Мастер больших хороших дел
Протоиерей Георгий Пименов, священник храма Воскресения Христова у Варшавского вокзала:
«Со святыми упокой, Христе, души раб Твоих…» — вот такая простецкая надпись на могильном кресте отца Тимофея. Он и был душой рабов Божиих, которые забыли о своей душе, потеряли себя, потеряли облик человеческий. Их, бездомных и нетрезвых, раздетых и обмороженных, он кормил, одевал и расселял. Служил по ним молебны, проповедовал, водил на конференции. Казалось, что отец Тимофей служит священником уже лет десять. А вышло, что только три года пришлось ему послужить Богу и страждущей братии, разного рода униженным и оскорбленным.
Впервые я увидел отца Тимофея в зале городского крематория в день опознания родственниками частей тел погибших при крушении самолета над Синаем. Социальный отдел епархии организовал дежурство священников в эти скорбные дни. Никто никого не принуждал идти на молитву, кто-то подходил к священникам, кто-то к психологам МЧС, кто-то молча сидел на железных скамьях. Отец Тимофей приехал из Кингисеппа, вошел в этот траурный зал с крестом и Евангелием и стал читать Слово Божие вслух. Негромко, но ясно. Как нигде, были уместны здесь евангельские слова. Кто научил отца Тимофея, что нужно делать в той обстановке? Архимандрит Гурий (Кузьмин), за которым ухаживал в его старости отец Тимофей? Или духовник протоиерей Александр Захаров, только что присутствовавший при рукоположении своего чада? Или Бог Сам открыл ему, что нужно делать?
В следующий раз мы встретились с отцом Тимофеем на епархиальной конференции. Он рассказывал в тот день о низкопороговой программе реабилитации алкоголезависимых. То есть, чтобы получить помощь в кингисеппском храме Всех святых, в земле Санкт-Петербургской просиявших, достаточно было быть с утра трезвым, устоять на ногах, прийти на них самому за супом, одеждой и молитвой. Тогда мы договорились, что приедем в древний город Ямбург (так раньше назывался Кингисепп) в паломничество на автобусе. И приехали. Привезли что-то для его подопечных, отслужили молебен, приложились к ковчегу с мощами святых. Набрали воды из источника на берегу Луги. Священник приехал, когда мы уже собирались уезжать. Где-то сохранилась фотография наших паломников с отцом Тимофеем. В его маленьком кирпичном храмике творились большие хорошие дела. Он никогда не говорил длинных проповедей, но его добрая улыбка, открытое лицо, братский понимающий голос, пример жизни поддерживали и без слов.
В этом году была в декабре очередная епархиальная конференция. Смотрю: в списке выступающих значится имя отца Тимофея, подходит уже очередь предыдущего докладчика, а его всё нет. Пишу ему на телефон: «Отче, твоя очередь выступать». Он мне в ответ: «Бегу». И входит в двери. Ему дали отдышаться, и он рассказал о целой системе помощи бездомным в Кингисеппе, о трех вагончиках, в которых они могут переночевать.
Когда спустя несколько дней мне позвонили прихожане с известием о смерти отца Тимофея, я не поверил. Я же только что его видел! Набрал его номер: никто не отвечает. На сайте Гатчинской епархии появились сообщения о его кончине. Тогда же я узнал о пяти храмах, которые он восстанавливал. Что я увидел в отце Тимофее? Подвижника веры и милосердия. Уже после его кончины я узнал и о том, что он сам некогда проходил реабилитацию. Значит, мы вправе сказать, что отец Тимофей показал добрый пример покаяния. «Я сам был таким же — как я могу им не помогать?» — это слова отца Тимофея о его низкопороговом центре.
Родился он 6 мая, в день памяти великомученика Георгия Победоносца, и похоронен у Георгиевского храмав селе Ратчино Кингисеппского района. Храм покрыт временной крышей, окна заделаны плотной клеенкой, на дверях надпись: «Храм открыт». Он и вправду открыт: замка нет. У храма новая синяя бытовка. С другой стороны — заваленная цветами свежая могила. Об этом храме заботился отец Тимофей и завещал себя похоронить рядом.
Отец Тимофей! Светлая память тебе, родной, и вселения со святыми.
Евгений Перевалов, обозреватель журнала «Вода живая»:
С отцом Тимофеем, тогда еще диаконом, я познакомился летом 2015 года в Павловском кафедральном соборе в Гатчине, после Литургии с сурдопереводом, которую он, недавно назначенный на руководство социальной работой в епархии, организовал по просьбе местного отделения Всероссийского общества глухих. В нем была подкупающая простота и открытость: он видел меня первый раз в жизни, но, совершенно не таясь, рассказывал о своем непростом прошлом — борьбе с зависимостями, распавшемся браке, и о настоящем — служении, работе, которые, как мне показалось, теперь целиком и полностью наполняют его жизнь. Единственное, о чем отец Тимофей не говорил — ни тогда, ни после, — это о планах на будущее. Он старался жить настоящим, здесь и сейчас, будто исполняя заповедь: «Итак не заботьтесь о завтрашнем дне, ибо завтрашний сам будет заботиться о своем: довольно для каждого дня своей заботы» (Мф. 6, 34).
Эта погруженность в настоящее отражалась на всей его плодотворной деятельности. Он старался быть там, где сейчас, в этот момент, требовалось его участие, и помогать тем, кто именно сегодня нуждался в его помощи: многодетным матерям, одиноким старикам, лежачим больным. Телефон его никогда не бывал отключен, он готов был ответить на звонок в любое время суток. Люди этим пользовались. Звонили и в полночь, и заполночь, и ближе к рассвету, просили совета, утешения, материальной помощи. Отец Тимофей разговаривал, успокаивал, если нужно — садился в машину и вез продукты в какую-нибудь отдаленную деревню.
Но главным делом отца Тимофея оставалось попечение о бездомных. В Кингисеппе он открыл для них ночлежку — три синих бытовки рядом со зданием бывшей ветеринарной станции. Эти пункты обогрева (так их называл сам священник) его усилиями стали местом, где можно не только получить крышу над головой, но и пройти первичную реабилитацию. Отец Тимофей еженедельно водил своих подопечных на молебны в храм, возил в паломничества, договорился с фермерами, чтобы те пускали бездомных на уборку картофеля — часть урожая они забирали с собой, часть под руководством отца Тимофея раздавали другим нуждающимся.
При всей колоссальной нагрузке отец Тимофей оставался всегда невозмутимым, спокойным и даже тихим, никогда не жаловался на свою долю.
Последняя наша встреча произошла в реабилитационном центре «София» под Вырицей, куда отец Тимофей приехал на неизменной старой «Газельке». Между делом он рассказывал о своей дипломной работе, посвященной социальному служению в Гатчинской епархии, о том, что скоро её допишет, осталось добавить лишь немного фактуры в текст: семинарские преподаватели говорят, что в работе не хватает конкретики и примеров. Не знаю, успел ли он дополнить свой диплом. В его собственной биографии конкретики и фактуры было более чем достаточно.
Мария Лебедева, помощник благочинного Кингисеппского благочиния Гатчинской епархии:
Первый раз с отцом Тимофеем я встретилась, когда он вместе со своими бездомными на старой «Газельке» приехал к нам в храм Воздвижения Креста Господня в Ополье по рабочим вопросам. Сразу же меня поразило его терпение и умение ждать. Отец Пантелеимон, наш благочинный, был занят на требах и не мог сразу выйти к отцу Тимофею. Бездомные стали роптать, зачем, мол, мы здесь сидим, а отец Тимофей спокойно им отвечал: «Подождите, ребята, так надо, батюшка занят». И они успокоились, отправились обратно в машину. Бездомные стали детьми отца Тимофея — он, несмотря на свою молодость и, как мне сначала думалось, небольшой опыт, умел найти подход к этим непростым людям, умел поднимать их из того состояния, в котором они оказались. Они прекращали свое беспробудное пьянство, он помогал им выправлять документы, восстанавливал им жилье, а тех, кто потерял окончательно всё, опекал в ночлежке — никому они больше не были нужны, даже самим себе. Социальная работа в Кингисеппе началась еще до отца Тимофея: миряне по благословению священства организовали сбор пожертвований, кормили бездомных. Отец Тимофей, взяв на себя руководство этой деятельностью, поставил вопрос иначе — он стремился не просто дать людям пропитание, он решил предоставить им приют.
Отец Тимофей не мог оставить без внимания ничью просьбу, всегда был готов прийти на помощь, оказать содействие. Он был неутомимый труженик, занимался не только социальной работой, но и восстановлением нескольких храмов в Кингисеппском районе, заботился о страждущем архимандрите Гурии (Кузьмине) — а ухаживать за больным пожилым человеком само по себе большой труд, требующий огромных усилий. Снискать расположение отца Гурия — непростая задача. Но к отцу Тимофею он не только относился как к своему духовному чаду (хотя тот продолжал оставаться духовным чадом отца Александра Захарова), но и прислушивался к его советам — настолько он проникся к отцу Тимофею. Архимандрит Гурий пусть и считался почетным настоятелем храма Всех святых, в земле Санкт-Петербургской просиявших, от реальных дел прихода никогда не отходил: как сказал, так и будет.
Когда на кладбище при Крестовоздвиженском храме в Ополье хоронили прихожан отца Гурия, некогда служившего здесь настоятелем, я поразилась, с какой невозмутимостью отец Тимофей к нему относился. Он буквально на руках нес отца Гурия через раковины и дорожки. Никогда не было у отца Тимофея неуважительного отношения к отцу Гурию, всегда он был почтителен, смиренен. Никогда не роптал.
И к любому человеку он всегда относился с сочувствием, для него не было чужих, посторонних. Он жил помощью людям, всегда был внимателен в мелочах, когда ни наберешь его номер — всегда ответит или перезвонит, выслушает. Порой я впадала в малодушие, просила помолиться обо мне, жаловалась, что ничего не получается, а он говорил своим спокойным голосом: «Терпи, мать». Одна простая фраза, а сразу становилось легче.
На похоронах отца Тимофея было очень много людей. Никогда не думала, что столько может прийти на прощание с молодым священником. Небольшая площадь у ратчинского храма Георгия Победоносца, у стен которого теперь покоится его настоятель, целиком была заполнена. Люди приезжали на машинах и автобусах. Всем им отец Тимофей был близким и родным человеком. Из Ратчино пришли пешком два десятка его здешних прихожан. Для деревенских приходов это много: в нашем храме в Ополье прихожан вдвое меньше. Люди откликались на живую деятельность отца Тимофея, сами приходили к нему и принимали участие в помощи обездоленным, он умел как-то исподволь сподвигнуть их на служение, но никогда ни на кого не перекладывал свои обязанности. Он умел полностью отдавать себя делу, оставаясь при этом незаметным. Никогда не строил далеко идущих планов, но входил в обстоятельства каждого дня, и делал всё, что ему поручают, ни от чего не отказываясь.