Музыкант для музыкантов

О Юрии Морозове вспоминает лидер группы ДДТ Юрий Шевчук.
Раздел: ПОДРОБНО
Музыкант  для музыкантов
Журнал: № 7-8 (июль-август) 2012 Опубликовано: 9 июля 2012
О Юрии Морозове вспоминает лидер группы ДДТ Юрий Шевчук.

Мы услышали, что есть такой музыкант, философ, художник, в 1982 году. Городом прописки нашей группы была тогда Уфа. А в каждом городе на Урале или в Сибири в прошлом веке были замечательные ребята, которые мотались по всему Союзу, искали какую-то музыку. В Уфе таким парнем был наш друг — Урал «Джимми» Хазиев. Однажды он в очередной раз приехал из Питера. Мы встретили его на улице Ленина в Уфе, спросили, как дела в северной столице, а он в ответ: «Вы знаете, кого я видел? Я познакомился с Юрием Морозовым! Я ему руку пожал, — как будто самому Джону Леннону». Это было сказано с таким весом… Я говорю: «А кто это — Юрий Морозов?» Он: «Не слышали? Да вы что?!» Тогда мы пошли домой к Джимми. Он поставил четыре или пять магнитоальбомов Юрия Морозова. Прослушали, нам очень понравилось, было интересно, необычно. И с тех пор он как-то засел в наших головах. Мы знали, что это один из ведущих рок-музыкантов страны, что он пишет подпольно свои альбомы. О Юре рассказывали очень много мифов, но некоторые из них оказались правдой. Он действительно был великолепным звукорежиссером, работал на студии, а по ночам записывал свое творчество.

Когда я переехал в Питер, мы, конечно, встретились с Юрой. Одной из первых наших встреч была запись альбома ДДТ. В 1987 году нам разрешили записать первую легальную виниловую пластинку. И звукорежиссером мы пригласили Юрия Морозова. Потому что больше мы никого не знали, а с другой стороны — лучшего звукорежиссера на тот момент и не было в Ленинграде. По тонкости, по слышимости, по силе человеческого сердца. Ведь звукорежиссер — не просто инженер звукозаписи. Это, прежде всего, личность, человек. И он совмещал в работе над нашей первой пластинкой работу звукорежиссера с работой продюсера. Он очень много подсказывал нам, даже в каких-то аранжировочных вещах, от чего-то предлагал отказаться… Юра был тогда для нас… гуру не гуру, но что-то близкое. Он всегда был очень мягким, очень нежным, никогда не «наезжал» своим авторитетом на тебя, грешного, чем, может быть, все мы страдаем. После этого мы поехали на наши первые гастроли — на Дальний Восток. Юра там играл, у него был свой номер. Еще он помогал нам режиссировать концерты. И это было очень здорово.

Юра Морозов — глубочайшая личность. Он был как океан. Человек, который сначала думает, потом говорит, — что сейчас большая редкость. С другой стороны, он настолько много знал… Я помню, мы с ним в поезде ночью разговаривали. Разговор был очень тонкий и точный. Он рассказал историю о своих духовных переживаниях, о том, как занимался йогой, как медитировал. И настолько он меня увлек своим рассказом, что со мной случилось нечто не-обычное: я уснул, оторвался от своего тела, поднялся, повисел над поездом и вернулся обратно. Рядом голос Морозова: «Ну как?» — «Страшно» — «Да, без учителя нельзя». Как хотите, так и понимайте!

Вместе с тем, он никогда не давил своими знаниями. Они были не книжными. Хотя он очень много читал и иногда просто удивлял своей всесторонней образован-ностью. Но он это еще и переживал. И на теле шрамы от этих знаний были, и на сердце.

На Дальнем Востоке нашего гуру Юрия Морозова чуть не убило. Мы сидели в гримерке и услышали страшный, нечеловеческий крик. Думали, может быть, кто-нибудь шутит, дурачится. Оказалось, Юрий левую руку положил на гриф электрической гитары, а в правую взял микрофон. И его стукнули 220 вольт. Причем било так, что все оцепенели — страшно было. И Андрей Васильев, наш тогдашний гитарист, просто подбежал и выдернул штепсель из розетки, чем, может быть, даже спас Юре жизнь. Морозов долго отходил после этого случая, молился, разговаривал сам с собой. Он понимал, что все не просто так, что все не случайно.

Потом была огромная работа с ДДТ. Юрий Морозов помог в 1992 году создать нашу первую концептуальную программу — «Черный пес Петербург». Группа тогда от рок-н‑роллов, легких песенок перешла к серьезной программе. Юра присутствовал на наших репетициях, был звукорежиссером всего этого тура, помогал записывать концерты и в итоге выпустить этот живой альбом (одна из последних наших виниловых пластинок). Мы и позже часто к нему обращались, чтобы он «рулил звук», и Юра был безотказен.

Он был интеллектуалом, большим философом. Может быть, его рок-музыка не так известна, как музыка Цоя или Майка Науменко, но она очень умная. Ее нужно уметь слушать, нужно уметь говорить на этом музыкальном и текстовом языке, понимать философию, те культуры, с которыми работал Юра. Она серьезная, сложная, не банально-хитовая. Поэтому сейчас с творчеством Морозова мало знакома молодежь. Иннокентия Анненского в начале прошлого века тоже мало кто знал. Цветаева и Гумилев говорили, что он поэт для поэтов. Вот и Юра Морозов — это музыкант для музыкантов. И, правда, я не встречал музыкантов, которые бы не знали Юрия Морозова, не уважали и не любили бы его.

Времена «перестройки и гласности» были плакатными. Плакат — это неплохо для своего времени, даже Маяковский и Хлебников занимались плакатом. А Юра остался в другом времени, в 70‑х годах, — со своей тонкостью, нежностью, странноватой подачей материала, бесконечными наложениями, с музыкой, в которой не было мощной энергии «ниже пупа». Много у него было «надсознательного», и не было желания проораться, пробиться, свойственного искусству перестроечного времени. Может быть, лет через 20–30 страна услышит музыку этого гения, будет перепевать его композиции, займется их модернизацией. А пока налицо несовпадение времени и личности художника. Но я никакой беды в этом не вижу.

Творчество свое он продавать не умел и не хотел. Помню, как-то сказал ему: «Почему бы тебе не издать свои пластинки?» Но он отмахивался: «Зачем и кому это нужно?» Морозов к этому относился спокойно. Он, как все большие художники, страдал, скорее, от своего несовершенства: в голове и сердце роится одно, а на листе бумаги или на пленке выходит другое. Юра жил сегодняшними мыслями, по слову Бродского: «Не важно, что ты написал вчера, важно, что ты сделал сегодня». Это показатель творческой личности. Он не существовал ради «медалей».

Хотя жизнь у него была нелегкая. Постоянные гастроли: в 90‑е годы он много гастролировал с «Чижом». Бесконечные болезни… К болезни своей он относился как к чему-то прилепившемуся, ненужному. Юра мне говорил: «Ерунда какая-то. Нужно вычеркнуть ее из жизни и дальше работать». Он не погружался в ужас переживания своей конечности. При этом он все понимал. Главное, что в нем было, — философичность отношения к миру, к деньгам, к популярности, к суете…

Как же приятно было с ним разговаривать на любые темы, немножко выпивать, философствовать! Я помню, как он степенно заваривал чай. Джон Леннон в трико с оттянутыми коленками, в домашних тапочках, в коммунальной майке! С таким человеком как-то смешно и скучно, просто язык не поворачивается говорить о ерунде. Настоящий питерский интеллигент! Это поколение сейчас уходит, поколение несгибаемых чуваков, внешне совершенно неброское, без сверкающих лат и золотых мечей.

Морозов был и романтиком, и циником. Я видел, как в него входила природа, и какие нюансы он подмечал… Владивосток. Февраль. Ледяная каша. Мы стоим на скале у берега океана и испытываем легкое землетрясение. Фонтаны брызг! Юра говорит: «Посмотрите, как дышит океан! Три-четыре секунды — вдох. Потом размах — удар!» Но и цинизм для такого ума, как Юрин, для его фантазии был спасительной вещью. Если бы он знал, что его не станет 23 февраля, в День Советской армии, наверняка бы отморозил какую-нибудь шутку вроде «Ну вот, погиб участник Бородинского рок-н‑ролльного сражения»…

Я бы хотел, чтобы Юра там помолился о нас, грешных.

Из рабочих материалов
фильма «Юрий Морозов. Рок-монолог»
режиссера В. Козлова. Видео и фото предоставлено Борисом Алишовым
Подготовил Тимур Щукин

Поделиться

Другие статьи из рубрики "ПОДРОБНО"

15 февраля, суббота
rss

№ 7-8 (июль-август) 2012

Обложка

Тема номера:Во что верят футболисты