«Мелочи» библейской ботаники

Оних, стиракс, ливан, халван, теревинф — что это? Ответа без специальной справки не даст никто.

Раздел: Lingua Sacra

Плод инжира (смоковницы обыкновенной). Гравюра на металле. 1860 год

Журнал: № 4 (апрель) 2014Страницы: 23-26 Автор: Александр Мозговой Опубликовано: 24 апреля 2014

Известно ли науке дерево ситтим и почему именно из него был сделан Ковчег? Почему Господь проклял смоковницу, а не маслину или яблоню? На эти вопросы отвечает библейская ботаника — наука, которая не только расширяет наши знания о библейском мире, но и помогает проникнуть в духовный смысл многих библейских мест.

Второй смысл знакомых слов

Перечисленные выше вопросы лежат на поверхности русского текста Писания и появляются у любого внимательного читателя. Вопрос — это хорошо. Вопрос всегда содержит в себе потенцию ответа. Хуже, когда вопроса не возникает, потому что читатель видит за знакомым термином знакомое современное содержание, которое, на самом деле, не соответствует библейскому (таковы, например, библейские дуб, терновник, лилия (полевая; Мф. 6, 28), анис). А иногда термин встроен в текст, в котором основной смысл порожден непереводимой игрой слов оригинала: «… было слово Господне ко мне: что видишь ты, Иеремия? Я сказал: вижу жезл миндального дерева. Господь сказал мне: ты верно видишь; ибо Я бодрствую над словом Моим, чтоб оно скоро исполнилось» (Иер. 1, 11–12). Какая смысловая связь между веткой миндаля и утверждением «Я бодрствую»? В русском тексте — помимо разве что параллели с процветшим жезлом Аарона (Числ. 17), — никакой связи нет. В древнееврейском же связь очевидна: «миндаль» и «бодрствовать», — однокоренные слова (миндаль был назван «бодрствующим», потому что зацветает раньше других деревьев).

Специалисты, казалось бы, получают полную информацию из оригинальных текстов Библии, всех древних толкований и современных научных материалов. И поэтому вряд ли ошибутся при осмыслении того или иного растительного термина Библии. Однако, увы, и это не так. Одно дело — обнаружить, что Авессалом запутался головой (2 Цар. 28, 9; в еврейском тексте именно головой, не волосами) в ветках фисташки (а не дуба, как в русском тексте), а другое — увидеть фисташку Иудейских гор не как книжную отвлеченность, но как реальный природный объект, как дерево, ветки которого выделяют смолу. Можно изучить все библейские и другие древние упоминания о смоковнице, но не знающий строения соцветия смоковницы специалист упустит и тот факт, что генеративные органы (цветки) ее скрыты внутри полой оболочки (фиги) — «одежды», превращающей смоковницу в некий природный символ стыдливости. Возможно, знание это позволило бы несколько по-новому — по крайней мере, шире — толковать опоясания при рассуждении о Быт. 3, 7. И пояснило бы тот удивительный факт, что единственным из известных ботаникам растений, произраставших в раю, была именно смоковница.

Фиговое дерево. «Flora von Deutschland Osterreich und der Schweiz» (1885)

От Палестины до Тихого океана

Полный список растений, упоминаемых в Библии, включает не менее 140 видов. В Новом Завете упоминаний растений относительно немного, но смысловая нагрузка их высока. Основную же массу «растительных» сюжетов содержит Ветхий Завет. Особенно часто встречаются названия растений в Песни Песней, у пророка Исаии, пророка Иеремии, в Пятикнижии.

Большинство растений, упоминаемых в Библии, составляют культурные виды, дикорастущие деревья и травы Палестины, однако есть достаточно большая группа растений «издалека» — из тропической Африки, Малой Азии, Персии, с о. Цейлон, Индии (возможно, и из Китая), а также с юга Аравийского полуострова. И. Н. Сокольский, автор единственной современной русской книги по библейской ботанике, допускает понимание термина «оних» (Исх. 30, 34, евр. «шехелет»; иудейское предание считает, что это раковина морского моллюска, растертая в порошок) как гвоздики — пряности из высушенных бутонов гвоздичного дерева, — что расширяет географию библейской ботаники до Молуккских островов Тихого океана.

Пальма. Мауриц Корнелис Эшер. 1933

Помимо слов, означающих конкретные растения (или группу близких видов) — дуб, пшеница, пальма, тмин, — Библия располагает набором терминов для обозначения общих категорий (трава, дерево и т. п.) и набором ботанико-мофрологических терминов (лист, ветвь, корень, плод, яблоко — круглый плод вообще, не только яблони, огурец — любой вытянутый плод).

Для иллюстрации роли морфологических терминов в Библии достаточно вспомнить одно из главнейших мессианских пророчеств: «И произойдет отрасль от корня Иессеева, и ветвь произрастет от корня его» (Ис. 11, 1). Точный перевод этого стиха: «И произойдет отрасль от пня [а не «корня»] Иессеева, и ветвь произрастет от корня его». Остается гадать, почему в Синодальном переводе отсутствует слово «пень». Именно от употребленного в этом стихе слова «нецер» (ветвь) образовано название топонима «Назарет» (через вариант множественного числа женского рода: «нецерет»).

Особые термины существуют и для описания растительных сообществ. Среди них лес, степь, пустыня, прибрежные заросли высокотравья, обычно переводимые как «камыш» или «тростник». Не менее четырех терминов описывают болота. О важности правильного понимания терминологии говорит хотя бы десятое по счету слово древнееврейского текста Библии — «тоху», один из связанных с пустыней терминов, толковательно переводимый Септуагинтой и Синодальным переводом как «безвидна» (Быт. 1, 2). Как орографический (относящийся к описанию земного рельефа) термин это слово означает пустыню, лишенную жизни и ориентиров.

Неизбежные разночтения

Достаточно много интересных «растительных» разночтений содержит Септуагинта. Например, в Ис. 41, 19 ее текст содержит пять наименований видов деревьев (кедр, самшит, мирт, кипарис и тополь), тогда как в еврейском тексте их семь (кедр, акация, мирт, «масляное дерево», кипарис, явор и бук; перевод последних двух слов совершенно условный). Любопытное разночтение есть, например, в книге пророка Захарии (1, 8), где еврейский текст предполагает растительный термин, а Септуагинта — термин, относящийся к орографии: «… между миртовыми кустами» в еврейском тексте, а в Септуагинте «между двумя горами». Занятное расхождение обнаруживается и в суждениях о материале, из которого был изготовлен Ноев ковчег. Согласно еврейскому тексту ковчег был сделан из дерева гофер (Быт. 6, 14). Это слово употреблено в Библии всего один раз, и точное значение его неизвестно. Согласно Септуагинте — из «четвероугольного» дерева (квадратного бруса?).

Разнообразие морфологических, систематических, и эколого-ценотических терминов, а также названия благовоний Септуагинта передает в целом достаточно точно. Но из этого правила есть яркое исключение. В греческом языке нет соответствий для большей части еврейских слов, определяющих колючие растения. Оно и неудивительно — в силу различия флоры Греции и Ближнего Востока. В библейском иврите определений для колючих растений очень много — не менее 20‑ти. Создатели Септуагинты вынуждены были вдвое уменьшить терминологическое разнообразие «колючей» лексики, и это привело к утрате свойственной еврейскому тексту непосредственности и информативности. В наше время мы сталкиваемся с той же сложностью при переводе Библии на языки, почти полностью лишенные терминов для описания колючих растений. Так, Синодальный перевод 20 еврейских терминов переводит пятью — «терновник» (вариант — «терние»), «(колючий) кустарник», «волчцы», «крапива», «репейник». В некоторых эпизодах эта приблизительность приводит к утрате существенной части содержания.

В частности, в стихе «Я загорожу путь ее тернами и обнесу ее оградою» (Ос. 2, 6) термин «терн» воспринимается русским как нечто вроде живой изгороди из высокого колючего кустарника, тогда как в древнееврейском тексте речь идет об очень низком растении, образующем под ногами идущего непроходимую колючую сеть. Иначе говоря, дорогу героине стиха преграждает не только каменная ограда, но и сплошной ковер из живых «противопехотных заграждений». Здесь может помочь только хорошо комментированный перевод.

Интересный пример разночтения в полустихе 17b Псалма 103 виден при сравнении его русского перевода (с еврейского текста) и церковнославянского (сделанного с Септуагинты). Русский текст: «ели — жилище аисту» (Пс. 103, 17). Церковнославянский текст, однако же, совершенно другой: «еродиево (аистово. — Прим. авт.) жилище предводительствует ими» (прочими гнездами и птицами). Согласно предположению ведущего мирового специалиста по текстологии Ветхого Завета Эмануэля Това, в древности при переписывании еврейского текста псалма произошла ошибка, и глагол со значением «вести, предводительствовать» ошибочно был записан — путем добавления одной-единственной буквы йод — как существительное «кипарисы» (более правильный перевод — «пихты»). А тот еврейский текст, с которого создавали Септуагинту, этой ошибки не содержал.

Широкое — узкое

Термины Библии могут иметь самый разный объем содержания. Библейская лилия есть термин крайне широкого содержания. Это большая группа красиво цветущих, внешне весьма несхожих между собою трав. Лилия в строгом ботаническом смысле — белая красавица, культурные формы которой можно найти в любом цветочном магазине — в Палестине встречается в составе невысоких лесов, но встречается предельно редко. И в библейское время лилию вряд ли можно было считать массовым растением, поскольку вырубка лесов под пашни и пастбища зашла уже очень далеко, а лилия гибла вместе с лесами (они восстанавливались крайне плохо, поскольку мелкий рогатый скот — в первую очередь козы — активно выедал лесной подрост). Новозаветное упоминание о лилии как о полевом растении (Мф. 6, 28) заставляет искать ее на открытых местах: в пустошах, на лугах, обочинах дорог, но не в лесу.

Подходящим под это описание растением — неописуемой красоты! — является в первую очередь анемона венечная, крупные цветки которой — белые, сиреневые, голубые, красные — ковром покрывают Святую Землю c января по март. На более сухих участках зацветают разнообразные ирисы, а также поражающий глаз европейца лютик азиатский — единственный в мире лютик с огромным красным цветком (у прочих лютиков цветки желтые).

Относительно узкое содержание имеет термин ситтим (дерево ситтим): он означает 2–3 вида акаций пустынь и полупустынь окрестностей Святой Земли, в том числе и Синайского полуострова. Неудивительно, что именно дерево ситтим послужило материалом для изготовления деревянных деталей Скинии и Ковчега Завета: в пустыне это единственный поделочный материал высокого качества. В Септуагинте это дерево названо «ксилон асептон» — негниющее дерево. Равно не вызывает особых вопросов и тот факт, что после завоевания Святой Земли Библия более не упоминает дерево ситтим, поскольку в Палестине поделочные виды древесины были уже другие.

Наиболее узкое значение, близкое по значению к ботаническому пониманию вида, принадлежит терминам, означающим культурные растения. Более того, один и тот же вид, например виноград культурный, помимо основного термина («гэфен»), описывающего все растение целиком (и обычно переводимого словом «лоза»), характеризуется в Библии и детализирующими лозу дополнениями: для описания плодов («сорек» — виноградная кисть, Числ. 13, 25) или чтобы подчеркнуть высокую сортность лозы, как в Песне о винограднике пророка Исаии: «…насадил… отборные виноградные лозы» (Ис. 5, 2). «Отборные виноградные лозы» — это перевод одного еврейского слова «сорек».

Проклятая смоковница

Знание биологических особенностей растений иной раз приносит неожиданности при рассмотрении самых известных библейских сюжетов. Многие видели молодые плоды на одичавших смоковницах на фотографиях, сделанных во время весенних путешествий по Израилю. Видели — и сразу вспоминали евангельский рассказ о проклятии бесплодной смоковницы (Мк. 11, 13–14, 20–21; Мф. 21, 18–19). Действительно, ничего удивительного в смоквах на дереве в марте-апреле нет. Несортовая смоковница развивает сочные плоды не менее трех раз в год: один раз весной, затем в июне и, наконец, на август-сентябрь приходится основной урожай. (Строго говоря, в ноябре мужские экземпляры смоковницы дают еще одну генерацию смокв, но эти смоквы маленькие, сухие и совершенно несъедобные.)

Господь обратил Свой взор на смоковницу в начале апреля, на следующий день после входа в Иерусалим, но не нашел на ней ничего, кроме листьев (Мк. 11, 13), — тогда как плоды на ней вполне могли быть. Мы, жители северных широт, чаще удивляемся тому, что Господь ожидал плодов в первой половине весны, тогда как у человека, знакомого с циклом плодоношения смоковницы, удивление вызывает скорее ремарка евангелиста Марка о том, что «еще не время было смокв» (Мк. 11, 13).

Горчичное дерево и сосна, которой не было

Еще одна загадка. Евангелисты Матфей и Лука называют горчицу деревом (Мф. 13, 32; Лк. 13, 19). Но ведь горчица это однолетняя трава, и именно так ее понимает евангелист Марк (4, 32). Французский исследователь Жан Карминьяк делает любопытное предположение. Очевидно, пишет он, арамейские тексты, доступные Луке и Матфею, содержали ошибку (переписчик, сблизив две буквы в слове «анаф» — ветвь, превратил его в «ец» — дерево), тогда как более ранние материалы Марка этой ошибки не имели.

Известен случай, когда неправильно понятое слово Библии привело к очень большим убыткам. В первой половине XX века на территории подмандатной Палестины были начаты работы по восстановлению леса. Основной лесообразующей породой была избрана сосна алеппская, быстро растущее и засухоустойчивое дерево, причем одним из важных соображений в пользу этой сосны было (как мыслили) упоминание ее в Книге пророка Исаии (44, 14, древнееврейское «орен», в русском тексте условно переведенное как «ясень»). Сосна действительно хорошо приживалась, и посадки были продолжены. Однако к концу XX века леса стали погибать из-за массового поражения сосны насекомыми.

Израильская Академия наук создала комплексную научную группу из биологов, археологов, библеистов и историков и поставила перед ней задачу: решить раз и навсегда вопрос о том, были ли в древней Палестине сосновые леса. Оказалось, что их не было (это показало, в частности, изучение образцов древних отложений пыльцы со дна озера Киннерет и Мертвого моря). Точное значение слова «орен» так и осталось неизвестным (лавр? дуб? иное?). Возможно, что слова «орен» в древнееврейском языке вообще не существовало. Возможно, один переписчик текста случайно дважды написал сходное по начертанию букв слово «эрез» (кедр), — которое есть в начале стиха, — а следующий переписчик, удивленный повтором, интерпретировал его как некое ему не известное дерево. Косвенным подтверждением этой возможности служит то, что в Септуагинте этот стих вдвое короче и не содержит упоминаний о каких-либо неизвестных растениях.

Библия изучена и истолкована много подробнее любых древних текстов, но навсегда останется открытой для постижения на всех уровнях. Исследование «мелочей» позволяет уточнить ранее недопонятое буквальное, восстановить историю текста, что, без сомнения, помогает богословам и историкам Церкви в решении их специальных задач. Не-специалистам «мелочи» помогают оживить восприятие Библии, а значит, усиливают интерес к ней.

Александр Мозговой