Митрополит Варсонофий: десять лет на Петербургской кафедре

Ожидаемое решение

  — Владыка, прошло 10 лет с того дня, как по решению Святейшего Патриарха и Священного Синода Вы были назначены правящим архиереем Санкт-­Петербургской епархии и главой Санкт-­Петербургской митрополии. Как Вы узнали об этом решении и каковы были Ваши первые ощущения?

  — К этому всё шло. Заканчивалось пятилетие моего пребывания в должности управляющего делами Московской Патриархии, мне хотелось больше заниматься епархиальной жизнью Саранской кафедры, чем административно-­церковной деятельностью. В беседе со мной Святейший сказал, что в марте на Синоде будет принято решение. Оно и было принято — меня назначили в Санкт-­Петербург. Решение, можно сказать, парадоксальное: мол, хочешь больше работать в епархии? Вот, пожалуйста!
Приехал я в Санкт-­Петербург на «Сапсане», меня встречал на вокзале тогдашний губернатор Георгий Полтавченко. Знаком ли был я с городом? Конечно знаком! Знал и духовенство, и приходы. Много раз участвовал в заседаниях Синода, которые здесь проводились, приезжал вместе со Святейшим Патриархом на богослужения и различные торжества. Так что город на Неве не был для меня совершенно новым, незнакомым местом. Конечно, масштабы Мордовии и Санкт-­Петербурга отличаются в разы: в Мордовии, во всей республике, население около восьмисот тысяч, а здесь — более пяти с половиной миллионов. Но удивительно, что приходов в Мордовии к моменту окончания моего служения было в два раза больше, чем в Санкт-­Петербурге: в Мордовии 430 приходов, а в Петербурге — 205.

Правда, в Петербурге больше штатного духовенства, так как приходы городские и многие из них в своем штате имеют не одного, как в сельских храмах, а несколько клириков. Моей первой задачей стало увеличение количества приходов. Примером для меня была Москва, где действует программа «200 храмов». У нас на такую программу власти не пошли. Мы предлагали пусть не 200, но хотя бы ­какую-то конкретную цифру принять — нет, не получилось. Тем не менее за прошедшие 10 лет в нашей епархии открылся 91 приход без всякой специально заявленной программы, так что теперь их почти 300. Соответственно, и численность духовенства увеличилась на 239 человек. Увеличилось число благочиний, их стало на восемь больше. Увеличилось число воскресных школ, хотя они есть всё еще не везде, но мы этим занимаемся.
Петербург, как я уже сказал, был мне в общих чертах знаком, и я понимал масштаб работы. В Мордовии — в основном сельские приходы, городских храмов было около 30, и поэтому там другой контингент. А в Санкт-­Петербурге иначе: здесь много ученых, студентов, интеллигенции, военных. Мы работаем и взаимодействуем со всеми. Везде у нас открываются храмы, в том числе в учебных заведениях, включая военные.

— Вы сказали, что разговор со Святейшим шел о том, что Вы уже много лет служили в должности управляющего делами Московской Патриархии, совмещая её с епархиальным служением в Саранске. Но Вас ведь так и не освободили от этой должности, назначив сюда. Вернее, освободили, но гораздо позже, пять лет спустя.

  — Да, в результате меня не освободили, а, получается, еще и добавили работы, переведя на более видную и ответственную кафедру. Можно сказать кратко: Святейший не дает расслабиться. Ведь когда я служил в Саранске, надо было регулярно бывать и в Москве, сопровождать Патриарха, а это связано с постоянными разъездами, поездками. В этом отношении перевод в Петербург мало что изменил, разве что теперь я преодолевал расстояние между своей епархией и столицей не на самолете, а на поезде — минимум раз в неделю, туда и обратно. В будние дни, понедельник-­вторник, редко когда удавалось быть здесь. В основном приезжал только на субботу-­воскресенье, потому что в Москве всегда очень много дел. Сочетать должность управляющего делами и управлять при этом большой митрополией очень сложно. Когда меня освободили от этой должности, я почувствовал облегчение, в первую очередь потому, что получилось намного больше уделять внимания епархии. Если раньше я мог служить только по субботам и воскресеньям, то сейчас служу и на буднях, если на этот день выпадает праздник. Но главное, что появилась возможность общаться с народом. Это самое главное для архиерея.

  Какие храмы нужны

 — Трудно не заметить, Владыка, что Вы не меньше, а может быть, и больше любите служить в маленьких храмах, прежде всего в спальных районах, нежели в больших соборах. Вы об этом даже сами упомянули в своем выступлении на недавнем епархиальном собрании в конце 2023 года. Как Вы можете это прокомментировать?

  — Я уже давно заметил, что когда мы служим в больших соборах, часто бывает, что ­храм-то большой, а народу столько же, сколько и в маленьких. Например, в большом храме на богослужение пришли сто человек — и в маленьком те же сто! Если бы в большой собор приходила тысяча, а в маленький храм сто, вот тогда была бы разница. Но такого не наблюдается. Вот недавно мы служили Всенощную в небольшом храме — был 131 человек на помазании, а на следующий день была служба в большом соборе — было 132 человека. Так какая разница, большой это храм или маленький? Тут, конечно, эффект во многом чисто психологический. Конечно, на Рождество и на Пасху в храмы приходит много народу, но на обычных богослужениях бывает обычно не больше ста человек с небольшим. Но в маленьком храме люди стоят теснее, ближе друг к другу — и создается ощущение большего уюта, сплоченности, единения.

— Тогда получается, что нет смысла строить большие храмы?

  — Смысл, конечно, есть — для больших праздников. На Пасху в маленьком храме люди не помещаются. В Казанский кафедральный собор, например, по большим праздникам приходят несколько тысяч человек. Тут важно еще и то, где храм расположен. Если рядом много домов, людям легко туда прийти на службу. А если район нежилой, с транспортом сложно, то и храм становится труднодоступным и малопосещаемым. Поэтому важно строить больше храмов: чтобы они были доступнее, чтобы люди могли прийти в храм пешком, а не ехать. Молодые ­люди-то доедут, но у нас же много пенсионеров, инвалидов. А еще есть такие пожилые, которые из дома вообще не выходят, и нужно, чтобы неподалеку был приход, где бы о них знали и батюшка мог бы их причащать, соборовать. Поэтому так важны храмы в строящихся микрорайонах. И воскресные школы там тоже очень нужны.


Планы и цели
 
— Владыка, какие события за прошедшие 10 лет Вам особенно запомнились?

— Каждый год происходят ­какие-то важные события. Из недавних самых значительных событий, в прошлом году, — перенесение раки святого Александра Невского в Лавру, возвращение лаврской Благовещенской церкви. В предыдущие годы самыми значительными событиями были возвращение Смольного, Сампсониевского соборов. Запомнились, конечно, торжества 280‑летия Санкт-­Петербургской епархии. Было много богослужений, посвященных юбилейным датам святых. Нас посещают делегации зарубежных Церквей. Важным событием было прославление в лике святых и обретение мощей священноисповедника Михаила Союзова, настоятеля Князь-­Владимирского собора. Наверное, в Петербурге не бывает года, чтобы не отмечались ­какие-либо памятные даты. Не так давно мы отмечали 800‑летие со дня рождения святого Александра Невского — а в этом году будем праздновать 300‑летие перенесения его мощей в Санкт-­Петербург. Намечаем план празднования на год, всё исполняем — и слава Богу!

  — Получив назначение в Петербург, Вы ехали с определенным представлением о нашем городе. Изменилось ли оно за прошедшее с тех пор время?

  — У меня с самого начала были определенные планы, я их наметил и иду к намеченной цели. Говорить об этом я сейчас пока не буду. Но прежде чем я к ­чему-нибудь приступаю, я заранее обдумываю. Большая ­цель-то, конечно, одна — спасение людей через Церковь, через храм, через общину, но есть множество промежуточных целей. Вот и подключаю всех, кто мог бы над этим со мной работать. Так, есть планы по увеличению количества храмов, численности духовенства, прославлению святых… Нельзя жить бесцельно, всегда надо иметь в виду, куда двигаться. Даже в плане внешних параметров, ­каких-то численных показателей надо ставить перед собой задачи, но, конечно, есть еще внутренняя духовная работа. Видно только внешнее, а внутреннее не видит никто.
Думаю, любой архиерей ставит перед собой подобные задачи, когда вступает на кафедру. И может быть, в прежние времена для архиереев первостепенной задачей было сохранить и бережно передать преемникам то, что ты сам воспринял от предшественников. Сейчас не так! Сейчас надо не просто хранить, а совершенствовать и преумножать — как сказано в Евангелии, преумножать данные тебе таланты. Один талант получил — надо десять талантов Богу принести.
Нужно, чтобы наш Петербург был верующим городом. Любой архиерей думает о том, чтобы воцерковить народ, живущий в его городе.

— Какими методами?

— Нужна миссия. Миссия Церкви сформулирована еще Спасителем в Евангелии: «Идите, научите все народы, крестя их во имя Отца и Сына и Святого Духа» (Мф. 28, 19). И она сначала совершалась через апостолов: они шли и рассказывали о Христе, потому что сами были свидетелями, видели Его, видели, какие Он совершал чудеса, учение Его знали, и рассказывали обо всем этом простыми словами. И вся их проповедь была прежде всего о Кресте и Воскресении. Они приходили в ­какое-­нибудь селение и находили одну семью, из этой семьи получалась община, и так далее. Задача у них была — выполнить миссию Христа, проповедовать и спасать людей, приобщать их ко Христу, чтобы люди полюбили Христа. Основная миссия любого архиерея — чтобы народ поверил во Христа и полюбил Его. Выполнять эту задачу можно и через строительство храмов, и через увеличение числа воскресных школ, и через другую деятельность.

— Можно ли для этого использовать в том числе и современные средства?

  — Конечно. Молодые священники, как и другие молодые люди, часто сидят в различных гаджетах, пользуются современными средствами коммуникации. Это всё надо использовать для миссии.
Конечно, у нас много и пенсионеров, людей в возрасте, которых можно и нужно привлекать к приходской жизни более традиционными способами. К сожалению, много людей, которые, прожив долгую жизнь, ничего не знают о Боге и о вере, да так и умирают. Но где народ — там должна быть миссия: и среди пожилых, и среди детей, и среди студентов. Работы непочатый край. Надо распахать это поле и посеять в него доброе семя, чтобы здесь появились хотя бы зачатки веры. В этом и цель архиерейского, как и вообще любого церковного служения, — привести людей ко Христу. Всё остальное — средства. Конечно, каждый архиерей подбирает себе помощников, соработников, — таких, с которыми легко работать: благочинных, председателей отделов, сотрудников. Должна быть дружная команда, выполняющая общую работу.

— Получаете ли Вы обратную связь, то есть отзывы прихожан о церковной жизни в нашем городе? Какими способами Вы узнаете о них, помимо личного общения во время посещения приходов?

— Я, например, если у меня есть возможность, всегда прошу гостей, паломников из других епархий, которые меня навещают, чтобы они делились со мной впечатлениями от своих визитов в наши храмы. Как правило, всем всё нравится. К­ак-то раз, правда, приехали паломники, в основном немолодые люди, и наша паломническая служба устроила им посещение наших святынь. Поездка была насыщенная, всем понравилось везде, где они побывали, но не удержались от жалобы, что в автобусе кресла не очень удобные. Мы их и поменяли.

Задача у апостолов была — выполнить миссию Христа, проповедовать и спасать людей, приобщать их ко Христу, чтобы люди полюбили Христа. Основная миссия любого архиерея — чтобы народ поверил во Христа и полюбил Его. Выполнять эту задачу можно и через строительство храмов, и через увеличение числа воскресных школ, и через другую деятельность.

Проповеди и книги

 — Владыка, поделитесь, пожалуйста, как Вы готовитесь к проповедям.

 — Обычно, когда я читаю те или иные книги, будь то жития святых или другие произведения, я делаю себе выписки в записную книжку, а потом, когда наступает подходящий случай или повод, просто освежаю, воскрешаю в памяти.

— Не возникает желания подсмотреть в эти записи во время проповеди?

— Я подсматриваю порой только лишь перед тем, как выйти на амвон.

— А допустимо ли, на Ваш взгляд, батюшке посматривать в текст во время проповеди?

 — До революции так и было — читали по книге или по написанному. Например, митрополит Филарет (Дроздов) читал свои проповеди. Не вижу в этом ничего страшного: это же его собственный текст.

— А кто из Ваших предшественников, архиереев на Петербургской кафедре, Вам особенно близок и интересен?

 — Мне интересны все, о ком сохранились материалы, изданы книги. Вообще я много читаю. Всё, что мне попадает в руки, я читаю или просматриваю, в том числе труды современных богословов, например то, что издает наша Духовная академия, а мне потом передает владыка ректор.
Другой вопрос, что не обо всех архиереях написано и не все оставили после себя наследие в виде книг. Вот недавно читал о патриархе Сергии, митрополите Николае (Ярушевиче). Осталось что почитать от митрополита Иоанна (Снычева), его дневники например. Мне интересно и даже любопытно, как они руководили епархиальной жизнью. Но, к сожалению, не все после себя ­что-то оставили.
Из более давних наших иерархов, например XIX века, познавательное чтение для меня — это труды святителей Игнатия (Брянчанинова), Феофана Затворника. Причем не только серьезные сочинения, но и ­какие-­нибудь житейские истории. Там много юмора. Могу такой пример привести, который сейчас пришел на ум. Святитель Феофан вспоминает, как, будучи иеромонахом, он приехал в Святую Землю. Пригласили в гости и предложили куриный суп. Поста не было, но как монах он почувствовал неловкость. Однако отказываться было неудобно. «Отведал я этого супа, — пишет владыка. — Разве же это куриный суп! Курица ноги помыла, вот и всё! Вот у нас в России куриный суп!..»
Юмористом был и владыка Порфирий (Успенский), который оставил прекрасные исследования по Афону, Святой Земле. Зачитаешься, не оторваться! Я очень люблю его читать. К примеру, как он подробно описывал нравы и обычаи греческого константинопольского духовенства того времени.

Паломничество и отдых

— А когда Вы полюбили Святую Землю?

 — Когда я был студентом.

— Это какие годы?

— Студентом Духовной семинарии, а потом Академии я был с 1976 по 1986 годы. Моя кандидатская работа была посвящена истории Афона. И целую главу я посвятил исследователям Святой Горы, в том числе русским ученым — Успенскому, Кондакову, Севастьянову. Они уже тогда исследовали древние рукописи возрастом до тысячи лет, в которых хорошо видны связи России с Афоном на протяжении долгого времени.
В середине 1980‑х годов, когда я писал работу, многие труды наших исследователей еще не были изданы, я их читал в рукописях. Это целые горы! Хранятся в Российской государственной библиотеке (тогда она называлась Ленинской), где я проводил время, изучая всё это наследие. А Святую Землю я стал посещать с 1993 года. Долгие годы регулярно посещал и Афон, и Святую Землю.

— Помните ли Вы свои впечатления от самой первой поездки?

 — Да, помню, конечно! Приехал я тогда туда один. Встречала меня матушка Магдалина, поселили в Горненском монастыре, провели экскурсию. Посетил прежде всего главные места — Гроб Господень, Вифлеем, где родился и страдал Господь. Потом меня туда тянуло постоянно. Были времена, когда я ездил два раза в год — в мае и в сентябре. Отпуск свой разделял на четыре недели: две из них в Святой Земле, еще неделю на Афоне, а четвертую неделю часто ездил по Европе, но тоже по древним христианским святыням, например в Бари. Просто отдыхать, то есть снять номер в гостинице на море, купаться и всё время кушать, мне неинтересно.


— Некоторые любят и физически потрудиться, например огородом заняться…

 — Огород у меня тоже есть. Даже здесь, на Каменном острове, где митрополичья резиденция, у меня есть где потрудиться на земле. Правда, не огород с помидорами и огурцами, а ягоды: малина, клубника, смородина, крыжовник, и яблони. Это я уже тут сам посадил — вместо цветов, которые мне и так везде дарят. Пришлось переубеждать наших женщин-­цветочниц. Люблю и рыбалку, но, правда, теперь этим некогда заниматься. Давно уже не был.


Причастие как лекарство
 
— Владыка, позвольте еще один вопрос духовно-­пастырского характера. Поделитесь, пожалуйста, Вашим отношением к Причастию.

 — Я без Причастия не могу! Просто не могу жить. В Причастии оживаю, им и живу. И паству всегда призываю причащаться как можно чаще. Говорю это из своего опыта. Ведь смысл Литургии — в причащении. К­то-то, конечно, может ограничиться антидором, водичкой запить. Но это, конечно, всё не то! Поэтому я никого не ограничиваю в Причастии. Конечно, никого не принуждаю, но настаиваю на том, что это очень желательно.

— В этом отношении некоторые пастыри проявляют строгость.

   — Я не строгий, это точно.

— Еще не утихли споры по поводу частоты причащения мирян. Были священники, которые выступали за то, чтобы причащаться не чаще раза в месяц или только в посты, как в старину. Помню, один уважаемый священник аргументировал эту точку зрения так: «Нельзя превращать Причастие в таблетку».

 — А для меня Причастие, если хотите, и есть «таблетка» — в том смысле, что это лекарство для болящего, то есть грешного, немощного человека. Без такой «таблетки» мне плохо.

— Владыка, в завершение позвольте узнать Ваше мнение о журнале «Вода живая». Будут ли ­какие-либо пожелания?
 
— Журнал мне очень нравится. Пожелание одно — всегда быть современным изданием, открытым и доступным для всех. Особенно важно быть интересным для современной молодежи.