Ощущение торжественности и важности момента
Поставив перед собою задачу как-то письменно оформить свои детские воспоминания о времени высокопреосвященного митрополита Никодима и о его личности, я заметил, что в основном они относятся к периоду самого раннего детства. После того как я пошел в семилетнем возрасте в школу, а мой отец, протоиерей Николай Гундяев, приблизительно в это же время был назначен настоятелем Спасо-Преображенского собора, я начал бывать реже на службах, возглавляемых владыкой Никодимом, и на других мероприятиях под его окормлением. В этой связи воспоминания носят по большей части эмоциональный характер.
Что вспоминается — это та совершенно особая атмосфера, которая царила вокруг митрополита Никодима: ощущение света, радости, торжественности, важности момента. Сам владыка воспринимался как любящий, добрый человек, рядом с которым чувствовалось спокойствие и надёжность. Он всегда прижимал меня к груди, когда я подходил под благословение. Особо следует отметить отношение к владыке окружавших его людей — для них он был непререкаемым авторитетом, Отцом. Полагаю, что эти чувства из раннего детства сыграли на подсознательном уровне очень значительную роль в моём последующем выборе жизненного пути. Эти ощущения света и радости, помимо всего, были неразрывно связаны с тем местом, где находились покои митрополита — со зданием Ленинградских (тогда) духовных школ.
Вспоминается первая моя исповедь, которую также совершил владыка Никодим по достижении мною отроческого возраста. Происходила она в его кабинете в покоях. Он долго и по-доброму со мной беседовал, объяснял смысл происходившего. После исповеди он мне подарил Библию, написав наставление для меня на титульном листе: «Сын мой, напиши слова этой книги на скрижалях твоего сердца…»
Сохранились воспоминания и о временах болезни владыки. Он лежал в постели в своих покоях, всюду были разложены ленты электрокардиограмм, вокруг копошились врач и кто-то из иподиаконов. Несмотря ни на что, владыка был по-прежнему добр и внимателен.
Могу твердо сказать, что у меня сохранился самый светлый образ этого Человека. Быть его крестником — это не что иное, как великое благословение, дарованное мне Господом и во многом определившее последующую мою жизнь.
