Национальности большие и маленькие
Христианство — религия универсальная: Бог любит человека вне зависимости от пола, возраста и культурного уровня. Перед лицом Христовой любви превращаются в ничто и национальные различия… С другой стороны, разве они куда-то при этом исчезают? Нет, ведь они драгоценны для человека.
Раздел: Острый угол
Журнал: № 6 (июнь) 2014Страницы: 10-15 Автор: Тимур ЩукинФотографы: Станислав Марченко, Андрей Петров Опубликовано: 18 июня 2014
В их координатах выстраивается неповторимая жизнь — армянина, татарина, бурята… И задача христианства, конечно же, не в том, чтобы эти различия ликвидировать, а в том, чтобы лишить их страстной, конфликтной составляющей. Чтобы научить любить и видеть образ Божий в представителе любой национальности. Жителю исторически многонационального и многоконфессионального Санкт-Петербурга это особенно важно. По данным переписи 2010 года в нашем городе проживают представители около 160 национальностей. Они очень разные. Не только по своей исторической участи, языку, нематериальным ценностям, религии. Но и по тому, как и за счет чего им удается сохранить национальное своеобразие. О жизни украинских, армянских, татарских и бурятских этносов в мегаполисе — в разделе «Подробно».
Российская национальная библиотека. Вечер в честь 205-летия Н. В. Гоголя. На сцене один из гоголевских персонажей — Солоха, а точнее, в ее обличии петербургская художница Екатерина Планина:
— Здоровеньки булы, многоуважаемые петербуржцы, прибыла я к вам из Великих Сорочинцев знаменитого гоголевского края по поручению нашего сельского пана головы…
Так начинается забавная история о путешествии гоголевского персонажа из гоголевских мест на гоголевский юбилей. Художница, уроженка села Деревки на Полтавщине, в Санкт-Петербург прибыла не на метле и не на черте. А в результате обычной для советских времен «горизонтальной мобильности»: после школы хлопко-прядильная фабрика города Полтавы, потом — Киевский художественно-промышленный техникум, потом — не по распределению, а «так сложились обстоятельства» — Ленинградская область. Здесь Екатерина Даниловна живет и работает художником-оформителем и преподавателем рисования уже более 40 лет.
Екатерина Планина — один из самых ярких представителей украинской общины Санкт-Петербурга. Фестиваль «Дни толерантности», праздник в общеобразовательной школе, гоголевский юбилей в РНБ — везде она желанный гость. С детских лет пишет картины: маслом, акварелью, карандашом. В последние годы выступает как писатель, поэт. Ее проза — череда емких, живых зарисовок о детстве, труде, путешествиях. Поэзия — о том же, только другими средствами. И всё, что она делает, звучит малороссийской нотой в ежедневной симфонии мегаполиса.
Петербургская художница Екатерина Планина в украинском национальном наряде
Автономные проблемы
В 1998 году в нашем городе появилось ГОО «Украинская национально-культурная автономия Санкт-Петербурга» (УкрНКА). В программе автономии задекларировано множество целей: создание единого банка данных всех украинцев города, создание украинского культурного центра, экономическая и правовая поддержка выходцев с Украины, научные, издательские, образовательные, молодежно-спортивные проекты.
Но пока автономия нацелена, прежде всего, на сбережение традиций. Главные «культовые» украинские точки Санкт-Петербурга — памятники Н. В. Гоголю и Т. Г. Шевченко, установленные в 1997 и 2002 годах, а ключевые культурные события — юбилеи этих писателей. Музыкальные фестивали «Украинская весна в Санкт-Петербурге» и «Украинская лира» собирают коллективы со всего мира. Хор «Кобзарь», камерный хор «Свирь», художественные объединения, книги по истории Украины, журналы и газеты, конференции и мемориальные мероприятия (к примеру, на Левашовском кладбище, где установлен крест «Убиенным сынам Украины») — вот чем живет автономия. Неудивительно, что основной ее контингент — научная и творческая украинская интеллигенция: поэты Николай Жигло, Александр Дорошенко, Елена Захарченко и Борис Бойченко, композиторы Виолетта Гриневич, Валериан Стратуца, Игорь Матвиевский и Валентина Иващенко, писатель-юморист Анатолий Бугаец, авторы-исполнители Николай Мартон и Сергей Новожилов, историки Юрий Лукашевич и Татьяна Лебединская. Есть еще землячества, среди которых выделяется полтавское и, как это ни странно, землячество маленького городка Ромны на Сумщине. Но и здесь доминирует «культурная составляющая»: смотры-конкурсы юных талантов, альманахи, конференции.
Причин такому положению вещей несколько. Первая — отсутствие денег. Например, почти все издательские проекты финансируются самими членами общины. Вторая — вызванная расколотостью самой Украины разобщенность в украинской среде, которая не могла не коснуться и российских украинцев. Третья — равнодушие государства и бизнеса Украины к автономии. Куда большую помощь живущим за пределами исторической родины украинцам оказывают российские официальные структуры: например, «Дом национальностей», где базируется автономия, или Библиотека национальных литератур на Гороховой, 41, где проходит большая часть культурных мероприятий УкрНКА. Библиотеки, школы, дома культуры, музеи тоже с радостью принимают петербургских украинцев.
Но главная причина слабости петербургской автономии украинцев, как ни странно, в том, что между украинцем и русским нет существенных культурных, поведенческих, мировоззренческих барьеров. Приезжая в Россию, украинец будет говорить не по-украински, а по-русски. Установка «жениться только на украинке» в этом случае тоже не работает. А значит, в нашей городской среде украинец с неизбежностью ассимилируется, русеет. «Украинская душа» может заснуть, изредка подпитываясь обрывочными воспоминаниями. Но может и ожить.
В родную деревню
В 2009 году Екатерина Планина впервые за 22 года решила посетить родные места. Сначала в Киев на поезде, потом на автомобиле по Левобережной Украине.
— Так получилось, что мы оказались вблизи Великих Сорочинцев, родины Гоголя, и я, конечно, решила зайти в музей. Познакомилась с директором Валентиной Даниловной Мищенко, и она поведала мне грустную историю: музей по документам закрыт, то есть посетителей пускают, но это незаконно. Его поставили на ремонт еще в 2008 году, готовя к юбилею, однако компания-подрядчик растворилась вместе с деньгами, и музей фактически прекратил свою деятельность. Я стала обращаться к петербургским украинцам, с которыми именно тогда и познакомилась, но никто помочь не смог. Я написала письмо президенту России Дмитрию Медведеву и, представьте себе, письмо было прочитано. Его «спустили» в российское посольство в Киеве, советник посла поехал в Сорочинцы, разобрался в ситуации на месте, «расшевелил» местные власти, и деньги таки нашлись. Музей, правда, открылся только в декабре 2012 года.
Но главной целью путешествия была, конечно, родная деревня. Екатерина Даниловна увидела родительский дом, в котором долгое время жили чужие люди, — теперь он стоял запущенный и запустелый (художница позже выкупила его), — встретилась с родственниками, друзьями, знакомыми, посмотрела на привычные с детства пейзажи. После этого путешествия Екатерина Даниловна и стала «активной украинкой». А Гоголь не тенью, а плотяной сутью своего искусства вошел в жизнь художницы.
— Гоголь меня ведет, — смеется она. — К юбилею Николая Васильевича мне предложили подготовить несколько иллюстраций к «Вечерам на хуторе близ Диканьки» и «Миргороду». Я долго не решалась, копила эмоции, ждала, когда тема захватит. А потом буквально за несколько недель сделала рисунки. Беру книгу Гоголя, читаю понравившийся эпизод, и тут же переношу его на бумагу. Один за другим, один за другим. Так родился цикл «В мире гоголевских сюжетов», за который я получила Гоголевскую премию в 2010 году и который уже несколько раз экспонировался.
В фигурах, которые плачут, целуются и танцуют на черно-белых иллюстрациях Екатерины Планиной, мы видим не только гоголевских персонажей, но и, возможно, сказ о своих далеких предках — еще не обросших разнообразными подробностями городской жизни, говорящих на немного смешном языке, по-деревенски наивных и сметливых. И за давностью прошлое времен Гоголя незаметно становится нашим общим с украинцами прошлым Киевской Руси, и там, далеко, еще ничто не разделяет нас…
Гоголь в рисунках Екатерины Планиной
— Давайте для начала познакомимся, — Варужан Гегамян, ответственный секретарь Армянской региональной национально-культурной автономии, расположился во главе длинного «стола», выстроенного из школьных парт. По воскресеньям здесь, на четвертом этаже представительства Армянской Апостольской Церкви, занимаются дети из воскресной школы, а по субботам уже четвертый год проходят заседания клуба «Говорим по-армянски». Сегодня как раз суббота, клуб открывается по расписанию, за столом — и «ветераны», и новые лица.
— Для Тимура, Люсине, переводи, пожалуйста, на русский.
Люсине — петербурженка, работает экскурсоводом — не столько переводит, сколько пересказывает. А иногда мы просто обмениваемся многозначительными взглядами: «Ну, тут и так все понятно. „Ереван“, „институт“, „Петербург“, „аспирантура“ — слова интернациональные». Кроме того, некоторые участники по-армянски говорят очень плохо.
— Меня зовут София. Я родилась в Баку…
— София, не стесняйся использовать бакинский диалект, — вставляет Варужан.
— …в Санкт-Петербурге живу с десяти лет, работаю врачом.
— Я — Анна, сестра Софии, тоже врач.
— А у вас в семье знают армянский?
— Родители на нем говорят. Мы — почти нет.
— Ничего, к концу нашего урока даже Тимур выучит десяток-другой армянских слов, — шутит Варужан.
— Меня зовут Ильич. Я армянин, но родом из Азербайджана, во время перестройки переехал в Брест. Армянский выучил уже взрослым, по самоучителю, а дети, увы, знают только русский. В Санкт-Петербург я приехал недавно, чтобы подготовить почву для семьи, которую хочу перевезти сюда. Но сердце мое — в Армении. Моя сокровенная и сама большая мечта — стать настоящим армянином и своих детей воспитать истинными армянами.
Варужан Гегамян, ответственный секретарь Армянской национально-культурной автономии
После знакомства — вопросы по кругу. Варужан выводит на экран забавную картинку, или надпись на армянском, или фотографию, и спрашивает — разумеется, на армянском языке, и требует ответа на нем же:
— Анна, какое твое любимое блюдо?
— София, что за древний храм на фотографии?
— Как зовут этого почтенного старца? (На экране сияет улыбкой ветеран футбольного «Спартака» Никита Симонян.)
В заключение документальный фильм о Кесабе — осколке древнего армянского государства Киликия, городке на северо-западе Сирии. Там живет большая армянская община, которая была вынуждена покинуть город, после того как в марте он был захвачен боевиками из группировок «Фронт ан-Нусра» и «Исламский фронт». На экране сирийские армяне исполняют национальный танец. Звучит колыбельная, но на таком армянском языке, которого не понимает даже Варужан, хотя он специалист по армяно-турецким отношениям, знает несколько языков, в том числе древних.
И это немудрено: только в самой Армении несколько десятков диалектов. Но в Санкт-Петербурге выходцы из этой страны всё же стремятся найти общий язык.
Со дня основания и навсегда
— Армяне живут в Санкт-Петербурге со дня его основания, — рассказывает председатель армянской национально-культурной автономии Карен Мкртчян. — И они такие же петербуржцы, как русские или украинцы. Они представлены во всех слоях общества и чувствуют себя в России не «как на родине», а — на родине. Меня часто спрашивают, какую страну я больше люблю: Армению или Россию? Это все равно что спросить, кого ты больше любишь: маму или папу? Мы — народы-братья, государства-союзники, Церкви-сестры.
Сегодня армянская община объединяет порядка 100 тыс. человек. Два храма, которые издавна являются культурными центрами армянской общины: церковь Святой Екатерины на Невском проспекте и церковь Святого Воскресения на Смоленском армянском кладбище. Есть воскресная школа, в которой бесплатно учатся 130 детей. Надо сказать, что армянская воскресная школа — это полноценный учебный день из шести занятий, круг дисциплин — от природоведения до истории религии, и всё, конечно, на армянском языке. Есть государственная школа с армянским этнокомпонентом, издательский дом, выпустивший уже более ста книг, первая на территории СНГ газета на армянском языке. Четыре года работает армянский культурный центр, на базе которого проходят творческие вечера, выставки, концерты. Петербургские армяне, однако, не только сохраняют свою идентичность, но и пропагандируют русскую культуру в Армении, продвигая русский балет, русский романс, русскую историю. Например, община реконструирует мемориал в Эчмиадзине времен Русско-персидской войны 1826–1828 годов. На попечении общины восемь детских домов Санкт-Петербурга, дом престарелых в Стрельне и Кировское отделение ветеранов‑блокадников. Молодежная организация «Нор Серунд» при Армянской Апостольской Церкви Санкт-Петербурга — одна из лучших молодежных организаций города. КВН, армянская футбольная лига, конкурс красоты «Армянская жемчужина Санкт-Петербурга» — всего не перечислишь.
На четвертом этаже представительства Армянской Апостольской Церкви занимаются дети из воскресной школы
— Миграционные процессы между Россией и Арменией фактически остановились, — рассказывает Карен Ромикович. — Была большая волна в начале 1990‑х. А сейчас разве что студенты приезжают по обмену. Соответственно, и проблемы интеграции не существует. Да и не было такой проблемы никогда, поскольку практически все армяне говорят по-русски, и культуры наши близки. С проявлениями ксенофобии мы тоже практически не сталкиваемся. Точнее сказать, эти проявления сводятся к единичным случаям, которые происходят от недостатка бытовой культуры.
Председатель Армянской национально-культурной автономии Карен Мкртчян
Секреты армянской кухни
Армянин в России не только не теряет себя, но и находит свое место в нашем огромном русском пространстве. Как, например, Франц Бдоян, превративший заброшенную советскую «стекляшку» на углу Передовиков и Ударников в ресторан армянской кухни «Амроц».
История Франца Хачатуровича довольно проста и характерна: родился в городке Богдановка, в Джавахетии — исторической области, которая принадлежит Грузии, но большинство населения которой армяне и русские. Учился в Ереванском политехническом институте, работал в авиационной промышленности, строил Су‑25 и Су‑27. С командировками объездил весь СССР, и в одной из ленинградских поездок — это был январь 1991‑го — его застала денежная реформа.
— За неделю цена на билет домой выросла в два раза. Деньги таяли на глазах. Мне пришлось остаться в Ленинграде. Но у меня по всему Союзу были знакомства, причем тогда вообще никакого различия по национальному признаку не было. Благодаря этому я смог выкрутиться, наладить свое дело и заработать на жизнь. Когда в Армении стало совсем тяжко (это был разгар Карабахского конфликта), я и семью перевез сюда. Жена у меня наполовину русская. И трое мальчиков — они в то время уже в школу ходили. Мы жили в съемной квартире и очень много работали. Тогда была эпоха ларьков, лотков, уличных рынков, и я сам мастерил прилавки. И потом, когда нам отдали ресторан, кто в строительстве участвовал? Я да трое сварщиков. Жена взяла на себя «кухонную» часть. И еще неизвестно, кто больше сил вложил в «Амроц»: я или супруга.
Франц Хачатурович считает, что было бы кощунственным воспитывать детей вне армянского языка, вне армянских традиций:
— С детства они были полностью загружены. Понятия выходного дня для них не существовало! Кроме общеобразовательной школы они учились в музыкальной школе имени Д. Д. Шостаковича, занимались вольной борьбой и участвовали в соревнованиях. Плюс по воскресеньям занимались в воскресной школе. А летом я старался отправлять их к бабушке и дедушке в Джавахетию. Они отлично знают армянский язык. Внуки ходят в садик и поэтому говорят по-русски, но мы следим, чтобы в семье старшие говорили с ними по-армянски. И еще я считаю, что — конечно, если нет очень большой любви, — лучше армянину жениться на армянке.
Армяне — русские имперцы в большей степени, чем сами русские. Тому подтверждение — сотни генералов русской (и советской) армии, тысячи защитников Ленинграда армянского происхождения. Но армяне «народ империи» не потому, что им свойственно подчиняться, встраиваться в контекст иной культуры, а именно потому, что в сознании армянина есть свое великое прошлое и свое достойное настоящее. За риторикой «младшего брата» — воспоминание о Великой Армении, во времена оные противостоявшей Римской империи, и царстве Багратидов, и крестоносной Киликии. Армянский народ чувствует себя равным народу русскому, и благодаря этому верен большому дому, приютившему его.
Франц Бдоян превратил заброшенную советскую «стекляшку» в ресторан армянской кухни
В Библиотеке национальных литератур примерно раз в месяц — «Татарская гостиная». Петербургская община татар — самая многочисленная из неславянских национальных общин города — собирается, чтобы, например, послушать историка, занимающегося княжескими татарскими родами, задать ему вопросы, поспорить. Или узнать, как устроен народный татарский костюм, и, конечно, примерить его. Сегодня — концерт. В уголке маленькой залы — небольшой квинтет: три скрипки, виолончель и фортепиано. Директор Академического симфонического оркестра Петербургской филармонии им. Д. Д. Шостаковича Ханяфи Чинакаев рассказывает о татарских композиторах XX века, которые совершили то же, что веком раньше Михаил Глинка и «Могучая кучка»: адаптировали национальную мелодику к классической музыкальной форме. Рассказ, впрочем, лаконичный. Большую часть времени звучит татарская классическая музыка.
Кто слушатели? Ситуация, схожая с украинской. Интеллигенция «за сорок», почти не говорящая на татарском языке. Точнее сказать, татарский язык пробивается тут и там — за столиками, на уровне «Вам какого чая?» или «Подайте сумку, пожалуйста». А вот сама лекция и официальные объявления — на русском. Да и внешне большинство татар от русских почти неотличимы. И хотя это само по себе не свидетельствует о размытости этноса (тюркские черты могут проявляться, «перескакивая» через поколения), становится ясно, что самосознание петербургских татар давно идентифицировало себя с российской действительностью.
Если бы не Казань
— Живя в мегаполисе, трудно не перенять те традиции, которые в нем доминируют, — рассказывает Шамиль Алюшев, председатель татарского общества «Ансар» Выборгского района Ленинградской области. — В мечети на «Горьковской» и в построенной в 2009 году мечети на улице Репищева татар тоже очень мало. В основном это люди старше 60 лет. То же самое с языком. Многие молодые люди говорят: «Зачем мне татарский? Какая от него выгода, если и в школе, и в университете, и на работе все говорят по-русски?» И ладно бы так считали только молодые люди — их родители, увы, разделяют эту позицию.
И это чистая правда. «У меня присутствует татарский акцент, а я хочу чисто на русском разговаривать без акцента. Подскажите, как?» — читаю на одном из татарских форумов. Доброхоты подсказывают: «Я стараюсь не говорить по-татарски, хотя 14 лет жила с бабушкой и дедушкой и до первого класса говорила только на татарском. Что делаю: читаю громко стихи по-русски… но что-то не очень помогает»; «Думай не на татарском, а на русском, и акцент постепенно пропадет».
Тем не менее, Шамиль Алюшев говорит о необходимости татарских детских садов, татарских школ. Такой опыт в городе был, но не прижился, потому что все нововведения держатся на энтузиазме, как и любая благотворительность в татарской общине. Нет ни фондов, ни волонтерских организаций, ни кадров, ни финансов, а самое главное — усилий со стороны петербургских и татарских властей. Впрочем, если бы официальная Казань не поддерживала татар Санкт-Петербурга (да и всей страны), они бы и вовсе растворились в этническом инобытии. Все-таки моральная поддержка, ощущение того, что за спиной стоит огромный регион — совсем не мало.
— Многие проблемы родом из Советского Союза, — продолжает Алюшев. — Помню, в детстве, когда мама начинала говорить по-татарски на улице, я просил ее перейти на русский. На уроке истории, когда дело доходило до татарского ига, я лез под парту, потому что все смотрели на меня так, будто я это иго организовал. В детстве в нас закладывался комплекс неполноценности. Как с этим комплексом бороться? Только просвещением. Нужно объяснять, что на тюркских языках говорят более 250 миллионов человек. Нужно воспитывать детей двуязычными. И быть ближе к традиционному исламу.
Старая прялка
Однако жизнь татарской общины кипит. И пусть не столь большую роль в ней играют традиции, язык и религия, зато сохраняется общение между людьми — людьми с неуловимо восточными чертами лица, легким акцентом и причудливыми именами.
— Вот Рамзиля Галиулина, она инвалид-колясочник, — умудрилась вырастить несколько детей и участвует в соревнованиях паралимпийцев: и в теннис играет, и танцами на колясках занимается. Ее муж бросил, сейчас хотя бы иногда помогает, дочка вышла замуж за азербайджанца и уехала… — Мунира Муратова, официальный фотограф татарской общины, раскладывает прямо на полу огромные композиции из запаянных в полиэтилен фотографий. Тут вся жизнь общины за последние 25 лет: Курбан-байрам, визит президента Татарстана Ментимера Шаймиева, концерты, праздники и обычные будни обычных людей. — Вот Венера Абдуллина, известный и талантливый скульптор… А это простые ребята — смотрите: мальчик в детстве, а тут он уже взрослый. А вот его брат, он стал виолончелистом. Вот фотография 1991 года: детский ансамбль при татарской школе. Сейчас ни школы, ни ансамбля уже нет, что меня очень расстраивает. Но я встречаю этих детей, фотографирую и записываю, кто кем стал… Детский садик в Рыбацком. Была активистка, которая его организовала, но сейчас он не действует… Конкурс красоты… Сабантуй — ежегодный татарский праздник. Видите, прямо на земле разложили еду: беседуют, слушают музыку… Мой любимый снимок — Валентина Матвиенко в татарском костюме.
Фотограф татарской общины Мурина Муратова с семейной реликвией
Кроме фотографий, у Муниры Федьтяховны есть татарская прялка. У нее интересная история. Мама Муниры мечтала о такой прялке, а дочери хотелось матери угодить. Но ни на блошином рынке, ни в комиссионных магазинах прялку было не достать. Однажды, выходя из дома, мама увидела гражданина, который с новой прялкой под мышкой бежал куда-то. Женщина за ним: «Сынок, сынок, куда прялку несешь? Лучше продай мне». — «Бери, бабка, за десять рублей», — столько тогда бутылка водки стоила. Целыми днями сидя на балконе, мама наслаждалась процессом. Антресоли были забиты пряденой шерстью… А когда мамы не стало, дочь отмыла инструмент, покрыла лаком, и теперь он — семейная реликвия.
Национальность — такая вещь, что живет лишь в движении. Это как старая прялка. Ее можно запрятать в дальний угол, не чистить, забыть про нее — как и без национального самоощущения, а точнее с чужим национальным самоощущением (третьего не дано), вполне можно прожить. А можно вот так — встрепенуться, вспомнить, что личная весна не наступает без личного решения, и вновь запустить душевный станок. У одних это получается благодаря культурной памяти, у других — благодаря государственническому сознанию, у третьих — с помощью обычного человеческого общения.
Тимур Щукин
Украина. Зарисовка первая
Из Полтавы в Санкт-ПетербургРоссийская национальная библиотека. Вечер в честь 205-летия Н. В. Гоголя. На сцене один из гоголевских персонажей — Солоха, а точнее, в ее обличии петербургская художница Екатерина Планина:
— Здоровеньки булы, многоуважаемые петербуржцы, прибыла я к вам из Великих Сорочинцев знаменитого гоголевского края по поручению нашего сельского пана головы…
Так начинается забавная история о путешествии гоголевского персонажа из гоголевских мест на гоголевский юбилей. Художница, уроженка села Деревки на Полтавщине, в Санкт-Петербург прибыла не на метле и не на черте. А в результате обычной для советских времен «горизонтальной мобильности»: после школы хлопко-прядильная фабрика города Полтавы, потом — Киевский художественно-промышленный техникум, потом — не по распределению, а «так сложились обстоятельства» — Ленинградская область. Здесь Екатерина Даниловна живет и работает художником-оформителем и преподавателем рисования уже более 40 лет.
Екатерина Планина — один из самых ярких представителей украинской общины Санкт-Петербурга. Фестиваль «Дни толерантности», праздник в общеобразовательной школе, гоголевский юбилей в РНБ — везде она желанный гость. С детских лет пишет картины: маслом, акварелью, карандашом. В последние годы выступает как писатель, поэт. Ее проза — череда емких, живых зарисовок о детстве, труде, путешествиях. Поэзия — о том же, только другими средствами. И всё, что она делает, звучит малороссийской нотой в ежедневной симфонии мегаполиса.
Петербургская художница Екатерина Планина в украинском национальном наряде
Автономные проблемы
В 1998 году в нашем городе появилось ГОО «Украинская национально-культурная автономия Санкт-Петербурга» (УкрНКА). В программе автономии задекларировано множество целей: создание единого банка данных всех украинцев города, создание украинского культурного центра, экономическая и правовая поддержка выходцев с Украины, научные, издательские, образовательные, молодежно-спортивные проекты.
Но пока автономия нацелена, прежде всего, на сбережение традиций. Главные «культовые» украинские точки Санкт-Петербурга — памятники Н. В. Гоголю и Т. Г. Шевченко, установленные в 1997 и 2002 годах, а ключевые культурные события — юбилеи этих писателей. Музыкальные фестивали «Украинская весна в Санкт-Петербурге» и «Украинская лира» собирают коллективы со всего мира. Хор «Кобзарь», камерный хор «Свирь», художественные объединения, книги по истории Украины, журналы и газеты, конференции и мемориальные мероприятия (к примеру, на Левашовском кладбище, где установлен крест «Убиенным сынам Украины») — вот чем живет автономия. Неудивительно, что основной ее контингент — научная и творческая украинская интеллигенция: поэты Николай Жигло, Александр Дорошенко, Елена Захарченко и Борис Бойченко, композиторы Виолетта Гриневич, Валериан Стратуца, Игорь Матвиевский и Валентина Иващенко, писатель-юморист Анатолий Бугаец, авторы-исполнители Николай Мартон и Сергей Новожилов, историки Юрий Лукашевич и Татьяна Лебединская. Есть еще землячества, среди которых выделяется полтавское и, как это ни странно, землячество маленького городка Ромны на Сумщине. Но и здесь доминирует «культурная составляющая»: смотры-конкурсы юных талантов, альманахи, конференции.
Причин такому положению вещей несколько. Первая — отсутствие денег. Например, почти все издательские проекты финансируются самими членами общины. Вторая — вызванная расколотостью самой Украины разобщенность в украинской среде, которая не могла не коснуться и российских украинцев. Третья — равнодушие государства и бизнеса Украины к автономии. Куда большую помощь живущим за пределами исторической родины украинцам оказывают российские официальные структуры: например, «Дом национальностей», где базируется автономия, или Библиотека национальных литератур на Гороховой, 41, где проходит большая часть культурных мероприятий УкрНКА. Библиотеки, школы, дома культуры, музеи тоже с радостью принимают петербургских украинцев.
Но главная причина слабости петербургской автономии украинцев, как ни странно, в том, что между украинцем и русским нет существенных культурных, поведенческих, мировоззренческих барьеров. Приезжая в Россию, украинец будет говорить не по-украински, а по-русски. Установка «жениться только на украинке» в этом случае тоже не работает. А значит, в нашей городской среде украинец с неизбежностью ассимилируется, русеет. «Украинская душа» может заснуть, изредка подпитываясь обрывочными воспоминаниями. Но может и ожить.
В родную деревню
В 2009 году Екатерина Планина впервые за 22 года решила посетить родные места. Сначала в Киев на поезде, потом на автомобиле по Левобережной Украине.
— Так получилось, что мы оказались вблизи Великих Сорочинцев, родины Гоголя, и я, конечно, решила зайти в музей. Познакомилась с директором Валентиной Даниловной Мищенко, и она поведала мне грустную историю: музей по документам закрыт, то есть посетителей пускают, но это незаконно. Его поставили на ремонт еще в 2008 году, готовя к юбилею, однако компания-подрядчик растворилась вместе с деньгами, и музей фактически прекратил свою деятельность. Я стала обращаться к петербургским украинцам, с которыми именно тогда и познакомилась, но никто помочь не смог. Я написала письмо президенту России Дмитрию Медведеву и, представьте себе, письмо было прочитано. Его «спустили» в российское посольство в Киеве, советник посла поехал в Сорочинцы, разобрался в ситуации на месте, «расшевелил» местные власти, и деньги таки нашлись. Музей, правда, открылся только в декабре 2012 года.
Но главной целью путешествия была, конечно, родная деревня. Екатерина Даниловна увидела родительский дом, в котором долгое время жили чужие люди, — теперь он стоял запущенный и запустелый (художница позже выкупила его), — встретилась с родственниками, друзьями, знакомыми, посмотрела на привычные с детства пейзажи. После этого путешествия Екатерина Даниловна и стала «активной украинкой». А Гоголь не тенью, а плотяной сутью своего искусства вошел в жизнь художницы.
— Гоголь меня ведет, — смеется она. — К юбилею Николая Васильевича мне предложили подготовить несколько иллюстраций к «Вечерам на хуторе близ Диканьки» и «Миргороду». Я долго не решалась, копила эмоции, ждала, когда тема захватит. А потом буквально за несколько недель сделала рисунки. Беру книгу Гоголя, читаю понравившийся эпизод, и тут же переношу его на бумагу. Один за другим, один за другим. Так родился цикл «В мире гоголевских сюжетов», за который я получила Гоголевскую премию в 2010 году и который уже несколько раз экспонировался.
В фигурах, которые плачут, целуются и танцуют на черно-белых иллюстрациях Екатерины Планиной, мы видим не только гоголевских персонажей, но и, возможно, сказ о своих далеких предках — еще не обросших разнообразными подробностями городской жизни, говорящих на немного смешном языке, по-деревенски наивных и сметливых. И за давностью прошлое времен Гоголя незаметно становится нашим общим с украинцами прошлым Киевской Руси, и там, далеко, еще ничто не разделяет нас…
Гоголь в рисунках Екатерины Планиной
Армения. Зарисовка вторая
По-армянски на Петербургском диалекте— Давайте для начала познакомимся, — Варужан Гегамян, ответственный секретарь Армянской региональной национально-культурной автономии, расположился во главе длинного «стола», выстроенного из школьных парт. По воскресеньям здесь, на четвертом этаже представительства Армянской Апостольской Церкви, занимаются дети из воскресной школы, а по субботам уже четвертый год проходят заседания клуба «Говорим по-армянски». Сегодня как раз суббота, клуб открывается по расписанию, за столом — и «ветераны», и новые лица.
— Для Тимура, Люсине, переводи, пожалуйста, на русский.
Люсине — петербурженка, работает экскурсоводом — не столько переводит, сколько пересказывает. А иногда мы просто обмениваемся многозначительными взглядами: «Ну, тут и так все понятно. „Ереван“, „институт“, „Петербург“, „аспирантура“ — слова интернациональные». Кроме того, некоторые участники по-армянски говорят очень плохо.
— Меня зовут София. Я родилась в Баку…
— София, не стесняйся использовать бакинский диалект, — вставляет Варужан.
— …в Санкт-Петербурге живу с десяти лет, работаю врачом.
— Я — Анна, сестра Софии, тоже врач.
— А у вас в семье знают армянский?
— Родители на нем говорят. Мы — почти нет.
— Ничего, к концу нашего урока даже Тимур выучит десяток-другой армянских слов, — шутит Варужан.
— Меня зовут Ильич. Я армянин, но родом из Азербайджана, во время перестройки переехал в Брест. Армянский выучил уже взрослым, по самоучителю, а дети, увы, знают только русский. В Санкт-Петербург я приехал недавно, чтобы подготовить почву для семьи, которую хочу перевезти сюда. Но сердце мое — в Армении. Моя сокровенная и сама большая мечта — стать настоящим армянином и своих детей воспитать истинными армянами.
Варужан Гегамян, ответственный секретарь Армянской национально-культурной автономии
После знакомства — вопросы по кругу. Варужан выводит на экран забавную картинку, или надпись на армянском, или фотографию, и спрашивает — разумеется, на армянском языке, и требует ответа на нем же:
— Анна, какое твое любимое блюдо?
— София, что за древний храм на фотографии?
— Как зовут этого почтенного старца? (На экране сияет улыбкой ветеран футбольного «Спартака» Никита Симонян.)
В заключение документальный фильм о Кесабе — осколке древнего армянского государства Киликия, городке на северо-западе Сирии. Там живет большая армянская община, которая была вынуждена покинуть город, после того как в марте он был захвачен боевиками из группировок «Фронт ан-Нусра» и «Исламский фронт». На экране сирийские армяне исполняют национальный танец. Звучит колыбельная, но на таком армянском языке, которого не понимает даже Варужан, хотя он специалист по армяно-турецким отношениям, знает несколько языков, в том числе древних.
И это немудрено: только в самой Армении несколько десятков диалектов. Но в Санкт-Петербурге выходцы из этой страны всё же стремятся найти общий язык.
Со дня основания и навсегда
— Армяне живут в Санкт-Петербурге со дня его основания, — рассказывает председатель армянской национально-культурной автономии Карен Мкртчян. — И они такие же петербуржцы, как русские или украинцы. Они представлены во всех слоях общества и чувствуют себя в России не «как на родине», а — на родине. Меня часто спрашивают, какую страну я больше люблю: Армению или Россию? Это все равно что спросить, кого ты больше любишь: маму или папу? Мы — народы-братья, государства-союзники, Церкви-сестры.
Сегодня армянская община объединяет порядка 100 тыс. человек. Два храма, которые издавна являются культурными центрами армянской общины: церковь Святой Екатерины на Невском проспекте и церковь Святого Воскресения на Смоленском армянском кладбище. Есть воскресная школа, в которой бесплатно учатся 130 детей. Надо сказать, что армянская воскресная школа — это полноценный учебный день из шести занятий, круг дисциплин — от природоведения до истории религии, и всё, конечно, на армянском языке. Есть государственная школа с армянским этнокомпонентом, издательский дом, выпустивший уже более ста книг, первая на территории СНГ газета на армянском языке. Четыре года работает армянский культурный центр, на базе которого проходят творческие вечера, выставки, концерты. Петербургские армяне, однако, не только сохраняют свою идентичность, но и пропагандируют русскую культуру в Армении, продвигая русский балет, русский романс, русскую историю. Например, община реконструирует мемориал в Эчмиадзине времен Русско-персидской войны 1826–1828 годов. На попечении общины восемь детских домов Санкт-Петербурга, дом престарелых в Стрельне и Кировское отделение ветеранов‑блокадников. Молодежная организация «Нор Серунд» при Армянской Апостольской Церкви Санкт-Петербурга — одна из лучших молодежных организаций города. КВН, армянская футбольная лига, конкурс красоты «Армянская жемчужина Санкт-Петербурга» — всего не перечислишь.
На четвертом этаже представительства Армянской Апостольской Церкви занимаются дети из воскресной школы
— Миграционные процессы между Россией и Арменией фактически остановились, — рассказывает Карен Ромикович. — Была большая волна в начале 1990‑х. А сейчас разве что студенты приезжают по обмену. Соответственно, и проблемы интеграции не существует. Да и не было такой проблемы никогда, поскольку практически все армяне говорят по-русски, и культуры наши близки. С проявлениями ксенофобии мы тоже практически не сталкиваемся. Точнее сказать, эти проявления сводятся к единичным случаям, которые происходят от недостатка бытовой культуры.
Председатель Армянской национально-культурной автономии Карен Мкртчян
Секреты армянской кухни
Армянин в России не только не теряет себя, но и находит свое место в нашем огромном русском пространстве. Как, например, Франц Бдоян, превративший заброшенную советскую «стекляшку» на углу Передовиков и Ударников в ресторан армянской кухни «Амроц».
История Франца Хачатуровича довольно проста и характерна: родился в городке Богдановка, в Джавахетии — исторической области, которая принадлежит Грузии, но большинство населения которой армяне и русские. Учился в Ереванском политехническом институте, работал в авиационной промышленности, строил Су‑25 и Су‑27. С командировками объездил весь СССР, и в одной из ленинградских поездок — это был январь 1991‑го — его застала денежная реформа.
— За неделю цена на билет домой выросла в два раза. Деньги таяли на глазах. Мне пришлось остаться в Ленинграде. Но у меня по всему Союзу были знакомства, причем тогда вообще никакого различия по национальному признаку не было. Благодаря этому я смог выкрутиться, наладить свое дело и заработать на жизнь. Когда в Армении стало совсем тяжко (это был разгар Карабахского конфликта), я и семью перевез сюда. Жена у меня наполовину русская. И трое мальчиков — они в то время уже в школу ходили. Мы жили в съемной квартире и очень много работали. Тогда была эпоха ларьков, лотков, уличных рынков, и я сам мастерил прилавки. И потом, когда нам отдали ресторан, кто в строительстве участвовал? Я да трое сварщиков. Жена взяла на себя «кухонную» часть. И еще неизвестно, кто больше сил вложил в «Амроц»: я или супруга.
Франц Хачатурович считает, что было бы кощунственным воспитывать детей вне армянского языка, вне армянских традиций:
— С детства они были полностью загружены. Понятия выходного дня для них не существовало! Кроме общеобразовательной школы они учились в музыкальной школе имени Д. Д. Шостаковича, занимались вольной борьбой и участвовали в соревнованиях. Плюс по воскресеньям занимались в воскресной школе. А летом я старался отправлять их к бабушке и дедушке в Джавахетию. Они отлично знают армянский язык. Внуки ходят в садик и поэтому говорят по-русски, но мы следим, чтобы в семье старшие говорили с ними по-армянски. И еще я считаю, что — конечно, если нет очень большой любви, — лучше армянину жениться на армянке.
Армяне — русские имперцы в большей степени, чем сами русские. Тому подтверждение — сотни генералов русской (и советской) армии, тысячи защитников Ленинграда армянского происхождения. Но армяне «народ империи» не потому, что им свойственно подчиняться, встраиваться в контекст иной культуры, а именно потому, что в сознании армянина есть свое великое прошлое и свое достойное настоящее. За риторикой «младшего брата» — воспоминание о Великой Армении, во времена оные противостоявшей Римской империи, и царстве Багратидов, и крестоносной Киликии. Армянский народ чувствует себя равным народу русскому, и благодаря этому верен большому дому, приютившему его.
Франц Бдоян превратил заброшенную советскую «стекляшку» в ресторан армянской кухни
Татарстан. Зарисовка третья
Татарская гостинаяВ Библиотеке национальных литератур примерно раз в месяц — «Татарская гостиная». Петербургская община татар — самая многочисленная из неславянских национальных общин города — собирается, чтобы, например, послушать историка, занимающегося княжескими татарскими родами, задать ему вопросы, поспорить. Или узнать, как устроен народный татарский костюм, и, конечно, примерить его. Сегодня — концерт. В уголке маленькой залы — небольшой квинтет: три скрипки, виолончель и фортепиано. Директор Академического симфонического оркестра Петербургской филармонии им. Д. Д. Шостаковича Ханяфи Чинакаев рассказывает о татарских композиторах XX века, которые совершили то же, что веком раньше Михаил Глинка и «Могучая кучка»: адаптировали национальную мелодику к классической музыкальной форме. Рассказ, впрочем, лаконичный. Большую часть времени звучит татарская классическая музыка.
Кто слушатели? Ситуация, схожая с украинской. Интеллигенция «за сорок», почти не говорящая на татарском языке. Точнее сказать, татарский язык пробивается тут и там — за столиками, на уровне «Вам какого чая?» или «Подайте сумку, пожалуйста». А вот сама лекция и официальные объявления — на русском. Да и внешне большинство татар от русских почти неотличимы. И хотя это само по себе не свидетельствует о размытости этноса (тюркские черты могут проявляться, «перескакивая» через поколения), становится ясно, что самосознание петербургских татар давно идентифицировало себя с российской действительностью.
Если бы не Казань
— Живя в мегаполисе, трудно не перенять те традиции, которые в нем доминируют, — рассказывает Шамиль Алюшев, председатель татарского общества «Ансар» Выборгского района Ленинградской области. — В мечети на «Горьковской» и в построенной в 2009 году мечети на улице Репищева татар тоже очень мало. В основном это люди старше 60 лет. То же самое с языком. Многие молодые люди говорят: «Зачем мне татарский? Какая от него выгода, если и в школе, и в университете, и на работе все говорят по-русски?» И ладно бы так считали только молодые люди — их родители, увы, разделяют эту позицию.
И это чистая правда. «У меня присутствует татарский акцент, а я хочу чисто на русском разговаривать без акцента. Подскажите, как?» — читаю на одном из татарских форумов. Доброхоты подсказывают: «Я стараюсь не говорить по-татарски, хотя 14 лет жила с бабушкой и дедушкой и до первого класса говорила только на татарском. Что делаю: читаю громко стихи по-русски… но что-то не очень помогает»; «Думай не на татарском, а на русском, и акцент постепенно пропадет».
Тем не менее, Шамиль Алюшев говорит о необходимости татарских детских садов, татарских школ. Такой опыт в городе был, но не прижился, потому что все нововведения держатся на энтузиазме, как и любая благотворительность в татарской общине. Нет ни фондов, ни волонтерских организаций, ни кадров, ни финансов, а самое главное — усилий со стороны петербургских и татарских властей. Впрочем, если бы официальная Казань не поддерживала татар Санкт-Петербурга (да и всей страны), они бы и вовсе растворились в этническом инобытии. Все-таки моральная поддержка, ощущение того, что за спиной стоит огромный регион — совсем не мало.
— Многие проблемы родом из Советского Союза, — продолжает Алюшев. — Помню, в детстве, когда мама начинала говорить по-татарски на улице, я просил ее перейти на русский. На уроке истории, когда дело доходило до татарского ига, я лез под парту, потому что все смотрели на меня так, будто я это иго организовал. В детстве в нас закладывался комплекс неполноценности. Как с этим комплексом бороться? Только просвещением. Нужно объяснять, что на тюркских языках говорят более 250 миллионов человек. Нужно воспитывать детей двуязычными. И быть ближе к традиционному исламу.
Старая прялка
Однако жизнь татарской общины кипит. И пусть не столь большую роль в ней играют традиции, язык и религия, зато сохраняется общение между людьми — людьми с неуловимо восточными чертами лица, легким акцентом и причудливыми именами.
— Вот Рамзиля Галиулина, она инвалид-колясочник, — умудрилась вырастить несколько детей и участвует в соревнованиях паралимпийцев: и в теннис играет, и танцами на колясках занимается. Ее муж бросил, сейчас хотя бы иногда помогает, дочка вышла замуж за азербайджанца и уехала… — Мунира Муратова, официальный фотограф татарской общины, раскладывает прямо на полу огромные композиции из запаянных в полиэтилен фотографий. Тут вся жизнь общины за последние 25 лет: Курбан-байрам, визит президента Татарстана Ментимера Шаймиева, концерты, праздники и обычные будни обычных людей. — Вот Венера Абдуллина, известный и талантливый скульптор… А это простые ребята — смотрите: мальчик в детстве, а тут он уже взрослый. А вот его брат, он стал виолончелистом. Вот фотография 1991 года: детский ансамбль при татарской школе. Сейчас ни школы, ни ансамбля уже нет, что меня очень расстраивает. Но я встречаю этих детей, фотографирую и записываю, кто кем стал… Детский садик в Рыбацком. Была активистка, которая его организовала, но сейчас он не действует… Конкурс красоты… Сабантуй — ежегодный татарский праздник. Видите, прямо на земле разложили еду: беседуют, слушают музыку… Мой любимый снимок — Валентина Матвиенко в татарском костюме.
Фотограф татарской общины Мурина Муратова с семейной реликвией
Кроме фотографий, у Муниры Федьтяховны есть татарская прялка. У нее интересная история. Мама Муниры мечтала о такой прялке, а дочери хотелось матери угодить. Но ни на блошином рынке, ни в комиссионных магазинах прялку было не достать. Однажды, выходя из дома, мама увидела гражданина, который с новой прялкой под мышкой бежал куда-то. Женщина за ним: «Сынок, сынок, куда прялку несешь? Лучше продай мне». — «Бери, бабка, за десять рублей», — столько тогда бутылка водки стоила. Целыми днями сидя на балконе, мама наслаждалась процессом. Антресоли были забиты пряденой шерстью… А когда мамы не стало, дочь отмыла инструмент, покрыла лаком, и теперь он — семейная реликвия.
Национальность — такая вещь, что живет лишь в движении. Это как старая прялка. Ее можно запрятать в дальний угол, не чистить, забыть про нее — как и без национального самоощущения, а точнее с чужим национальным самоощущением (третьего не дано), вполне можно прожить. А можно вот так — встрепенуться, вспомнить, что личная весна не наступает без личного решения, и вновь запустить душевный станок. У одних это получается благодаря культурной памяти, у других — благодаря государственническому сознанию, у третьих — с помощью обычного человеческого общения.
Тимур Щукин