Моя душа принадлежит только Богу

Вдохновение — это вдох

Небо в день похорон было ясное, солнечное. Был по-настоящему весенний день. Несколько женщин украшали могилу цветами, коих было великое множество: розы, гвоздики, хризантемы и даже ландыши — выражение любви тех, кому Валерий Михайлович был дорог как уникальный, талантливый актер и глубокий, искренний, добрый, мудрый человек. К­акой-то отблеск жен-мироносиц был в этих женщинах, создававших удивительной красоты цветочный покров. Насельник Валаамского монастыря отец Давид (Легейда) сопровождал этот полный душевной отдачи, любви и признательности акт пением пасхального канона. Удивительно, но возникло светлое ощущение Пасхи. Когда могила была украшена, естественный, как выдох, прозвучал возглас: «Христос воскресе!», и в ответ вдруг послышался колокольный звон…

Валерий Михайлович Ивченко

Масштаб актерского дарования позволял Валерию Ивченко воплощать на сцене разноплановые образы: от острохарактерных, подчас карикатурных и даже абсурдных, до глубоко трагических. Будучи признанным мастером, он оставался скромным человеком, любовь к успеху и славе была ему чужда.
С большой теплотой вспоминал Валерий Михайлович о шести годах совместного творчества с Георгием Товстоноговым. Весной 1982 года, когда киевский театр имени Ивана Франко был на гастролях в Ленинграде, Георгий Александрович заприметил артиста, поражавшего своей эксцентричностью и виртуозной пластикой в искрометной итальянской комедии «Моя профессия — синьор из высшего общества», а в спектакле по пьесе Чехова «Дядя Ваня» создавшего глубокий психологический образ доктора Астрова. Последовало приглашение перейти в БДТ, и в сентябре 1983 года Ивченко присоединился к труппе легендарного театра.
Георгий Товстоногов успел поставить с ним только три спектакля: мюзикл Александра Колкера «Смерть Тарелкина» по пьесе А. В. Сухово-­Кобылина, в которой артист сыграл главную роль, «На всякого мудреца довольно простоты» А. Н. Островского (роль Глумова) и «На дне» М. Горького (роль Сатина). В эти же годы Ивченко исполнил роль Андрея Буслая в постановке режиссера Г. Егорова «Порог» по пьесе А. Дударева. Каждая новая работа открывала ленинградскому зрителю артиста широкого диапазона, способного ювелирно воплощать на сцене замысел режиссера и в то же время точно вплетать в него элементы импровизации. «За каждой его ролью стоит интеллект, мастерство, умение анализировать и выразительно доносить суть персонажа до сознания зрителей», — так Товстоногов характеризовал актера.
«Георгий Александрович был человек высокой культуры, энциклопедического ума. На его спектаклях зрители плакали, восторгались. Всё, что он создавал в театре, он делал через актера — через природу артиста воздействовал на зрителя, — вспоминал Валерий Михайлович. — Он, как великолепный дирижер, собирал виртуозов. Это был оркестр! И артисты у него парили и создавали это чудо — БДТ!»
За 1989 годом, унесшим жизнь Георгия Товстоногова, наступили «лихие 90‑е». Вслед за экономическим крахом рушились моральные ценности, вместо них под вывеской свободы насаждались новые, чуждые. Всё это не могло не коснуться культуры. Смерь Мастера, наступившие безрадостные перемены в окружающей действительности порождали душевную опустошенность и заново ставили перед Валерием Ивченко вопросы о смысле театра и актерской профессии. Валерий Михайлович всегда разделял гоголевскую мысль, что «театр — кафедра, с которой можно много сказать миру добра». В советское время эта идея поддерживалась: к деятелям культуры относились как к просветителям, у которых, казалось, можно было найти ответ на многие жизненно важные, подчас духовные вопросы. «Это великая привилегия актерской профессии, когда ты выходишь на сцену, и тысяча человек слушает тебя, внимает тебе», — говорил Валерий Ивченко. Георгий Товстоногов сверхзадачей театра называл пробуждение совести человеческой. «Если театр — это место, в котором пробуждается совесть зрителя, то для того, чтобы заниматься им, надо самому иметь совесть пробужденной…» — к такому пониманию приходит Валерий Михайлович в этот сложный период жизни.
Последнее десятилетие XX века для Валерия Ивченко было мучительным, но и необыкновенно важным. Именно тогда происходили его глубокие внутренние изменения, связанные с приходом к вере.
Поначалу он даже думал оставить театр, ведь на протяжении веков на Руси лицедейство считалось делом небогоугодным. С этим вопросом Валерий Михайлович поехал на остров Залит к старцу Николаю (Гурьянову). Батюшка выслушал и сказал: «Ты же человек православный и не позволишь себе в театре то, что пойдет вразрез с твоей верой? Если так, то тебе незачем уходить».

«Борис Годунов»

С обретением веры начали приходить роли, требовавшие более глубокого, цельного взгляда на мир. Так случилось с ролью Бориса Годунова. «Если бы я был неверующим, я бы его не сыграл. Более того, мне бы и не дали такой роли. Вера произвела во мне такие изменения, что режиссер, глядя на меня, понял: эта роль для него. Темур Чхеидзе сказал мне: „Валерий Михайлович, если вы возьметесь за Годунова, я буду ставить этот спектакль, если — нет, то и спектакля не будет“. Невозможно сыграть Бориса, не имея представления о том, что такое покаяние, представления не книжного, а опытного», — рассказывал артист.
Валерий Ивченко считал, что актер несет личную ответственность перед зрителем за смыслы, которые транслирует со сцены. С болью он относился к искажению классики, нередко происходящему на современной сцене. Как для христианина вопрос выбора между добром и злом для него был решающим. Отталкиваясь от мысли Достоевского, он говорил: «Театр — так же, как и сердце человеческое, — это поле, где Бог борется с
дьяволом». Поэтому иногда он отказывался от ролей (например, от роли Макбета). Как это ни противоречит природе актерской профессии, порой
ему приходилось быть категоричным в отстаивании своего мнения в общении с режиссерами. Однажды во время репетиции молодой режиссер, чтобы сплотить коллектив, произнес: «Доверьте мне ваши души!» Валерий Михайлович ответил: «Простите, но моя душа принадлежит только Богу».
Спектакли с участием Валерия Ивченко оставляли глубокий след в сердце зрителя. Поставленные по великим произведениям литературы, они обладали особой силой и давали возможность проникнуться чувством подлинности и душевного обновления. Мастерски реализуя замыслы режиссеров, через создаваемые образы он обнажал перед зрителями свою душу — это всегда (особенно в моноспектаклях) был сокровенный разговор от сердца к сердцу. Благодаря таким спектаклям перед зрителями открывался путь к человеческому преображению. Невозможно было остаться прежним, соприкоснувшись со странным, косноязычным и богобоязненным стариком Акимом («Власть тьмы»), чье сердце наполнено
твердой верой в торжество Божией справедливости. В память врезались слова мудрого капитана Шотовера («Дом, где разбиваются сердца»), проповедующего искреннюю жизнь в согласии с сердцем: «Главное — это жизнь в благословении». Слова Старика «Как становится легко, когда ты побежден…» («Старик и море») пронзали сердце, принося почти физическую боль, но дарили душе необыкновенный свет: неожиданно евангельское слово о силе Божией, которая «в немощи совершается», обретало видимое воплощение.
«Вдохновение — это вдох, который приходит от Бога. Для вдохновения — нужна широко раскрытая грудная клетка, нужна открытость Богу», — делился своими размышлениями актер.

«Кроткая»

Последней работой Валерия Ивченко стал моноспектакль «Кроткая» по повести Ф. М. Достоевского. Спектакль о любви, загубленной гордостью. Но главное в нем — исповедь, мучительный прорыв главного героя к Богу и к самому себе. Это была уникальная постановка. Гений Ивченко, актера и человека, выразился в невероятно кропотливом труде, внимании к каждому слову Достоевского, умении почувствовать и понять за каждым штрихом, нюансом мысль автора. Без человеческой глубины, неуспокоенности стремления к Истине было бы невозможно так раскрыть Достоевского. Живой импульс веры — вот что было движущей силой творческого процесса. «В безнадежном пространстве, в котором находится главный герой, есть Свет — в завете, внезапно пришедшем в голову главного героя: „Люди, любите друг друга!“ Это завет для всех нас, единственный путь, единственная возможность жить человеку», — говорил Валерий Михайлович.

Актер-послушник, актер-­подвижник, актер-­праведник

Протоиерей Геннадий Беловолов
Я был знаком с Валерием Ивченко двадцать лет, и на протяжении всего этого времени постоянно открывал для себя большого мастера.
Дерзаю сказать, что «познакомила» меня с Валерием Михайловичем игумения Таисия. В начале 2000‑х годов у меня возникла идея проводить Таисиинские концерты. Будучи настоятелем храма святого Иоанна Богослова на Леушинском подворье в Санкт-­Петербурге, я познакомился с народным артистом Кириллом Лавровым, который в детстве был крещен в этом храме. Кирилл Юрьевич, узнав о моей идее, предложил проводить концерты на сцене БДТ, которым он руководил.
Однажды я спросил его, кого из актеров театра можно было бы пригласить для участия в вечере. Кирилл Юрьевич тут же посоветовал: «Обязательно обратитесь к Валерию Ивченко». Тогда его имя мне много не говорило, я не был заядлым театралом. Я позвонил Валерию Михайловичу, и меня поразило то, что он сразу согласился принять участие. Мне не пришлось его уговаривать, говорить о гонораре. Он воспринял мою просьбу как будто за послушание — такая ассоциация у меня возникла в тот момент — и прекрасно выступил, глубоко и эмоционально прочитав стихи игумении Таисии.

Таисинский концерт. Вместе с отцом Геннадием Беловоловым и епископом Назарием. 16 февраля 2015 года

Для меня это было первое открытие: «актер-­послушник» — так для себя я назвал его. Впоследствии Валерий Михайлович безотказно выступал почти на всех Таисиинских вечерах (их было 15). Читал наставления святого Иоанна Кронштадтского, других подвижников. Его не нужно было уговаривать, достаточно было благословить. Тогда я понял, что он не просто верующий человек. У него была ­какая-то церковная структура сознания: и театр, и участие в вечерах — всё это было для него служением. Он был актером сверхидеи. Он занимался не только самовыражением, как любой творческий человек, но выражал нечто большее, чем себя: служил Богу. И в этом он был подвижник.
На одном из Таисиинских концертов, посвященном преподобному Серафиму Вырицкому, я попросил Валерия Михайловича прочитать «От Меня это было». В этом духовном произведении весь монолог идет от имени Бога. Какое же надо было иметь дерзновение и смирение, чистоту сердца и покаяние, страх и трепет, чтобы воплотить всё это в чтении со сцены. То, как Валерий Михайлович прочитал тогда, было потрясением для всех, до сих пор его голос звучит в моей памяти.
Потом я открыл еще одно «п» в его отношении. Я увидел, что он глубоко воцерковленный человек, регулярно совершает паломничества на Валаам, проводит там Великий и Успенский пост, участвует во всех службах, имеет духовника — валаамского монаха. Тогда я понял, что он — праведник. Он жил по правде Божией, жил для Бога и служил Ему. Главным для него была вера. И поэтому так глубоко было всё, что он делал в творчестве, которое было его исповедью перед Богом и проповедью Бога. Мне кажется, он никогда никого не играл, а был всегда сам собой. И главным его зрителем был Господь. Я даже не знаю, кого в нем было больше, актера или Божиего человека. Вот и получилось три «п»: актер-­послушник, актер-­подвижник, актер-­праведник!

Он искал в ролях покаяние

Иеромонах Давид (Легейда)
Валерий Ивченко — это целая эпоха. Такие личности, как он, поднимают планку жизни выше, задавая нам новый уровень. Соприкоснувшись с ним, мы уже не имеем права оправдываться и должны продолжать свою жизнь, всегда имея в виду то, что сказал и сделал этот человек.
Последние десять лет его жизни мы стали с ним очень близки. Такая близость возможна только в Боге, когда два человека молятся вместе, вместе творят, размышляют, ведут диалог, иногда спорят, преследуя одну истину.
Валерий Михайлович стал другом и даже собратом нашего Валаамского братства, в частности, вверенного моему управлению Смоленского скита. Сюда он регулярно приезжал ранней весной, в дни Великого поста, и в августе — в Успенский пост, на продолжительный срок. Приезд к нам для него был неким духовным актом христианина, человека верующего. Он ехал сюда для глубокой, напряженной работы над собой и для сугубой, покаянной молитвы, для встречи с Богом, и поэтому приезжал всегда только один.
В каждый свой приезд на Валаам Валерий Михайлович глубоко исповедовался, и каждая такая его Исповедь была генеральной, охватывающей всю его жизнь. Он имел мужество ни в чем не оправдывать себя, со всей ответственностью пред Богом и своими близкими признать свой грех и с великой верой и надеждой на любовь Божию принести всё это в глубоком плаче сокрушенного и смиренного сердца. И только в таком покаянии он приступал к Святому Причащению.

На Валааме с о Давидом (Легейдой)

Валерий Михайлович посещал все наши продолжительные монастырские службы и, несмотря на свой почтенный возраст, вместе с нами делал все земные поклоны. А Великим постом их множество… При том, что у него были больные ноги и, в соответствии с возрастом, уже свой букет болезней, заставить его быть более снисходительным к себе было невозможно. Порой, заходя в храм, я в шутку давал послушание ­кому-нибудь из монахов: «Ты, отец, сегодня ответственный, чтобы Валерий Михайлович сидел в стасидии, не вставая, и не делал никаких земных поклонов». Валерий Михайлович на это делал лишь смиренный поклон, но оставался, как оловянный солдатик, стоять по стойке «смирно» до конца службы. Перед Богом он всегда только так и стоял.
На Валааме он искал приобщения к служению, которое несем здесь мы, иногда участвовал в наших богослужениях как чтец. Нам удалось сделать много духовных творческих проектов. И все они были подобраны согласно характеру, темпераменту его сердца и души. Мы сделали аудиоиздания книг Иова Многострадального, пророка Ионы, Екклесиаста (к сожалению, книги Иова и Ионы бесследно утеряны по техническим причинам). Также записали с ним письма схиархимандрита Софрония (Сахарова), письма Валаамского старца Иоанна (Алексеева) своим чадам. Эти аудиозаписи можно послушать на сайте Валаамского монастыря. По письмам этих двух замечательных святых старцев были сняты два гениальных документальных фильма, получивших достойные номинации. В этой работе он даже боролся со своим профессиональным инструментарием, подавляя в себе лишнюю в данном случае эмоциональность, чтобы наполнить чтение глубоким осмыслением своего сердца. Все проекты, которые Валерий Михайлович делал у нас на Валааме, были категорически бескорыстными с его стороны, он всегда отказывался принимать ­какую-либо плату.
Мы много говорили с ним о профессии актера, и в последние годы он часто задавался вопросом, не оставить ли эту профессию — не из-за возраста или здоровья, а с точки зрения духовного переосмысления жизни. Но каждый раз, обсуждая эту тему, мы вместе приходили к одному выводу: и эту профессию можно наполнить глубоким смыслом. Он сам многократно повторял, как некий догмат, слова своего учителя, гениального режиссера Георгия Товстоногова о том, что цель театра и актера — пробудить совесть зрителя. Именно это было лейтмотивом его работы и порой побуждало быть «белой вороной» на разных собраниях в театре. Он очень переживал и не мог принять, что некоторые постановки не ставят своей целью преобразить душу зрителя, наполнить новым смыслом его жизнь, а напротив, часто действуют в противоположном направлении: не пробуждают совесть, а усыпляют её.
В последние годы он искал во всех своих ролях именно покаяние. Даже если это был отрицательный персонаж, для него было важным найти в образе этого персонажа путь покаянного исхождения из заблуждения, ему нужно было докопаться до самой сути. И эту суть он нашел для себя в Боге. От некоторых ролей он даже отказывался, когда не находил покаянного преображения.
В этом, я считаю, его достижение как актера: он мог передать зрителю катарсис, очищение, когда персонаж вдруг выходит на иной уровень, с помощью Божией проходя переоценку собственных ценностей. Для него всегда было важно, чтобы зритель выходил из зала не с готовыми ответами, а с поставленными ребром жизненно необходимыми и главными бытийными вопросами.
Каждый раз перед своим выходом на сцену он задавал всегда себе вопрос: «Зачем я выхожу?» Когда он находил ответ на этот вопрос, работа становилась для него служением, проповедью и даже личной исповедью. Он мне говорил, что ему важны не аплодисменты, не признание зрителя, а то удивительное мгновение тишины, иногда возникающее по окончании спектакля, когда он уже был самим собой, стоял перед зрителями не как актер или персонаж и просто смотрел в глаза зрителей. Это было для него очень важным: тишина не как пустота, а как осмысленная наполненность. Два взгляда, актера и зрителя, встретились, два сердца друг друга услышали, поняли и с состраданием разделили одну боль или одну чистую радость преображения. Ведь в этом и заключается смысл жизни — служить людям, соответствуя месту и званию, на которое тебя поставил Бог.

Служение даром

Наталья Родоманова
Мы познакомились в начале 2000‑х годов. Я начала тогда вести на телевидении прямые трансляции Рождества и Пасхи. У нас с Валерием Михайловичем оказались общие знакомые в церковной среде и в благотворительном проекте «Дом надежды на горе», который организовал наш общий друг Женя Зубков. В 2003 году моя студия «Образ» приступила к созданию цикла документальных фильмов, посвященных 300‑летию Санкт-­Петербурга. Это был мой первый большой проект в телевизионной документалистике — «Православная столица». Он рассказывал о религиозной жизни города на Неве, о знаменитых церковных деятелях и святых, прославленных в синодальный период, о мировоззрении российских императоров. К моему удивлению и радости, Валерий Михайлович безо всяких условий согласился участвовать в проекте. Он читал закадровый текст всех десяти серий, и его голос, подача текста подарили фильмам совершенно особое звучание. Эта совместная работа стала отправной точкой нашего многолетнего соработничества и, смею сказать, дружбы.
Его голос звучал с тех пор в большинстве фильмов студии «Образ». Доверить самое важное можно было только Валерию Михайловичу. Скажу больше: без его прочтения видеоряд даже не мыслился. Он давал любому тексту глубину и благородную весомость, знак абсолютного качества, будь то эпичность летописи, легкость поэзии, строгость прозы или трагизм человеческих судеб, пронзительность евангельских событий.
В работе он стремился задавать высокую планку и удерживать её. Он с отдачей погружался в материал, и всегда в его исполнении это было точным попаданием в образ, эпоху, смыслы. Так было во многих наших проектах для телеканала «Культура», для «Звезды», 5‑го канала, «Лендокфильма».
Ему самому было важно служить тем даром, что был ему дарован Богом, идеям и смыслам, которые были ему по-настоящему дороги. Он ни разу за все годы не согласился принять за свой высокопрофессиональный труд материальное вознаграждение.
Когда мы работали над проектами об Иоанне Кронштадтском («Ecce Homo»), о митрополите Никодиме (Ротове) («Служение»), мы очень много обсуждали с Валерием Михайловичем судьбу наших героев, мощь их личности и след, отблеск вечности, который благодаря вере проникает в ткань земной жизни.
Особенно дорогим стал для Валерия Михайловича наш фильм об архимандрите Софронии (Сахарове) «Письма в Россию». На одном из творческих вечеров, который проходил в Доме актера, он выбрал для показа именно эту работу. Высокий строй мысли, личность и писания отца Софрония стали очень близки Валерию Михайловичу. Важным, полагаю, для него было и то, что старцем Софронием особо поддерживалось творческое начало в человеке, вдохновение. Фильм «Письма в Россию» стал подлинным художественным и духовным высказыванием, созвучным внутреннему настрою Валерия Михайловича.

С Натальей Родомановой

Я очень дорожила нашим общением с Валерием Михайловичем. Мы по-человечески сблизились во время работы над разными проектами, периодически созванивались, общались. Меня всегда поражала его внутренняя устремленность, его интересы, которые фокусировались в области жизни духа. Иногда он делился своими планами, ­какими-то открытиями после чтения книг, размышлениями над библейскими текстами, замыслами, которые он собирался воплощать. Сожалею только, что не записывала эти беседы.
Нам посчастливилось заслужить доверие и снять к 70‑летию Валерия Михайловича фильм о нем. В 2009 году телеканал «Культура» заказал студии «Образ» фильм-­портрет «Валерий Ивченко. Дар» и цикл об иконописи «Ключ от вечности». БДТ летом гастролировал в Киеве, и мы поехали туда вместе с театром, получив возможность поснимать нашего героя в вагоне поезда и на его родине. Тогда мы получили неожиданное разрешение на съемки фресок и мозаичных шедевров в Софии Киевской и других храмах — это было невероятной удачей, которую мы смогли осознать уже после возвращения и в ракурсе драматических событий, развернувшихся на Украине. Тогда, в 2009 году, одним из особенно запомнившихся событий нашей поездки было посещение Харькова — города, где началась актерская карьера Валерия Михайловича. Мы ходили по улицам родного для него города, посетили первую сцену, где впервые проявился его талант. Он был взволнован и благодарен людям, друзьям, Промыслу Божию в своей судьбе. Очень трогательно было, что спустя десятки лет после отъезда в Петербург народного артиста Украины (и России) Ивченко люди узнавали на улице, подходили и говорили теплые слова. Снятые нами в той поездке фильмы можно и сегодня найти на интернет-­платформах.