Образ, который говорит с тобой
Пересечение взглядов
Восточная икона особенно подчеркивает эту идею. Для нее очень важен момент присутствия. Всё осуществляется через взгляд, встречу смотрящего с тем, кто смотрит с иконы. Такое созерцание легко переходит в молитву, потому что молитва это диалог, собеседование души с Богом. Тема взгляда принципиальна в живописи. Особенно когда мы говорим об изображении, которое смотрит на нас глаза в глаза. История религиозного искусства всегда разыгрывается вокруг возможности пересечения взглядов, вокруг встречи. Вспомните, например, знаменитую фреску Джотто из капеллы Скровеньи «Поцелуй Иуды». Взгляд Христа, хотя сцену мы наблюдаем в профиль, можно легко различить. Христос погружает свой взгляд в глаза Иуды и самим взглядом говорит: «Целованием ли ты предаешь Меня». Художники зачарованы идеей Бога и образом Бога. Как христианство подошло к тому, что Бог стал изобразимым? Как осмелились первые живописцы, иконописцы изображать Бога? Существует мнение, что живопись, икона — это букварь для тех, кто не умеет читать и изучает Священную историю, богословие, рассматривая витражи и картины. Я считаю, что это очень упрощенное толкование. Религиозная живопись — это выражение живой любви, так же, как между возлюбленными возникает необходимость выразить себя друг другу в песне, в стихах. Возникает потребность ощущать присутствие друг друга даже в разлуке. Если мы этого не понимаем, то она для нас не откроется, мы останемся посторонними.
Христианство без живописи
Если обратиться к традициям других великих религий, то они тоже, развиваясь, приходят к изображениям. В индуизме и буддизме они появляются, как и в христианстве, не сразу. Такова логика религиозной жизни человечества. Три столетия не было никаких произведений и христианской живописи. Самое древнее, чем мы располагаем, это изображения в римских катакомбах конца III–V веков. Препятствием на пути развития религиозной живописи было наследие иудаизма. Иудаизм, особенно в древности, это религия, категорически запрещающая изображать что-либо связанное с Богом. «Не делай себе кумира» (Исх. 20, 4) — одна из заповедей Десятисловия Моисея. Никакого образа Бога, ни из того, что есть на земле, ни из того, что есть на небе. Мы часто не понимаем, о чем здесь идет речь. Бог говорит, что Ему, чтобы общаться с человеком, не нужны никакие посредники. К Нему можно обращаться напрямую. Бог Живой требует общения лицом к лицу. Он не такой, как божества языческих религий, где есть статуи, которым приносят жертвы и пытаются подкупить их, чтобы ими манипулировать, а изображение становится посредником. Поэтому у христиан и не было изображений. Кроме того, ни Христос, ни апостол Павел, никто из ранних авторов не говорит ни одного положительного слова в Новом Завете в пользу изображений. Первое поколение христиан друг другу передает Евангелие как некую истину, прежде всего через образ жизни, через любовь, доброе слово, протянутую руку, общность между братьями и сестрами общины. Поэтому для проповеди Евангелия картинки не нужны. Кроме того, в раннехристианские времена портретами пользовались прежде всего римские императоры. Для чего? Современный начальник тоже с ревностью смотрит, чтобы в кабинетах подчиненных висели его портреты — это некий знак лояльности. Императоры также с большим религиозным пафосом утверждали свою власть через портреты. Поэтому портрет был вещью духовно сомнительной, и христианам она была совершенно не нужна. На протяжении истории христианства постоянно возникают течения, которые скептически относятся к изображениям и иногда справедливо упрекают иконофилов в нездоровых проявлениях идолопоклонства. У них есть своя логика, опирающася на Библию и раннехристианское предание. Однако помимо того, что есть Бог богословов, катехизаторов, литургистов, есть Бог художников и скульпторов. Иногда они в изображении Бога дают себе «непозволительную» свободу, которой богослов не допустит. Например, часто художники работают с умолчаниями. Скажем, в Евангелии не говорится, как физически выглядел Иисус из Назарета. Какими были его рост, цвет глаз и волос — об этом Священное Писание ничего не говорит. Поэтому каждому художнику остается пространство свободы, он выражает то, как сам видит этот образ.
Как выглядел Христос
В других мировых религиях есть точное описание того, как выглядели, например, пророк Мухаммед или Сиддхартха Гаутама Будда. В христианстве этого нет. Тем не менее, изображение Христа мы легко можем идентифицировать. Есть признаки не только внешние, но и внутренние, которые позволяют нам безошибочно Его узнать. Блаженный Августин говорит, что Церковь не знает, как выглядел Иисус Христос, потому что Он выглядел самым обычным образом. Он стал одним из нас. Это больше всего изумляло первых христиан в лике Христа. Для нас это необычно: если кто-то такой, как все, мы не проявляем к нему интереса. В логике христианства это самое потрясающее: Бог непостижимый, неописуемый, неприступный становится самым обычным, видимым, осязаемым. Свидетельства о том, как выглядел Иисус Христос, мы находим в апокрифах достаточно поздних, не ранее VI века. Епифаний Саламинский говорит, что если бы Иисус имел какую-то примечательную внешность, то Иуде не нужно было бы Его целовать, для того чтобы сопровождавшие солдаты смогли опознать Христа в Гефсиманском саду. Одно из первых изображений Иисуса Христа встречается в катакомбах Петра и Марцеллина. Ничто не указывает на то, что это Он, нет никаких привычных нам атрибутов. Мы понимаем, что это важный персонаж, по тому, что Он занимает центральное место в композиции. Что касается текстуальных свидетельств, то древнейшее из них по палеографическим признакам вряд ли древнее XIII века. Это письмо, составленное якобы сенатором Публием Лентулом, правителем Иудеи, предполагаемым предшественником Понтия Пилата, и адресованное императору Октавиану. Приведу пространный отрывок из него: «В настоящее время явился у нас, и теперь еще жив, человек весьма добродетельный, по имени Иисус Христос. Народ называет Его Пророком, а ученики Его — Сыном Божиим. Он воскрешает мертвых, исцеляет всякие болезни и недуги. Он имеет высокий и стройный стан; вид Его важен и выразителен, так что, смотря на Него, нельзя не любить и вместе не бояться Его. Волосы на голове отлива виноградного, до ушей, без блеска и гладки; от ушей до плеч идут светлыми волнами и опускаются ниже плеч; на голове разделяются на две стороны, по обычаю назореев. Чело гладкое и чистое; на всем лице нет никакогого пятна. Ланиты покрыты негустым румянцем. Вид благообразный и приятный, нос и уста правильные. Борода довольно густая и одинакового цвета с волосами; разделяется надвое с подбородка. Глаза голубые и весьма блестящие. В выговорах и укоризнах — страшен; в наставлениях и увещаниях — ласков и любезен. Взгляд удивительно приятен и вместе важен. Никогда никто не видал Его смеющимся, но видали плачущим. Рост высокий, руки длинные и прямые, плечи совершенны. Речь Его ровна и важна; но Он говорит мало. Это прекраснейший из всех человеков». На мой взгляд, скорее этот текст составлен под влиянием иконографии, чем наоборот.
Каноны красоты
Не имея никаких свидетельств о том, как выглядел Иисус Христос, художники были вынуждены придерживаться античных канонов красоты. Например, Его нельзя было изображать полным — в античности это считалось нелепым. Нигде в Новом Завете не говорится, что Он был прекрасен, хотя мы знаем, что Он был очень притягателен. Особенно в Евангелии от Марка подчеркивается, что все хотят видеть Иисуса, все о Нем говорят. Это голоса первых поколений христиан, которые выслушивают рассказы очевидцев о том, каким Он был и как выглядел. В Ветхом Завете довольно часто о том или ином персонаже говорится, что он был прекрасен, авторы не стесняются указывать на это. Например, мать Моисея пожалела его и пустила по водам Нила, потому что он был красив, а дочь фараона именно поэтому спасла его. Христос всегда изображается как человек прекрасный, это присуще всем Его изображениям. Он совершенный человек не только нравственно, но и физически. Важная деталь — что Он всегда обладает какими-то свойствами, по которым Его узнает тот, кто на Него смотрит. Поэтому Он может быть разным. Есть знаменитая рукопись в Венской библиотеке, где три волхва приходят поклониться Христу, и старший видит младенца, средних лет видит мужчину средних лет, а младший видит глубокого старца. У Иоанна Дамаскина сохранилось предание, где на обратном пути волхвы обмениваются впечатлениями: «Кого вы увидели, как Он выглядит?» И оказывается, что все увидели Его по-разному. Три периода жизни, которые вместе дополняют друг друга. Внешность Христа меняется в зависимости от адресата, но Он всегда прекрасен.
Христос-аристократ, Христос-император
Образ Доброго пастыря христианская культура заимствует из языческого эллинистического искусства. Христиане видели в римском изображении чудесную идиллическую аллегорию, символ мира, безмятежности, блаженства, человеколюбия. Сердце христианина наполнялось трепетом, поскольку он вспоминал в этот момент слова из Евангелия от Иоанна, где Христос, следуя примерно такой же логике, говорит, как прекрасны добрые пастыри. Что может быть прекраснее рук и плеч человека, который заботится о том, кто беззащитен?! Они заимствуют этот образ, поскольку он созвучен их представлению о Христе. Другой замечательный образ, который заимствуется со временем из римских изображений, это апофеоз императора. В момент смерти император возносится на небо, он сын богов. Модель для изображения триумфа императора — это изображение, где бог солнца Гелиос на колеснице совершает свое триумфальное шествие. Археологи были удивлены, когда нашли похожее изображение в римском соборе святого Петра, датирующееся примерно 250 годом. Вместо звезд изображены листья виноградной лозы. Со временем возникают изображения, где Христос восседает на троне. Он законодатель и обладает царским достоинством. Христос изображается уже как учитель и наставник, старший друг. Таков он на фреске в апсиде катакомб Марцеллина и Петра. Он в окружении Петра и Павла. Христос сидит на троне, возвышаясь над апостолами, у Него уже есть нимб, со временем на нем появляются буквы «альфа» и «омега». Это апокалиптические символы. Христос есть начало, и Он есть последнее Слово, конец мира. Последнее слово останется за Богом, и это Слово будет Христос. В IV веке христиане выходят из катакомб и начинают хоронить своих усопших в саркофагах. Они украшали их барельефами. На саркофаге Домициллы Христос, вероятно, изображен пред Понтием Пилатом, изображен как безбородый римский юноша благородного происхождения, с длинными вьющимися волосами. Образ заимствован из эллинистического искусства. В это время Христа вообще часто изображают безбородым. Вскоре начинается новая страница в истории искусства. Синайский Спас VI века, выполненный в технике энкаустики, сохранился в церкви святой Екатерины, несмотря на кризис, вызванный иконоборчеством. Икона оказалась на территории ислама, а гонения на иконы со стороны мусульман были менее неистовыми. Христос держит Евангелие, это очень торжественный образ, Его правая рука благословляет. Это ораторский жест, который обозначает, что человек обращается со словом. Поскольку это Бог, то Его слово это благословение. Здесь Христос выглядит узнаваемо и привычно. Правая часть лика образа — Христос ликующий, во славе, левая часть — муж скорбей. Сила и выразительность взгляда уникальны. Этот взгляд, вероятно, восходит к фаюмским портретам. На мозаиках IV–V веков из церкви святой Пуденцианы в Риме четко видны царственное и Божественное достоинства Христа. Он с бородой, восседает на царском престоле. Вероятно, по образу Юпитера, царя богов. Изображается в окружении мучеников. За Его спиной стены, в которых есть ниша, это небесный Иерусалим. Узнаются очертания земного Иерусалима со святынями и излюбленными местами паломников, например, храмом Гроба Господня. Над Христом изображена Голгофа и огромный, украшенный драгоценными камнями, окруженный четырьмя апокалиптическими животными из книги пророка Иезекииля Крест славы, который покрывает собой небо. Это первое изображение этих животных в контексте Креста и Христа во славе. Ириней Лионский одним из первых христианских авторов разъясняет это изображение. Он отсылает к четырем ветрам, сторонам света, частям мира, евангелистам. Всё это выражает некую вселенскость проповеди о спасении. Существует мнение, что здесь изображен Бог Отец, что перед нами небесный трон славы и это изображение следует понимать как иллюстрацию к словам Христа апостолу Филиппу «кто видел Меня, тот видел Отца» (Ин. 14, 9). Это гипотеза, которой нет документальных подтверждений.
Спас Нерукотворный
Мощная традиция на Востоке и на Западе восходит к преданию о том, что первое изображение Христа было написано не художниками (хотя есть предание, что первым художником был евангелист Лука, а первым скульптором — Никодим). Евсевий Кесарийский передает, что царь Авгарь Едесский, правивший на территории современной Турции, состоял в переписке с Иисусом Христом и каким-то чудодейственным образом получил из рук апостола Фаддея плат, на котором чудесным же образом запечатлелся образ Христа. Он и изображен здесь. Благодаря тому, что царь приложил этот плат к своему лицу, он исцелился. Существует целая традиция изображения Христа на плате, такой образ носит также название Мандилион. Например, Спас Неруковорный работы Симона Ушакова, XVII век. Русские солдаты на фронтах Первой мировой войны изображение Спаса Нерукотворного несли впереди себя в бою. Поразительное искусство взгляда. Западные изображения восходят к другой легенде. О том, что святая Вероника (благочестивые экзегеты имя Вероника толкуют как «vera icona», то есть «подлинный образ») в тот момент, когда Христос поднимался на Голгофу, остановила Его и отерла кровавый пот с Его лица своим платком. На нем запечатлелся Его лик. Затем это лик будет называться сударий. Считается, что уже в IV веке были копии этого изображения, но самая древняя из дошедших относится к XIV веку. То, что в православной традиции называется Нерукотворный образ, на Западе почитается как Плат Вероники.
Религиозные чувства верующих
С наступлением Средних веков появляется новый штрих. Особое внимание уделяется религиозным чувствам верующих людей. Особенно остро переживается то, что связано со страстями Христа. Существует бесконечное множество изображений. Например, «Христос в терновом венке» Бенедетто Бонфильи. В это время изображения пишутся не только для церквей, но и для домашнего употребления. Чтобы дома, созерцая страдания Христа, простые верующие (конечно, те, у которых есть деньги на картины) могли предаваться молитве. Это влияние францисканцев и доминиканцев, их акцента на личное благочестие, на то, что нужно молитвенно переживать те чувства, что испытывал Сам Христос. Так появляются изображения, где боль Христа передается с потрясающим реализмом, где Он представлен как муж скорбей. Человек, видя Его слезы и боль, отчаяние, богооставленность, через свои слезы приходит к покаянию. Подобное видно и у художников эпохи Возрождения. Тициан, «Несение креста». Потрясающие психологизм и тонкость переживаний. Иисус разговаривает с Петром. Это не столько иллюстрация к евангельской сцене распятия, сколько возвращение к тому моменту, когда Христос предсказывает страдания Мессии. Пётр пытается возражать, на что Христос дает беспощадную отповедь, говорит: «Отойди от меня, сатана», то есть «или иди вслед за Мной, или не стой у Меня на пути, потому что ты для Меня соблазн».
В эпоху Контрреформации эта психологическая тенденция только усиливается. Существует заказ Церкви на яркие, выразительные, драматические изображения, которые придадут убедительность католической вере. Караваджо, один из величайших мастеров этого времени, превосходно владеет светом и тенью. Но психологична не только католическая живопись. Это тенденция эпохи. Самым великим гением того времени, живописи драматичной, драматургичной, утонченно психологичной является Рембрандт. На офорте «Христос, исцеляющий больных» мы видим контаминацию нескольких сюжетов из 19-й главы Евангелия от Матфея. Ко Христу приходят получить исцеление, Он окружен толпой людей, здесь сорок персонажей, и все они нуждаются в Его внимании. Женщины протягивают детей в ожидании благословения. Книжники и фарисеи о чем-то спорят в глубине, тут же богатый юноша, который хотел бы последовать за Христом, но не решается. Изображение верблюда, который входит в какую-то дверь, и богатый человек выходит ему навстречу.
Светоч мира в XIX веке
После кризиса XVIII века религиозная живопись словно переживает возрождение. Когда картина Джона Эверетта Милле «Христос в родительском доме» впервые была выставлена, на нее обрушился шквал критики. Её упрекали почти в безнравственности. Святое семейство изображается реалистично. Справа, в верблюжьей шкуре,— Иоанн Креститель, двоюродный брат Христа. На переднем плане Христос, Который поранил руку и жалуется Матери. Это пророчество о том, что Его ждет в конце пути. Христос работает подмастерьем у Своего отца. Мы привыкли к изображениям, где Он уже младенцем восседает на троне или торжественно о чем-то вещает с кафедры, как профессор богословия. Нигде на привычных нам изображениях нет тех жестов, которые делают обычные дети. Как будто Бог, став человеком, был вынужден «перелистнуть» детство, хотя, если следовать логике Воплощения, Он должен был быть обычным ребенком. У Милле хорошо заметно сходство со школой прерафаэлитов. На картине обилие тонких религиозных символов. Например, чаша — прообраз будущего крещения, лестница — это лестница Иакова, голубь — не просто голубь, а треугольник, который символизирует Троицу, овцы на заднем плане — символ невинной жертвы Христа. Под влиянием Милле работал Уильям Холман Хант, один из основателей школы прерафаэлитов. На одной из его картин, «Тень смерти», Христос также изображен в мастерской Своего отца, правда, в уже почти взрослом возрасте. Хант дважды совершил путешествие на Ближний Восток, для того чтобы изображать персонажей с максимальной исторической достоверностью. Картина также изображает пророческое видение, возвещающее о будущем распятии. Более популярна картина Ханта «Светоч мира». С одной стороны, это иллюстрация книги Апокалипсис — «се стою у дверей и стучу, кто услышит голос Мой и отворит, войду и буду вечерять с ним». В мире ночь, Христос идет среди мрака с фонарем, стучится в дома. У дверей дома Христос стоит в терновом венце-короне, красном плаще, полная луна стала для Него нимбом. Двери заросли бурьяном, на них нет ручки, это образ закрытого сердца, никто не торопится открыть. Живопись — один из помощников, которые могут взломать эту дверь.
На основе лекции, прочитанной в рамках лектория «Предание.ру»; полную версию лекции см. на сайте predanie.ru