творчества наших воспитанников.
