Любовь, еда и уличные судьбы
http://globus.aquaviva.ru/khram-spasa-nerukotvornogo-obraza-v-pargolovoОТ ТОЧКИ ДО ТОЧКИ
Конечно, не все тридцать ежедневно: столько обычно и не требуется. Две машины, три точки. Кому нужно, те знают, куда идти. Мое появление, пожалуй, скорее мешает работе отлаженного механизма. Координатор службы Виталий уже ждет меня на автомобиле. Мы садимся, задние сиденья почти полностью заняты коробками. Выглядит Виталий внушительно: метра два ростом, кожаная куртка, бритая голова, кажется, цепь. Глупые мысли, видимо, легко прочесть у меня на лице,потому что почти сразу он говорит:
— Вы не смущайтесь, что такой вид… Понимаете, приходится брить голову, потому что, извините за выражение, вши. Пять лет здесь работаю, и все пять лет брею.
Подходит врач Наталья, легко умещается рядом с коробками позади, и мы едем на первую точку. По дороге Виталий бегло рассказывает о технике работы на улице.
Около тридцати прихожан по благословению протоиерея Ярослава Родионова и настоятеля храма протоиерея Романа Ковальского взяли на себя постоянное служение. Ежедневно по будням бездомные на территории, которую окормляет приход, должны получать горячую еду, медицинскую консультацию, какие-то предметы первой необходимости, простые лекарства. Чтобы обеспечить всё это, волонтеры на автомобилях приезжают в специальные точки, затерявшиеся во дворах панельных домов. Молва о них по сарафанному радио давно облетела район. Если волонтеров на дежурстве человек пять, то бездомных может прийти от нескольких человек до нескольких десятков. У работников общины с собойканистры с супом и другая еда — всё из проверенной столовой. Бывает собранная по сезону из пожертвований одежда, зимняя или летняя.
Виталий несколько раз напоминает мне — на всякий случай, — что люди на точки приходят разные, а на дворе десятое мая: многие начали «праздновать» еще до Дня Победы и могут быть в причудливом состоянии, даже агрессивном. Впрочем, как шутит Виталий, празднование идет круглогодично, включая и праздники православные, и День святого Валентина, и 8 марта.
— Враг делает свою работу, а мы — свою, — философски подытоживает он.
Первая точка, задворки супермаркета: длинные глухие стены. Нас уже ждут: тихая компания мужчин и женщин, в среднем лет сорока на вид. Пьяных в стельку, вопреки опасениям, не видно. Нет и гнилых лохмотьев, жутких язв, многомесячных корок грязи, ничего такого. Они сидят на небольшом парапете и не спешат обступать машины волонтеров, держась, может, со стеснением, может, с достоинством.
Взгляды их обращены к отцу Ярославу, который выходит из второй машины. С ним волонтер, тоже Ярослав, и добровольный пресс-секретарь общины Мария с фотоаппаратом. Несколько человек подходят к батюшке под благословение. Он посещает «точки» не каждый день, и обычно это особое событие. Но не успеваем мы познакомиться, не успевает и начаться раздача еды, как появляются предсказанные проблемы. Причем с той стороны, откуда не ждали.
Волонтеры, сменяя друг друга, выходят на дежурство ежедневноШУМ БЕЗ ДРАКИ
Неподалеку пируют несколько явно не бездомных, зато пьяных молодых людей. Один из них целенаправленно подходит к отцу Ярославу, на ходу вытирая тряпкой руки от мазута. Подойдя, начинает говорить, хотя и вежливо, но много, громко и неясно. Кажется, у него обида на некоего священника из Купчино. Их обступают волонтеры, бездомные, но тоже едва ли много понимают.
Мужчина говорит всё громче и уже переходит на «ты». Когда Виталий, Ярослав, а затем уже и собственные друзья начинают мягко отводить возмущенного работягу подальше, конфликт едва не переходит в горячую фазу. Но отец Ярослав, несмотря на увещевания волонтеров, продолжает дружелюбно успокаивать молодого человека, стоя к нему вплотную. И, о чудо, стороны расходятся, согласившись, что всякий должен заниматься своим делом.
— Мы стараемся принять на себя возможную агрессию и погасить её, не дать разгореться, — пояснил мне Виталий.
После этого внезапного происшествия обстановка разряжается. Мария в шутку жалеет, что не решилась снимать «противостояние». Бездомные посмеиваются, все радуются благополучному разрешению дела и сбиваются плотнее. Невдалеке слышен всё еще возмущенный голос незнакомца, которого успокаивают товарищи. У них свой праздник, здесь — свой.
К празднику отец Ярослав начинает предтрапезную проповедь с разговора о Великой Отечественной войне. Он говорит, что тогда было время испытаний, время скорбного пути, и такой путь, в разных обстоятельствах, есть у каждого человека. Мытарства бездомного — тоже путь, который надо преодолеть. На войне нет атеистов, и «мирные» трудности также требуют присутствия Бога в жизни. А еще — внимания друг к другу. Собравшиеся одобрительно переглядываются.
После проповеди берет слово припоздавшая веселая женщина по имени Юлия, которая у себя дома приготовила бездомным гостинец. Это противень с пирожными: в формы залит самодельный крем с вареньем. Штук сорок, хватит на всех. Юлю благодарят, а волонтеры предлагают ей выбрать в машине куртку по размеру.
СЫТЫЕ И ГОЛОДНЫЕ
— Такие люди тоже приходят. Дедушки и бабушки, которые живут в своих квартирах, но очень бедно. Они узнают, что мы есть, и мы их тоже кормим, — объясняет отец Ярослав, когда мы отходим чуть поодаль от места трапезы.
Мне тоже досталась пластиковая тарелка горохового супа, но я жду конца интервью, чтобы поесть. Вообще, в месяц уходит примерно полторы тысячи таких порций. Это, конечно, не полторы тысячи бездомных: многие приходят на те же точки постоянно, но и лица всё же постепенно меняются.
— Кто-то умирает, кто-то замерзает, просто пропадает. Бывают и криминальные истории. К сожалению, в силу обстоятельств появляются на улицах и новые люди, — говорит священник.
Между прочим, после самых насущных задач — накормить, дать одежду, лекарство, возвращение таких людей в социум — одно из важных направлений деятельности общины. Очень многие из бездомных не имеют ни паспорта, ни вообще каких-либо документов, что сильно затрудняет устройство на работу или общение с властями. Социальный работник, которая помогает волонтерам, в среднем восстанавливает три-четыре паспорта в месяц. Теоретически у этих людей появляется новый шанс.
Отец Ярослав не сетует, но отмечает, что частная инициатива прихода, конечно, не может покрыть нужд Выборгского района. Сам он помогает еще и хоспису в больнице Святого Георгия, где на подхвате как сестричество, так и волонтеры. Служение в хосписе — также помощь одиноким, помощь оказавшимся на трудном, притом последнем пути людям, которые часто не задумывались о душе и смерти. Тех, кто готов к этому, причащают, порой — крестят. Так же дело обстоит и с бездомными.
— Конечно, желательно, чтобы бездомные принимали Крещение на трезвую голову! И после должных бесед, — не забывает отметить отец Ярослав. — Бывало и такое, что люди отсюда приходили в храм на исповедь. Они не только едят здесь суп, но и принимают духовную пищу от волонтеров, говорящих им о Боге. Да, это бывает редко, скажем, несколько человек в течение года, но ответный интерес есть.
Перед отправлением на следующую точку я спешно ем подостывший суп. Он вкусный, но, как часто бывает в столовых, отдает чем-то казенным — на вкус того, кому в этой жизни повезло выбирать. Зато в придачу дают уже кем-то из волонтеров испеченные отличные праздничные булочки с кремом. В итоге я не доедаю суп и готов провалиться под землю от стыда, но говорю себе, что машина ждет одного меня. Мы едем.
БРОШЕННЫЙ МИР
По дороге Мария, Ярослав и отец Ярослав рассказывают «типичные» истории бездомных: поехал на заработки в другой город, обокрали, потерял документы, пил, связался с черными риелторами. Но есть и нетипичные: пьяный тихий мужчина на первой точке, который, растерянно улыбаясь, последним подошел под благословение, оказался гражданином США. Когда-то эмигрировал, женился, но вернулся в Россию и вдруг оказался на дне. Будто несколько жизней уже было у человека.
Наверное, отдельным пунктом можно упомянуть тех, кто вообще мог бы где-то жить, но рассорился с родными, хлопнул дверью и отправился бродяжничать. Волонтеры гордятся тем, что примиряют иных родственников, возвращают людей в лоно семьи. Я пытаюсь представить, насколько же нужно возненавидеть родню, чтобы предпочесть своему углу промозглые городские улицы и подвалы.
Поездки на «заработки» порой тоже кончаются плохо.
— Если вы думаете, что у нас двадцать первый век и рабство осталось в далеком прошлом, это совсем не так, — говорит Ярослав.
Объявления, расклеиваемые специально для тех, кто «попал в трудную ситуацию», визитки работных домов, вербовщики, предлагающие хорошее местечко на вокзале, — всё это путь в настоящее рабство. Там люди часто и лишаются документов, радуясь, что сохранили, по крайней мере, жизнь.
В общине, случается, волонтеры находят подопечным настоящую работу: например, грузчиком с зарплатой в тридцать тысяч и общежитием. Но таких мест мало, а людей на улице много. И прежде всего они выживают, помогая друг другу.
Отец Ярослав вспоминает где-то вычитанную историю, как один «тоже журналист» решил притвориться бездомным ради эксперимента, и сел просить денег. Через некоторое время он заметил, что помогают ему уже настоящие «бомжи».На его удивление они пожали плечами: каждый может оказаться в такой ситуации, мы-то знаем.
— Их мир бросил, а они друг друга не бросают, — говорит священник.
Мария также уверена, что эмпатия и сочувствие здесь, в экстремальных условиях, во всяком случае проявляется более явно, чем в привычной нам жизни.
— Сплоченность и дружба рождаются в этой среде, где не выжить, если всё делаешь для себя. В холодные дни людей было много, на всех не хватало, и едой они делились, — рассказывает она.
На второй точке более людно и оживленно. Это тоже позади какого-то торгового центра: с улицы стеклянные витрины и пластиковый фальшфасад с яркими цветами. Во дворе — грязный кирпич, лужи и двадцать человек, которых в супермаркет наверняка не пустят.
Старик в инвалидном кресле. Чисто одетая, очень активная женщина, обрадованная приездом батюшки. Молодой человек в «панковской» косухе с каким-то детским взглядом: о нем мне говорят, что он очень хочет воцерковиться. Все слушают отца Ярослава с напряженным вниманием, пока волонтеры достают еду и посуду.
На этот раз у батюшки сюрприз: он принес нательные крестики тем, кто потерял свои по какой-то причине. Пока собирается очередь, я отхожу в сторону с одним из бездомных, который назвался Серёгой. Ему тоже можно брать крестик, но он не хочет: «Всё равно потеряю: живу на лавочке».
Правда, у Серёги припрятана еда: и колбаса, и хлеб.
— Но это всё сухомятка, а нужно ведь горячего поесть — и негде. Кипятка и то негде взять. А это святые люди. Я и в храм к отцу Ярославу раньше ходил: в последнее время тяжело дойти. Духовная ведь помощь тоже ой как нужна, — разъясняет он.
У Сергея есть дочь, которая живет в квартире на Гражданском проспекте. Сам он из Кемерово, и сейчас, когда пишется статья, должен был по купленным дочерью билетам поехать домой — на месяц. Летний отдых от бродячей жизни в Петербурге.
Мне пора: на последнюю точку уже не берут, и она маленькая. Решив, что заблудился, я прошу направить к метро. Ярослав со смехом отвечает, что «Проспект Просвещения» прямо через дорогу. Я и впрямь чужак на этих улицах.
Небольшая толпа у автомобилей волонтеров начинает редеть. Сергей обещает Виталию убрать пластиковую посуду и прочий мусор: невидимые большим миром бездомные и их добровольные благодетели стараются не оставлять следов.
***
Отец Ярослав с неохотой и печалью говорит о том, что внимание города редко оказывается направлено на проблемы людей, оставшихся без крова:
— Их обтекаемо называют «люди, оказавшиеся в трудной жизненной ситуации». Ситуация действительно трудная: по факту ведь это «бомжи». Сколько их, точно никто не знает. Патриарх Кирилл недавно говорил, что социальное служение должно быть нашей прерогативой. И мы хотим, чтобы прихожане не оставались в стороне от этого служения, привлекаем их к подобной помощи. Наверное, если получится, мы бы более плотно занялись инвалидами — некоторых «наших» инвалидов мы окормляем, но это надо делать системно. Но если прихожане не будут помогать, у нас просто не хватит средств, — честно признает священник.
С Божией помощью приходу и общине удается выкраивать какие-то средства. Но дело не только в материальных расходах.
— Мы говорим о любви людям в том трудном состоянии, когда они уже не уверены, есть ли любовь в их брошенном мире. Говорим о любви друг к другу, чтобы относились к ближнему с терпением. Человек пытается задумываться о своей жизни. Остаться ли как есть, доживать, или что-то менять, бороться за себя? Тут им и Бог в помощь, а мы содействуем, чем можем, — говорит отец Ярослав.
Это размышления священника о словах, которые говорят людям без крыши над головой, людям в беде. Но и людям, которым повезло больше, очевидно, стоит учиться тем же вещам и решать похожие проблемы. Чтобы это понять, иногда нужен взгляд со стороны, как увидел себя и других журналист, который сел на паперти.