Не просто настоятельница, а созидательница
Вместо приюта
Протоиерей Александр Дягилев рассказывает, что познакомился с матушкой Ангелиной в 1997 году — она была еще послушницей Введено-Оятского монастыря Ольгой, сам он — алтарником на подворье Оптиной пустыни. Его будущая супруга Любовь за пару лет до того стала первым после советского разорения старостой храма Рождества Христова в деревне Надкопанье, и какое-то время была идея сделать этот храм подворьем Введено-Оятского монастыря.
Игумения Ангелина (в миру Ольга Борисовна Васильева)
родилась в 1945 году в Ленинграде, после школы окончила институт, много лет работала инженером. Окончила также курсы бухгалтеров, работала и по этой специальности, которая пригодилась позже на церковных послушаниях. В конце 1980-х воцерковилась, паломницей посещала возрождавшиеся обители. В 1994 году поступила послушницей в Введено-Оятский монастырь. В 1995-м была направлена управляющей на его петербургское подворье (храм благоверной княгини Анны Кашинской). В 2005 году была пострижена с наречением имени в честь преподобной Ангелины, деспотиссы Сербской. В том же году была назначена настоятельницей вновь открытого Свято-Успенского девичьего монастыря в Старой Ладоге. Труды матушки Ангелины отмечены церковными наградами.Тогдашняя настоятельница игумения Фекла отправила послушницу Ольгу в Петербург, возрождать храм святой Анны Кашинской как монастырское подворье.
— Когда мы с Любой поженились, часто ездили и в сам Оятский монастырь — у родителей моей супруги недалеко дача, и на петербургское подворье, — рассказывает отец Александр. — Потом послушница Ольга стала инокиней Ангелиной. Когда у нас родилась старшая дочь, мы её назвали Анной в честь Анны Кашинской — моя супруга дала такой обет Богу, и крестили её тоже в храме Анны Кашинской. Хотя храм был полуразрушен, внутри было уютно: было много цветов, на хорах даже жили певчие птички. Когда матушка Фекла преставилась, настоятельницей была матушка Михаила, а потом, когда она перешла в другое место, Введено-Оятский монастырь вошел в орбиту интересов архимандрита Лукиана (Куценко), нынче архиепископа Благовещенского и Тындинского. Была назначена новая настоятельница, и у матушки Ангелины появились опасения, что, скорее всего, и на подворье назначат кого-нибудь другого, а возвращаться в Оять ей уже не очень хотелось.
Отец Александр впервые побывал в Старой Ладоге в возрасте четырнадцати лет, и это место произвело на него большое впечатление. Когда стал священником, возил туда паломнические автобусы, проводил экскурсии: в свое время это был самый большой монастырь Санкт-Петербургской епархии, в нем стоит самый северный домонгольский храм России.
— Никаких обителей тогда и в помине не было, — продолжает рассказ отец Александр. — В двух зданиях Успенского монастыря находился приют для несовершеннолетних, а Успенский храм никогда не открывался. В некоторых помещениях были прописаны люди, кто-то там жил, кто-то нет… Было даже одно сгоревшее здание, в котором, тем не менее, кто-то был прописан. Я был знаком с Анатолием Кирпичниковым, руководителем археологов, которые там копали, и именно Кирпичников меня познакомил с директором этого приюта, тот достаточно хорошо относился к Церкви. Он мне сообщил, что приют переводят в Кисельню, что здесь будет, непонятно, и он боится, что территорию монастыря ждет полный разгром. Он так и спросил: не может ли Церковь кого-нибудь сюда прислать, чтобы это место занять? И тут я вспомнил про матушку Ангелину, которая ждала, что её вот-вот с подворья попросят. Я предложил ей приехать посмотреть, она согласилась — никогда там раньше не была. Я провел для неё экскурсию, познакомил с директором интерната и сразу почувствовал, что ей это место в сердце запало. Вскоре, как матушка и предполагала, ей сообщили, что на подворье назначена другая сестра. И мы, как сейчас помню, на машину «Ока» погрузили её личные вещи и приехали сюда. Было это летом 2003 года. Директор приюта показал ей помещение, где она могла бы жить. Из епархиального начальства никто про это пока не знал, просить благословения было некогда: директор слезно просил нас приехать скорее, счет, как он говорил, шел на дни. Буквально через пару дней интернат съехал, и больше я их никогда не видел. Вскоре, как я понимаю, и из Кисельни интернат перевели куда-то: проезжая мимо, я регулярно вижу дом, который им тогда предоставили, он сейчас заброшен.
Взять крест по должности
С матушкой Ангелиной приехали два человека — послушница Дарья и девушка по имени Ульяна. Отец Александр регулярно привозил им продукты, поскольку никаких средств к существованию у них не было. Он служил тогда в храме Богоявления на Гутуевском острове, и так совпало, что настоятель, протоиерей Павел Феер, был благочинным Ладожского округа. Он дал отцу Александру благословение собирать пожертвования в помощь монастырю.
— Я брал антиминс, на котором служил в храме в деревне Загубье, где был (и до сих пор являюсь) настоятелем, богослужебные сосуды возил сначала тоже оттуда, а потом мне пожертвовали другие, и служил Литургию в коридоре больничного корпуса на втором этаже, перед Крестовоздвиженским храмом, — вспоминает отец Александр. — В самом храме служить тогда было нельзя: полы насквозь прогнили. Оборудовал маленький алтарь, примерно два на два метра. Первую Литургию мы отслужили как раз на престольный праздник. Здесь же, в комнатах, жили матушка Ангелина с сестрами. Эти богослужения в коридорчике стали для меня одними из самых памятных в жизни. Некоторые прихожане храма на Гутуевском начали помогать сестричеству, тогда еще не монастырю, и помогают до сих пор. Богомольцы специально из Питера приезжали на богослужения, потом стали местные ходить, появились постоянные прихожане.
В 2005 году в Старую Ладогу приехал митрополит Владимир, осмотрел всё и благословил создание монастыря.
— Честно говоря, я опасался, что он будет нас ругать за самочиние, но он очень обрадовался, — продолжает отец Александр. — Вскоре после этого решением Священного Синода был образован монастырь, и матушка Ангелина, тогда уже постриженная в мантию, стала настоятельницей «с возложением наперсного креста по должности», как сейчас помню эту формулировку. Незадолго до приезда митрополита Владимира сделали кое-какой пол в Крестовоздвиженском храме, иконостас маленький поставили, так что владыку уже встречали в нормальном храме. Появился и свой антиминс.
И отец Александр, и матушка Ангелина стали изучать историю монастыря. В прежние времена здесь чтили память монахини Акилины, которая восстанавливала обитель в XVII веке, после шведского разорения. «Сохранилось местное предание, что по ночам она ходит по монастырю и проверяет, как там и что», — улыбается отец Александр.
В советское время в связи с историей Староладожского Успенского монастыря упоминалось всего одно имя — Евдокии Лопухиной, первой жены императора Петра I. Она была насильно пострижена и сослана в этот монастырь. Сохранился даже домик, где она жила, — кстати, в то время монастырь был закрыт для любопытствующих и паломников и хорошо охранялся. По преданию, император туда приезжал и привозил с собой «погребок винный».
— Я читал «Епархиальные ведомости» в библиотеке Духовной академии, — рассказывает отец Александр. — В дореволюционных изданиях писали про царицу Евдокию Лопухину лишь вскользь, при этом значительно больше внимания уделялось другому человеку — игумении Евпраксии. Немногие знают, что какое-то время Смольный монастырь считался подворьем Успенского монастыря, так что формально матушка Евпраксия была настоятельницей еще и там. У матушки Евпраксии была традиция: каждый день в любое время года, зимой — на лыжах, она отправлялась на Абрамову гору, километров за семь от монастыря, там проводила время в молитве, потом возвращалась обратно. Однажды во время бури с Успенской церкви сорвало крест, матушка унесла этот крест на гору и молилась перед ним, а для храма был изготовлен другой. Одна послушница рассказывала, что летом пыталась повторить подвиг матушки Евпраксии, но её так слепни закусали, всего полчаса удалось там пробыть. Мы прочитали также, что матушке Евпраксии явилась однажды святая великомученица Варвара со словами, что она сама лично заботится об этой обители. Наш друг иконописец Илья Пивник написал икону на этот сюжет, с неё сделано множество копий самого разного размера.
За святой водой
— Важным этапом было возрождение крестного хода в праздник Крестовоздвижения: после Литургии процессия идет на Абрамову гору к источнику, который когда-то забил по молитвам матушки Евпраксии, — вспоминает отец Александр. — Нашли источник, нашли его дореволюционную фотографию, восстановили, как было. Интересно, что в советское время люди ходили на этот источник брать воду 27 сентября после полудня. Они уже не помнили, что это праздник Крестовоздвижения, но память о том, что в этот день надо пойти и набрать воду, сохранилась. Соседний Никольский мужской монастырь в Старой Ладоге стал возрождаться чуть раньше, чем Успенский. Я помню, как впервые приехал отец Варфоломей, тогда еще протоиерей Владимир Чупов, я ему всё показывал. И у отца Варфоломея, и у матушки Ангелины были напряженные отношения с музеем: директор музея в то время была в принципе настроена против Церкви. Несмотря на это, каким-то образом матушке Ангелине всё же дали ключи от Успенского храма, разрешили показывать его людям, более того — разрешили там служить. Это был 2005 или 2006 год. Я до сих пор помню первую Литургию в Успенском соборе, там совершенно невероятная акустика.
Старожилы монастыря рассказывают, что администрация музея пошла на уступки, когда монастырь был возвращен Церкви, но с большой неохотой. В Успенский храм разрешили заходить только через южную дверь, не через центральный вход. Престол и всю церковную утварь заносили через узкую боковую дверь, от музея за всем наблюдал «смотритель». Только через несколько лет разрешили открывать центральную дверь и свободно совершать богослужения. Их и совершают в летний период, всегда — в престольный праздник.
К летнему Успенскому храму был пристроен деревянный придел святой Варвары, но в советские годы он был разрушен. У матушки Ангелины была мечта построить где-нибудь на территории монастыря храм святой Варвары. Сейчас основной храм обители — Крестовоздвиженский. Интересно, что в прежние времена в нем служили Литургию раз в год, на престольный праздник: это был больничный храм, там совершались только требы. Больница, кстати, считалась одной из лучших в тех краях, там был даже стоматологический кабинет (для того времени это было редкостью), и лечиться принимали не только монахинь. В советские годы, когда монахиням закрыли доступ в Успенский храм, а монастырь еще действовал как трудовая артель — весьма частая в ту пору практика, — службы стали совершаться в Крестовоздвиженском храме. И возрождение монастыря началось именно с него.
— В 2006 году меня отправили в командировку в Сурожскую епархию, в Англию, — говорит отец Александр. — За два года, что я был там, матушка Ангелина договорилась с другими батюшками, чтобы они приезжали служить, и я стал ездить туда гораздо реже. А в 2010 году, когда меня назначили в храм Александра Невского в Красном Селе, а потом я стал там настоятелем, я уже не мог ездить на богослужения в монастырь, поскольку должен был служить в своем храме. Если и приезжал, то просто навестить или привозил экскурсионную группу. Мы всегда очень тепло встречались. Её кончина для меня была полным шоком, слишком внезапно она произошла, но Господь призывает, когда считает нужным. Кстати, нас с матушкой Ангелиной соединял и общий духовник — архимандрит Кирилл (Начис), мы ездили к нему до самой его кончины. Промыслительно, что матушка преставилась в день его тезоименитства.
Однажды вернуться
— Матушка провела колоссальную работу по восстановлению монастыря, — говорит ближайшая помощница матушки инокиня Иоанна (Журавлёва). — Рядом с Успенским храмом раньше была колокольня, в советское время разрушенная, и перед храмом лежала огромная груда камней. Все здания были полуразрушены. Её трудами удалось их отремонтировать, провести в них отопление. Матушка стучала во все двери и отнюдь не всегда встречала понимание. Но с Божией помощью она справилась, всю свою душу вложила в этот монастырь. Она обладала дипломатическим даром, и в конце концов с местной администрацией удалось наладить отношения, хотя поначалу они были крайне напряженными.
Сама инокиня Иоанна пришла в монастырь в сентябре 2019 года сначала трудницей, потом послушницей. Иноческий постриг был совершен в прошлом году, Великим постом.
— Я была правой рукой матушки, её ближайшей помощницей. У нас были очень доверительные отношения, для меня её кончина — это потеря наставника. Матушке пришлось пережить многое: Господь испытывал на верность и на прочность. Был сложный период, когда в монастыре совсем сестер не было: жили только матушка, я и послушник Александр, Царствие ему Небесное. Он двадцать лет был алтарником в монастыре, другом матушки, её сомолитвенником. Так получилось, что похоронен он с левой стороны от алтаря Алексеевского храма, а матушка с правой. И вот, мы втроем как-то справлялись с хозяйством. Матушка об этом вспоминала с теплотой, радовалась, что мы не разбежались и остались вместе. Через какое-то время стало полегче, новые послушницы появились. Одна сестра вернулась, она уходила на какое-то время из монастыря, а сейчас очень нам помогает на кухне.
— Бывало, что сестры уходили из монастыря, и она всегда принимала обратно всех, кто уходил, — рассказывает клирик Староладожского Никольского монастыря иеромонах Павел (Хомко), который служит священником в Староладожском Успенском монастыре с 2019 года. — Одна сестра даже два раза уходила, и оба раза она её принимала. Обычно настоятели редко принимают обратно тех, кто ушел, а матушка давала возможность человеку осознать свои ошибки, исправить их.
— Матушка принимала всех всегда с теплотой, но люди это часто не ценили, просто пользовались её добротой, — считает инокиня Иоанна. — Да, она где-то была строга, но без строгости вообще ничего не построишь. На похвалу была скупа, но если уж хвалила, то человек понимал, что действительно сделал что-то очень хорошее, важное.
Насельниц в монастыре всегда было немного, но матушка очень внимательно подходила к выбору тех, кто хочет остаться в обители. Протоиерей Александр Дягилев рассказывает, что вокруг матушки Ангелины всегда были девушки, задумывающиеся о монашеской жизни. Но она никого не торопила, а если кто-то из них выходил замуж, относилась к этому совершенно спокойно, говорила, что в любом случае пребывание в монастыре пошло им на пользу.
С каждым годом не легче
Хорошие отношения у матушки Ангелины сложились и с настоятелем соседнего Староладожского Никольского монастыря игуменом Филаретом (Пряшниковым), назначенным немногим более двух лет назад.
— Когда меня поставили настоятелем монастыря, одним из первых людей, с кем я пообщался, была матушка Ангелина, — рассказывает отец Филарет. — Предыдущий настоятель, отец Варфоломей, скончался, и мне больше не у кого было спросить об атмосфере, особенностях монастырской жизни, прихожанах в Старой Ладоге. Матушка очень внимательно на меня смотрела, она была довольно осторожна. Поскольку я был для неё человеком совершенно новым, некоторые вопросы она обходила стороной, но о каких-то моментах довольно обстоятельно рассказывала: насколько сложно поднимать из руин монастырь, какие проблемы можно встретить со стороны местных жителей, органов местного самоуправления, областных структур. Она «варилась в этом соку» много лет, поэтому информация от неё, на что необходимо обратить внимание, была особенно ценной. Она по-матерински давала мне советы, которые очень мне пригодились. Мы виделись часто: и на праздники, и если нас вызывали по каким-то делам в епархию, мы всегда ездили вместе. Я всегда поздравлял её в даты, связанные и с Успенской обителью, и с её собственной жизнью: днем рождения, днем ангела, и она меня со всеми праздниками поздравляла. Даже когда мы были очень заняты и не могли общаться лично, всегда были на связи, переписывались. Братия помогала монастырю, наши священники служили череду в обители, были духовниками сестер. Между нами сложилась настоящая духовная дружба. Общим делом были и встречи паломников, ведь наши монастыри живут за счет гостей.
В прошлом году монастыри Старой Ладоги запустили общий проект «Обители Северной земли», и матушка Ангелина принимала активное участие в его разработке:
— Мы долго обсуждали формат: в какой последовательности паломники будут знакомиться с обителями, что им нужно показать, какие богослужения провести, — говорит отец Филарет. — Эта программа открывалась именно встречей в Успенском монастыре. Матушка всегда была готова поддерживать проекты, знакомящие со Старой Ладогой, и в этом плане нам будет её не хватать. Я встречался с ней дней за восемь-девять до её внезапной кончины, перед синодальной проверкой, которая прошла уже после её ухода, 4 февраля. Она очень переживала, готовила вопросы членам комиссии, которые, на мой взгляд, были чрезвычайно важны. Сетовала, что с каждым годом нашим монастырям не становится легче существовать, не так много желающих прийти в обитель — не как трудник или паломник, а жить здесь… Она была совершенно бодрой, мы очень тепло поговорили, ничто не предвещало скорого конца.
— В тот день, 31 января, я служил Литургию, ждали матушку на службу, но она не пришла. После службы стали ей звонить, не дозвонились, пошли в келью и там её нашли, — рассказывает иеромонах Павел (Хомко). — Она запомнилась мне как добрый, отзывчивый человек, с ней было легко. В последнее время у неё болела спина, она с трудом ходила, но стремилась быть на всех богослужениях, праздничных и будничных: любила храм Божий. Ей приходилось часто ездить, она сама занималась всеми вопросами монастыря, сама водила машину. И в епархию, и закупки для монастыря сделать — всё сама…
Чин отпевания новопреставленной монахини Ангелины совершил игумен Филарет.
— Мы похоронили её на Алексеевском погосте, там находится церковь, которая испокон веков принадлежала Успенскому монастырю, — говорит отец игумен. — Многие выражали недоумение, почему матушку не похоронили в самой обители, но кладбище находится рядом с монастырем, буквально через дорогу. Рядом с Алексеевской церковью есть захоронения игумений и сестер монастыря, так что это — монастырское кладбище. Она завещала себя похоронить здесь, и мы выполнили её волю. Матушка Ангелина останется в нашем сердце навсегда. Тот подвиг, который она совершила, из руин подняв обитель, заслуживает низкого поклона труженице Церкви Христовой.