Мудрость
восхождения и причастия
Соединение истины и блага, истины и любви, высшая правда, высшее состояние умственного и нравственного совершенства, философия — такое определение мудрости дал В. И. Даль. О том, как определяет мудрость Священное Писание Ветхого Завета, рассказывает иерей Елисей Ротко.
Раздел: Lingua Sacra
Народа честное зерцало
Литературой мудрости называют следующие книги Ветхого Завета: Иова, Притчи Соломона, Екклесиаст и две неканонические — Иисуса сына Сирахова и Премуд-рость Соломона. К ним можно отнести Псалтирь и Песнь песней, в которых присутствует та же направленность мысли, выраженная в поэтической форме. Произведения такого рода были распространены не только в Израиле, но и на всем древнем Востоке. Собирая свои изречения, мудрецы не знали никаких культурных или национальных ограничений. Одна из отличительных черт учительной литературы (литературы мудрости) — ее международный характер. Притчи одного общества могут легко заимствоваться другим, потому что сам характер наблюдений, основанных на изучении жизни, размышлениях о ней, придает им универсальность.
«Сын мой, лучше таскать камни с муд-рым, нежели пить вино с глупцом, <…> не уставай наказывать дитя твое, ибо наказание дитя как удобрение сада, <…> когда видишь, что вошел человек старше тебя — встань перед ним» (Повесть об Ахикаре Премудром, VIII–VII вв. до Р. Х.).
«Кто жалеет розги своей, тот ненавидит сына; а кто любит, тот с детства наказывает его» (Притч. 13, 25); «Отойди от человека глупого, у которого ты не замечаешь разумных уст» (Притч. 14, 7).
«Сын мой, я дам тебе наставления, ты прими их и я реку тебе слово, слушай его; не отбрось моих наставлений, не изврати слова, что я изрек, наставление отца, драгоценное, исполни бережно» (Поучение Шуруппака, около XXI до Р. Х.).
Поучения на Востоке и в Израиле делают акцент на успехе и благополучии отдельного человека, их метод — собирание плодов жизненного опыта, а не философских рассуждений. Они преподают искусство жить в соответствии с интеллектуальным уровнем своей среды и эпохи, учат человека сообразовываться с порядком мироздания и указывают, как этого достичь. Подобный индивидуализм сильно контрастирует с тем, какой упор на национальную религиозную жизнь делают пророки. Наиважнейшие вопросы израильской веры (Исход из Египта, Завет с Богом, культовое богослужение, день Господень) играют незначительную роль в учительных писаниях. Кроме того, в них практически не встречается указаний на израильскую историю. Это, конечно, не значит, что учительство в Израиле было светским делом, что израильские учительные писания не отличались от писаний подобного рода соседних народов.
Несмотря на общность происхождения, между мудростью народов Востока и мудростью израильской имеется существенное различие, усиливающееся по мере приближения Откровения. Противопоставление мудрости и безумия становится противопоставлением правды и неправды, благочестия и нечестия. Истинная мудрость — страх Божий, а страх Божий — синоним благочестия.
По словам Уильяма Ла Сора, «читая книгу Иова, Притчи Соломона или Екклесиаста, нельзя не услышать намеки на отличительную веру Израиля. Для истинного израильтянина всякая мудрость восходит к Богу и была доступна людям лишь потому, что они творение Божие, способные получить Его откровение. Более того, лишь глубоко верующий человек, боящийся Бога, может стать мудрым. Мудрость, основанная на человеческом умении или искусности, — дар Божий, часть установленного Им миропорядка. Но без страха Божия и послушания Ему мудрость обречена на поражение из-за гордости и самонадеянности. Важным аспектом страха Божиего у израильских мудрецов было почитание установленного Богом порядка, который царит в жизни, награждая разумные суждения и поведения и налагая наказание на глупость».
Первоначальное происхождение муд-рости следует искать в жизни семьи или рода. Наблюдения за природой или людьми, передаваемые из поколения в поколение, выражались в изречениях, народных поговорках и пословицах. Они имели моральный характер и служили правилами поведения. Эта традиция народной мудрости продолжала существовать параллельно с возникновением письменных учительных сборников, начало составлению которых было положено еще при Соломоне.
С течением времени мудрость становится привилегией образованного класса: мудрый и книжник находятся рядом друг с другом (см. Иер. 8, 8-9). Сын Сирахов (38, 24-39, 11) восхваляет профессию книжника, дающую ему возможность приобретать мудрость в противоположность ручным ремеслам. Из книжников выходили царские чиновники, и учение мудрых культивировалось сначала при дворе. Цари многих народов держали при себе особую группу людей для записи мудрых изречений. Пророк Иеремия перечисляет три различных типа ученых: «закон у священника, совет мудрого, слово пророка» (Иер. 18, 18). В послепленный период (переход к третьему периоду истории еврейской религии) эти типы сливаются, появляется союз книжника (мудрого) и законоучителя, что прекрасно видно уже в евангельский период.
Благоразумная хозяйка
«Мудрость» — это перевод греческого нарицательного имени — σοφία (мудрость, знание; ловкость; ремесленное искусство; философия, наука). В грекоязычной литературе это слово жило в языке быта и философии (умозрения). По словам С. С. Аверинцева, для архаического человека не существовало разделения быта и умозрения: для него «все есть быт, но одновременно все есть миф, который и заменяет начальным эпохам культуры умозрение».
В первый раз в греческой литературе σοφία встречается применительно к строительству и рукоделию: τέκτων — носитель σοφία (мудрый плотник). Σοφία причастна к работе мастера постольку, поскольку она вносит в материал разумный смысл: равновесие, упорядоченность, законченность и красоту. Это дело космической важности, дело, которым может заниматься только божество. Для Платона и Аристотеля муд-рость умозрительна и противопоставляется жизненной добродетели: мудрость — совершенна, добродетель — нет; мудрость занимается космосом в целом, добродетель — земными делами. Человек — лишь любитель мудрости (философии).
Еврейское понятие «хохма» (мудрость) может обозначать совет (родителей детям), краткие наставления и длинные поучения; вопросы, касающиеся страдания и смысла жизни; многочисленные поговорки, проклятия и благословения; наблюдение, исследование мира и окружающей природы, а также профессиональную сноровку и мастерство, проницательность, политическое чутье, хитрость, умение, искусство магии и т. д.
Первые стихи книги Притч изобилуют синонимами в попытке объяснить муд-рость: это «наставление; изречение разума; правила благоразумия, правосудия, суда и правоты; смышленость; знание и рассудительность; разумение замысловатых речей, слов и загадок…» (Притч. 1, 2-6).
В книге Премудрости Соломона автор дает великое множество определений мудрости, а кульминацию видит, говоря о ней как об «отблеске вечного света и чистом зеркале действия Божия и образе благости Его» (Прем. 7, 26), и даже описывает ее посредством 22 атрибутов (Прем. 6, 22-23).
Одной из отличительных черт Мудрости является ее персонификация. Мудрость из практического искусства жизни превращается в Пре-мудрость Божию, причастную созиданию этого мира и являющуюся человеку в Откровении. Премудрость Божия говорит как некое лицо, она присуща Богу от вечности и действует с Ним в творении, она есть сила, исходящая непосредственно от Творца (см. Прем. 8, 22-31). В библейской традиции личный «ипостасный» облик Премудрости складывается из глубокой внутренней необходимости.
Во‑первых, удаленность Бога от творения требовала некоего посредника, который был бы одновременно тождественен Богу и отличен от Него. В Ветхом Завете это были следующие понятия: Дух Божий (Быт. 1, 2 — «Руах Элохим»), Слава (Присутствие) (Исх. 13, 21; 40, 34 — Шехина), Слово (Пс. 32, 6 — Мемра), Закон (Исх. 24, 12 — Тора) и др.
Во‑вторых, через Откровение, Самопроявление Неизреченный становится познаваемым; самораскрытие Бога понимается как олицетворение — это лицо Бога.
В древнееврейском языке слово «хохма» (мудрость) женского рода, ее изображали в виде Жены, которая приглашает в свой прекрасный дом всех, кто хочет внимать ее словам (Притч. 9, 1). Дом — один из символов библейской мудрости. Это образ обжитого и упорядоченного мира, огражденный стенами от мира хаоса; это царство людей, исполняющих заветы Бога, прообраз Царства Божия, Церкви и Богоматери. В то же время «Премудрость как синоним начала есть материнское лоно изначальности, первопринцип бытия» — «Господь имел меня началом пути Своего, прежде созданий Своих, искони; от века я помазана, от начала, прежде бытия земли» (Притч. 8, 22-23). Роль Премудрости заключается не только в том, что она — «зеркало славы Божией», но она и устроительница, действующая как благоразумная хозяйка.
Каков же лик Премудрости? Читая Священное Писание, мы узнаем, что это Христос: «Божья сила и Божья Премудрость» (1 Кор. 1, 24). Именно в Нем «безобразная» («безвидная и пустая» — Быт. 1, 2) материя получает Образ бытия, а тьма — наполняется Светом (Ин. 1, 9). «Слово стало плотью» (Ин. 1, 14) и обитает с нами, чтобы даровать Жизнь.
Путь Иова
Авторы учительных книг пытаются вглядеться в законы, установленные Богом для человека и всего творения. Эти законы открываются благодаря созерцанию природы, жизненному опыту и внимательному изучению истории. Вопросы, на которых сосредоточена литература этого жанра: как жить, зачем и для кого?
Премудрость — это своего рода искусство жизни: оно заключается в поисках норм, которые ведут человека к счастью. У этих норм один источник — «Страх Божий» (Сир. 1, 20). Для Иисуса – сына Сирахова он выражается в соблюдении «закона, который заповедал Моисей как наследие сонмам Иаковлева» (Сир. 24, 25-26): практическое следование предписаниям, унаследованным от старших, и нормам морали обеспечивает счастье и социальный порядок.
По логике Закона человек уже в этой жизни получает или наказание за грехи, или воздаяние за добрые дела, поскольку Бог справедлив. Но такое представление появилось не раньше III–II вв. до Р. Х. До этого времени загробная жизнь представлялась не как воздаяние, а как «шеол», царство мертвых, царство теней, где душа во тьме и «сени смертной» (Иов 10, 21) обречена на некое подобие существования.
Человеку, если с ним случается несчастье (болезнь, нищета, отсутствие потомства), нужно искать виновного. Виновным оказывается или он сам, или его родители. Пророк Иезекииль восстает против подобной несправедливости и говорит, что никто не несет на себе греха родителей, наказывается только сам грешник (Иез. 14, 12-20; 33, 10-20). И литература мудрости подвергает критике само основание этого учения. Человек же богатый (имуществом и детьми) наследует благословение Божие. Но опыт жизни свидетельствует об обратном. Страдания и зло закрывают дорогу к счастью. Откуда они? Почему их так много? За что они посылаются человеку, особенно праведнику, не сделавшему ничего дурного?
Даже достигнув земного счастья, человек в итоге признает себя побежденным, побежденным смертью. Именно она возвращает все в небытие: «Все суета сует!.. Всему и всем — одно: одна участь праведнику и нечестивому… В могиле, куда ты пойдешь, нет ни работы, ни размышления, ни знания, ни мудрости…» (Еккл. 9, 2-9). И кульминация невозможности постичь пути Божии на земле: «человек не может постигнуть дел, которые делаются под солнцем. Сколько бы человек ни трудился в исследовании, он все-таки не постигнет этого» (Еккл. 8, 17).
Премудрость состоит в том, что человеческий ум признает себя неспособным постичь все, происходящее в мире. Тщетны рассуждения, в том числе и религиозные: «где премудрость обретается? и где место разума?» (Иов. 28, 12); «она не обретается на земле живых» (Иов. 28, 13); «сокрыта она от очей всего живущего и от птиц небесных утаена» (Иов. 28, 21). Непостижима тайна страдания, особенно праведников. Как объяснить бедствия, постигающие их? Этой проблеме посвящена Книга Иова.
Там, где останавливается человеческое знание, есть Некто, кто отзывается на вопль страждущей души: «Препояшь ныне чресла твои, как муж: Я буду спрашивать тебя, и ты объясняй Мне…» (Иов. 38, 3). Бог прерывает Свое молчание и откликается на беду праведника. Явление Бога вносит в душу человека мир и просветление; тайна Божия становится приемлемой, хотя и продолжает оставаться тайной. «Я говорил о том, чего не разумел, о делах чудных для меня, которых я не знал <…> теперь же мои глаза видят Тебя <…> я отрекаюсь и раскаиваюсь в прахе и пепле» (Иов. 42, 3-6).
Явление Того, Кого человек так искал, открытие этого Присутствия — это дар Божий. Бог отдает Себя человеку, потому что любит его и желает дать ему возможность ответить на эту любовь. Подлинная мудрость — отношение, придающее смысл всей жизни. История становится местом, где проявляет Себя Бог, по Кому томится всякая плоть. Для человека, который умеет читать и распознавать следы Предвечного, путь во времени ведет к бессмертию. Это и есть Священная История.
Что же такое мудрость? Это не теория, не набор постулатов и определений. Мудрость — конкретный путь, глубокий и на опыте пережитый выбор, активное приятие своего спасения, которое предлагается человеку. Мудрость — живая реальность, постоянно находящаяся в движении, поэтому и обретают ее в поиске. Мудрость — не столько понятие, сколько образ бытия человека. Она увлекает за собой через опыт и переживания. Знать муд-рость невозможно, но она может стать внутренней сутью.
Жизнь состоит из постепенного восхождения по ступеням бытия. Духовная мудрость — знание, которое позволяет человеку сообразовывать себя с Божественной волей и найти в этом радость. Тогда всякое другое познание начинает служить главной цели — сопричастности Божественной воле и разумению. Мудрость — не что иное, как проявление Бога и приятие Его всем сердцем.