Музыка — это не главное

Почему композитору не так просто написать церковные песнопения? Сегодня в храмах мы слышим всё те же мелодии, что и во времена Архангельского: пишется ли что-то новое? Каким образом могут появиться новые распевы в современном церковном обиходе? О сочинении духовной музыки, о том, какая музыка нужна в храме мы беседуем с председателем Издательского совета Санкт-Петербургской епархии, настоятелем храма святых апостолов Петра и Павла в Парголово, композитором игуменом Силуаном (Тумановым)
игумен Силуан (Туманов)
Журнал: № 11 (ноябрь) 2014Страницы: 24-26 Автор: Тимур Щукин Опубликовано: 17 ноября 2014

Не переживание, а смысл

Отец Силуан, в чем смысл церковного композиторства? Если самое главное в богослужении — слово, зачем перегружать его сложными мелодиями?
— Да, самое главное в песнопении — передать святоотеческий текст. Но важно понимать, кому предлагается слушать эти песнопения. Помните, Петр Ильич Чайковский в горьком письме к Киевскому викарию, епископу Арсению (Стадницкому) жалуется, что богослужение в Киево-Печерской лавре вместе с ним покидала «целая толпа людей, судя по внешности, образованных, принадлежащих к высшим сословиям… это были господа, пришедшие в церковь не для молитвы, а для потехи. Они были довольны концертом и очень хвалили певчих и регента. Видно было, что только ради концерта они и пришли, и как только кончился он, — их потянуло из церкви». Конечно, для такой искушенной публики композиторы составляли разные гармонизации одного и того же текста: чтобы не было скучно.

— Но ведь это не единственная цель?
— Конечно, нет. Куда более важно то, что многие композиторы были верующими людьми и по-своему переживали молитвенный текст. Но чем дальше от церковной жизни композитор, тем размытее у него представление о том, как должно звучать песнопение. Например, когда Рахманинов писал свою Литургию, он обратился не в духовную академию и не к знакомому священнику, а к известному композитору Александру Кастальскому, чтобы тот просто прислал ему тексты, которые поются за богослужением. И в текст кондака Успению Богородицы «В молитвах неусыпающую Богородицу и в предстательствах непреложное упование» он вставил слово «миру» после «предстательствах». Лишнее слово, совершенно бессмысленное, ломающее всю грамматическую конструкцию текста. Гениальная музыка — и такая нелепость!

— Получается, даже шедевр может быть непригоден в богослужении. Каков же критерий отбора?
— Композитор должен не описывать свое переживание, а стремиться подчеркнуть священный текст.

— Есть ли сейчас такие композиторы?
— Конечно, и немало. Например, митрополит Волоколамский Иларион (Алфеев), написавший ряд произведений камерного и ораториального жанра; митрополит Тульчинский и Брацлавский Ионафан (Елецких), который долгое время был руководителем семинарского хора в Санкт-Петербурге, талантливый и плодовитый композитор, теоретик богослужения. Еще — недавно скончавшийся архимандрит Матфей (Мормыль), эпохальная фигура: хотя некоторые профессиональные композиторы и хормейстеры относятся к его деятельности сдержанно, нельзя не признать, что он «воцерковил» партитуры, которые всегда считались легкомысленными и не особо молитвенными. Он так их исполнял, что они органично входили в полотно монастырского богослужения.

— Какой практический смысл дополнять уже сложившийся обиход новосочиненными песнопениями?
— Возможно, смысл — в попытке избежать монотонности в богослужении. Часто разные песнопения — мажорные, минорные, разной степени сложности, — подбираются с учетом праздничного дня или состава и возможностей хора. Тут и пригодятся сочинения разных композиторов — и новых в том числе.

— Чем вы как композитор руководствуетесь, сочиняя духовные произведения? Есть ли смысл сочинять новые мелодии для давно написанных тропарей и «канонична» ли это?
— Руководствуюсь, в первую очередь, необходимостью. Допустим, не хватает песнопений для определенного состава хора в определенном, редком музыкальном стиле — к примеру, исконном византийском. Меня просят написать эти песнопения. Если получается — предлагаю их певцам. Много музыки написал именно по заказам регентов, певцов, настоятелей храмов. Иногда бывает, что какая-нибудь мелодия не дает покоя. Тогда записываешь её на будущее — вдруг кому потом пригодится. Так как канонов, регламентирующих употребление композиторской музыки за богослужением, не существует, то и о каноничности говорить не приходится.

Повторение — мать учения

— Блаженный Августин в «Исповеди» рассуждает о пользе пения в храме: с одной стороны, оно отвлекает ум, с другой — помогает простолюдину воспринимать священный текст. Можно ли сказать, что музыка в Церкви — это то, что необходимо только новичку?
— В этом вопросе я с блаженным Августином не вполне согласен. Пение было неотъемлемой частью богослужения со времен Христа. Помните в Евангелии: «И, воспев, пошли на гору Елеонскую» (Мф. 26, 30)? И теперь в Церкви ничего не читается. Даже возгласы, даже «чтение» чтеца — это пение, напевание текста. Церковное пение, вообще, — это обращение к Богу, непосредственная связь с Ним. Но пение исполняется несовершенным человеком, страстным, поэтому всегда несет в себе и эмоциональную составляющую. Именно поэтому святые отцы, говоря о важности и нужности пения, всегда ограничивали его форму, определяли, что такие-то созвучия, такие-то мелодии являются чересчур страстными, чересчур отвлекающими от текста.

Почему в Православной Церкви не используются музыкальные инструменты в богослужении?
Церковь на Востоке на самом раннем этапе вполне сознательно отказалась от употребления музыкальных инструментов. Во-первых, по словам Григория Нисского, «тот, кто обучен музыке, но по телесному недостатку не имеет собственного голоса, желая показать свое мастерство, прибегает для напева к искусственным голосам — флейтам или лире… В звучании же человеческого голоса „как бы смешана музыка флейты и лиры, одновременно издающих согласованный звук”». То есть человеческий голос лучше, совершеннее любого инструмента. Во-вторых, музыка в церкви всегда воспринималась как нечто вспомогательное и вторичное по отношению к произносимым словам. Григорий Нисский говорил: «От музыкальных инструментов до слуха доходит лишь звучание, а в пении одновременно слышатся и мелодия напева, и членораздельные слова». В-третьих, наконец, в представлении христиан, обратившихся из язычества, музыкальные инструменты были прочно связаны с языческим культом и с той культурной традицией, которую они отвергли, став христианами.
Митрополит Иларион (Алфеев). Энциклопедия «Православие»

— Как исторически сложилось, что в храмах стали петь?
— В чтении некоторых текстов, например стихир, есть дидактический, воспитательный момент: нужно донести до молящегося смысл. И хоровое пение утвердилось в Церкви потому, что имело назидательный, практический смысл. После Миланского эдикта (письмо императоров Константина и Лициния, провозглашавшее религиозную терпимость на территории Римской империи — Прим. ред.) тысячи людей внезапно стали христианами, которые физически не могли пройти даже элементарную катехизацию. Для них единственным инструментом научения оставалось богослужение. Но как в огромных, вместительных базиликах, при отсутствии микрофонов, донести до всех богословский смысл песнопений? Ведь и слова чтеца, и те красивейшие молитвы, что читает предстоятель, могли слышать лишь стоявшие рядом. Вот для того, чтобы, по крайней мере, часть молитв услышали все присутствующие, и понадобился хор.

— Это как-то подтверждается современным уставом?
— Конечно. Возьмем службу Пасхи, пасхальный канон: первый лик поет «Воскресения день…», затем второй лик — и опять первый повторяет это песнопение. Чтобы до всех дошло! Может быть, это покажется унизительным по отношению к древнему человеку. Но, будем честны, и нашим современникам подчас требуется по несколько раз повторять одно и то же. Да и вся наша жизнь состоит из бесконечного повторения самому себе прописных истин.

Хор и все остальные

— Кто должен петь в храме — профессионалы или любители?
— Теоретически, все. Практически у нас есть разделение на хор и на «всех», зафиксированное в служебнике. Семнадцать лет назад я приехал в Мордовию и услышал, как местные бабушки поют «Верую» и «Отче наш». Это был почти оперный хор: бабушки своими сильными, рабочими голосами пели церковные тексты задорно и уверенно. Но уже через несколько лет эта традиция полностью пропала. В Мордовии, впрочем, также как и в Петербурге, народ поет очень вяло. И я не хочу, чтобы так вяло проходила вся Литургия.

— А в чем причина этой вялости?
— Люди просто разучились петь хором, ушла такая традиция. Кроме того, мало кто твердо знает слова церковных песнопений.

— Как организовать общенародное пение?
— А кто этим должен заниматься? Батюшкам некогда, да и не у каждого из них есть музыкальное образование и навыки хорового дирижера. На это способны единицы, и требовать, чтобы на всех приходах было общенародное пение, неправильно. Есть — хорошо, нет — устраивается хор из профессиональных певцов, которые аккуратно и красиво исполняют всё, что необходимо для богослужения. Хотя… я до сих пор не могу привыкнуть к мысли, что от имени верующих людей выступают на клиросе неверующие певцы, что мои искренние чувства передают люди, которым эти чувства совершенно безразличны.

— И что делать?
— Может быть, стоит сократить репертуар, упростить песнопения, но организовать хор из людей верующих, которые не будут скучать, зажевывать текст или петь что-то маловразумительное вместо стихир. Святой Григорий Нисский призывает читателя к тому, чтобы вся жизнь его была псалмом, «который не земными звуками… изглашается, но из горнего и небесного производит чистый и внятный звук». С древности к певчим предъявлялись очень серьезные канонические требования как к церковнослужителям. Певец, а тем более композитор, не должны жить, демонстративно нарушая заповеди Божии и нормы общечеловеческой морали.

— Есть ли у певчих профессиональные духовные болезни?
— Во-первых, привыкание к тексту, который изо дня в день многажды повторяется, «забалтывается», так что певчий забывает, о чем поет. Во-вторых, разговоры на клиросе во время богослужения. Только хор берет паузу — будь то проповедь или чтение Евангелия, — певцы садятся на лавочки и начинают разговаривать. Тут дело даже не в болтовне, а в том, что хористы воспринимают всё остальное богослужение как нечто менее важное, второстепенное. Они часто искренне недоумевают: «Почему батюшка затягивает службу? Что так долго? Кому всё это нужно?» И не понимают, что как раз именно их дело малозначимо в сравнении с тем, что совершается в алтаре.

К рок-литургии не готовы

— Возможны ли сегодня в духовном композиторстве какие-то новые жанры?
— Сложный вопрос. Православное богослужение в рок-стиле, например, пока немыслимо. Я не исключаю, что нечто подобное может появиться, если соберется община, состоящая преимущественно из рокеров, которые однажды поймут: «мы готовы». Церковь — не музей, и в ее истории различные музыкальные стили сменяли друг друга, — всё может измениться в будущем. Но сейчас я предпосылок к этому не вижу: нет композиторов, нет исполнителей и нет готовности священников и паствы к рок-литургии. Есть, например, отец Олег Скобля, поющий замечательные духовные песнопения в стиле «мягкого» рока, которые имеют назидательное значение, многим помогли найти путь ко Христу и укрепить свою веру. Но это не богослужебная музыка.

— Можно ли сказать, что один стиль церковной музыки чем-то лучше другого?
— Мы всегда должны помнить, ради чего совершается богослужение. Его центр — Литургия, Причастие. В той мере, в какой песнопения позволяют выстраиваться евхаристической общине на том или ином приходе, в той мере эти песнопения уместны и допустимы. Если люди, стоящие в храме, понимают, что они делают и в чем принимают участие, значит, звучащая в храме музыка для этого прихода подходит. Нравится барокко? Пожалуйста. «Московская» или «парижская школа»? Тоже неплохо! Если не устраивают «позолоченные финтифлюшки», и хочется чего-то строгого, напоминающего об эпохе святых отцов, можно выбрать древние, знаменные или византийские песнопения. Важно понять, какая задача приходом ставится. Если просто «сделать красиво», — тогда какая разница, что за музыка поется? Если цели более осмысленные — уже можно выбирать что-то соответствующее духу прихода. В целом важно, чтобы вся наша жизнь была благодарением, чтобы мы другими глазами смотрели на окружающий мир. А какая музыка нам в этом помогает — дело второстепенное.

Беседовал Тимур Щукин

Игумен Силуан (Туманов Александр Александрович) родился в 1971 году, в 1997 году пострижен в мантию и рукоположен в иеромонахи. Окончил Московскую духовную семинарию, Нижегородский государственный педагогический университет по специальности «теология», Московскую духовную академию. Аспирант Общецерковной аспирантуры имени святых Кирилла и Мефодия (Москва). Композитор, автор-составитель учебников по катехизису, литургике и эортологии, многочисленных статей и публикаций, автор нотного сборника «Сочинения и переложения для однородного хора» в 11-ти частях, содержащих, среди прочего, впервые положенные на музыку тексты богослужения на мордовском языке.

Всю музыку, которая звучит в наших храмах можно разделить на три вида.
1. Древняя музыка — византийские напевы, древнерусский знаменный распев разных видов (большой, малый, демественный), возникшие до XVII века.
2. Музыка эпохи барокко, классицизма, романтизма, родившаяся в России под влиянием западноевропейского искусства в XVII–XIX веках. Самые выдающиеся имена этой эпохи — М. Березовский, Д. Бортнянский, А. Ведель, С. Дегтярев, С. Давыдов.
3. «Новое направление» (конец XIX–XX век) — музыка, стремящаяся возродить звучание старинных мелодий в обработке, приближенной к звучанию русских народных песен. К композиторам этого направления относятся С. Смоленский, А. Кастальский, П. Чесноков, А. Гречанинов, А. Никольский, Вик. Калинников, Н. Данилин, Н. Голованов, К. Шведов, С. Рахманинов.

Поделиться

Другие статьи из рубрики "Умный разговор"