Литургический XX век

АНТИРУССКАЯ СПРАВА

После Крещения Руси к нам пришли богослужебные книги, которые постепенно дополнялись службами новым русским святым. В первой половине XVII века появляются первые печатные Минеи — книги, в которые входят богослужебные житийные тексты на каждый день. С этого времени мы можем говорить о московской литургической традиции. Будучи растиражирована, она тут же получила удар. Вспомним историю исправления богослужебных книг, которое произошло при патриархе Никоне и закончилось церковным расколом. Одной из основных идей было приближение русского церковного уклада к греческому. За основу бралась греческая практика и греческие книги. Русских святых в то время в греческих книгах, понятно, не было и быть не могло. Поэтому и из русского Типикона и из Миней вычеркнули львиную долю служб русским святым, в частности до середины XIX века не было службы славянским святым Кириллу и Мефодию. В последние десятилетия русского патриаршества, прежде чем оно было упразднено Петром, новые службы практически не создавались. Контрреформация по отношению к Никоновой справе началась лишь во второй половине XIX века.

Минея служебная. Январь. 1747 год

ДУХОВНАЯ ПОБЕДА ПОД ПОЛТАВОЙ

Для петровской эпохи характерен жанр церковной службы по государственным праздникам. Рассмотрим один пример. Служба на Полтавскую победу отличается тем, что очень талантлива как произведение барочной литературы, но с точки зрения церковного сознания вызывает недоумение. Вот характеристика этого текста из книги Феодосия Спасского «Русское литургическое творчество»: «В ней слышны трубы и литавры победного марша, композиции придворного витии, невоздержанно применяющего события Священной истории к об­стоятельствам и лицам современной ему эпохи. Пётр Великий сравнивается с Петром апостолом и даже уподобляется Христу; генералы уподоблены прочим апостолам, Мазепа — Иуде». Текст службы — не церковное творчество, а скорее барочная ода, в которой по законам поэзии богослужебной государственные победы сравниваются с библейскими событиями, переводятся в разряд библейской истории. Победа Петра уподобляется победе Давида над Голиафом:

«Препрославлен еси, Господи Боже наш, даровавый крепость на враги Благоверному Царю нашему Петру, якоже Давиду на прегордаго Голиафа, осенил еси над главою его в день брани, препоясал еси немощныя силою свыше и теми всю дерзость вражию низложил еси».

Для богослужебной поэзии сравнение святого с библейским персонажем совершенно нормально. Но сравнение ныне здравствующего императора всё же уже чересчур. Победа над шведами трактуется как религиозная. О Карле говорится, что он «непочитатель креста святого, лжехристианин и божественных икон посмеятель силою креста живаго побежден еси и поруган». Шведский король сравнивается с Симоном Волхвом на том основании, что перед битвой, участвуя в разведке, упал с лошади и повредил пятку. Симон Волхв, побежденный апостолом Петром, и Карл с поврежденной пяткой, побежденный Петром Первым, отождествляются. Еще одна хрестоматийная вещь, принятая в риторике петровского времени, — характерная для поэтики барокко словесная игра, когда текст может читаться разными способами. «Творя милость христу твоему Петру». Слово «христос» здесь употребляется в значении «помазанник», поэтому со строчной буквы написано не случайно. «Творя милость помазаннику твоему Петру»… Первая часть этого текста нас отсылает к Пс. 8, 52. Вторая, про «христа Петра», это парафраз 17-го псалма «величай спасение царево и творяй милость христу твоему Давиду и семени его до века». Цитаты корректны, однако в контексте церковной службы и государственного культа звучит всё это очень двусмысленно.

Было еще несколько текстов, составленных по случаю военных побед, но они более скромны и как литературные произведения, и по содержанию. Всё, что появлялось в петровские времена и в последующие примерно полвека, так или иначе было связано с политикой, даже когда это не бросается в глаза. Например, в эпоху Елизаветы Петровны появилась служба Захарии и Елисавете. Она вполне обычная, никаких политических игр в ней нет, но появление её обусловлено скорее придворным ритуалом.

НАЗАД К РУССКИМ СВЯТЫМ

На протяжении всего XVIII и первой половины XIX века новые тексты в богослужебную практику не вводились. Они писались, но общей тенденцией было скорее убирать старые, чем добавлять новые. Ситуация стала меняться в середине XIX века, и некоторым поводом для этого стали кирилло-мефодиевские торжества. В славянских Церквах создателей церковной письменности достаточно прочно к тому времени забыли, а вспомнили в связи с борьбой балканских славян за независимость. Они стали символом славянского единства. Впервые празднование дня памяти Кирилла и Мефодия было совершено 11 мая 1858 года в Пловдиве, в Болгарии. При этом греки, а Болгарская Церковь находилась в юрисдикции Константинополя, в торжествах не участвовали. Это воспринималось как некоторая фронда, национализм, который греки не поддерживали. Россия на тот момент Кириллом и Мефодием не интересовалась. Но то, что происходило в славянских странах, тем не менее, привлекало внимание, и во второй половине XIX века в церковной печати начинают появляться призывы вернуть празднование Кирилла и Мефодия в жизнь Русской Церкви. «Если Церковь наша, — писал историк И. Д. Беляев, —ежедневно воспоминает Иоанна Златоуста, творца Литургии, то почему же бы рядом с Златоустом не вспоминать Кирилла и Мефодия, переложивших Литургию и прочие церковные службы на наш родной славянский язык». Таких высказываний было достаточно много. В какойто момент это всё перешло в практическую плоскость, и в 1863 году имена славянских первоучителей были включены в богослужебные книги. Началась работа над составлением службы. Близкий к славянофилам историк Михаил Погодин издал знаменитый «Кирилло-Мефодиевский сборник», куда вошло очень много материалов из старых служб Кириллу и Мефодию. Это и был тот момент, когда маятник качнулся в противоположную сторону: службы русским святым вернулись в богослужебную практику, создавались и новые службы.

НАЦИОНАЛИЗАЦИЯ ТИПИКОНА

Поворот произошел в эпоху Николая II. Достаточно активно шли канонизации. Возвращение в Типикон, в богослужебный устав памяти русским святым — «национализация Типикона», как тогда говорили, — стало восприниматься какобщественная проблема. Появились многотомные жития русских святых, как академичные, так и популярные. В 1900 году вышли на русском языке «Жития святых» святителя Димитрия Ростовского. В 1901 году Синод выпустил указ, чтобы все епархиальные архиереи составили списки почитаемых в епархиях местных святых. На основе этих списков планировалось составить правильный месяцеслов русских святых. Для России опыт совершенно нетривиальный, потому что в нашейстране обычно решения шли сверху вниз, а не на основе опроса общественного мнения. Тем более что легализация народного почитания святых — это явно антипетровский по духу шаг. Церковный регламент и вообще вся церковная политика Петра были направлены на борьбу с местными культами юродивых и других святых. Но и позже церковные власти продолжали бороться с тем, что называлось в уставных документах «ложными чудесами». Что было ложно, а что истинно — этоотдельный вопрос. Но если до Николая II была установка, что чудеса скорее ложные, то николаевская эпоха стала к этому относиться несколько более лояльно.

Легализовался процесс возвращения в церковную жизнь огромного количества служб. Они и до этого существовали, но в виде отдельных рукописей, брошюр, которых в XIX веке издавалось очень много. Что-то церковные власти запрещали, но немало и разрешали. К началу XX века вне служебных Миней существовало около 70 служб только изданных, а сколько неизданных — история умалчивает. Начинается относительно массовый возврат этих служб в служебные Минеи. По инициативе Антония (Храповицкого), тогда архиепископа Волынского, с 1905 года ведется работа по созданию «дополнительной Минеи» — сборника служб, которые пока в Минеи не входят, но в следующее издание войдут. В итоге в 1909 году выходит сборник из 16 служб: Кириллу и Мефодию, Димитрию Ростовскому и многим другим. Эта публикация была важным прецедентом, и было понятно, что в следующее издание Миней вернется много служб. Увы, революция прервала эту работу. Тем не менее, в 1918 году на Поместном Соборе проблема возвращения русских служб в Типикон обсуждалась достаточно активно. Во время обсуж­дения было указано, что в Минеях имеется всего лишь 72 службы русским святым, в то время как известно еще порядка 300 служб, которые бытуют в списках или отдельных изданиях. Принимается проект, который предполагал массовое возвращение в церковную практику служб русским святым, сбор изображений, текстов, подготовку нового издания Миней. Казалось бы, не самое лучшее время для кабинетной работы, однако в дальнейшем этот проект был реализован практически полностью.

БЕЗ ВЕРТИКАЛИ

В советское время с богослужебными текстами произошли достаточно необычные вещи. До революции существовала достаточно жесткая вертикаль власти, следившая за тем, чтобы в богослужебную практику не просочились службы, не прошедшие достаточно сложную процедуру утверждения. Теперь органов утверждающих не стало, и произошел взрыв литургического самиздата. Тексты появлялись в списках, машинописных копиях. Например, рукопись, в тетрадке в клеточку, акафиста священномученику Власию интересна тем, что в ней содержатся и обстоятельства утверждения акафиста. Сначала (тексты соответствующих документов приведены в самиздатовской рукописи) в 1930 году он был признан удобоприменимым епископом Макарием (Опоцким), а потом архиепископ Новгородский Алексий, будущий патриарх, разрешил его к богослужебному использованию. Уже в 1918 году появляются первые тексты, посвященные жертвам антицерковного террора, новым страстотерпцам. Слова «новомученики» в современном значении еще нет, потому что в богослужебной практике того времени оно было занято. Новомучениками в дореволюционных богослужебных книгах называли греков, погибших от рук турок после османского завоевания. Уже в 80-е годы XX века, когда Московская Пат­риархия переиздавала служебные Минеи, греческих мучеников стали именовать по-другому. Слово «новомученик» в 1980-х цензуру пройти не могло. Всем было известно, что в Зарубежной Церкви так называют пострадавших от большевистских гонений.

КОНТРРЕВОЛЮЦИОННАЯ СЛУЖБА

Для богослужебного творчества ХХ века большое значение имеет служба Всем святым, в земле Российской просиявшим. Первый раз такая служба была составлена в XVI веке, в XVII издана старообрядцами, но особого распространения не получила. На Соборе 1917–1918 годов возникла идея создания общего праздника всем русским святым. Собор такую службу утвердил. Хотели переделать старообрядческое издание, но оно, оказалось, не очень подходило для новых обстоятельств, и службу поручили переписать профессору Б. А. Тураеву и иеромонаху, впоследствии епископу, Афанасию (Сахарову).

Служба была переделана, издана, разослана по епархиям. Позже переиздана в Париже в эмиграции. Епископ Афанасий (Сахаров) в течение всей жизни занимался расширением этой службы, в результате возникло огромное чинопоследование, рассчитанное на два дня. Происходило это до времени тайно, на письменном столе владыки. После окончания Второй мировой войны, когда Московская Патриархия возобновила издание богослужебных книг, совершенно неожиданно первой была издана служба Всем святым, в земле Российской просиявшим. Выглядит это совершенно фантастично. Служба, утвержденная Поместным Собором 1917–1918 годов, который на советском языке иначе, чем контрреволюционным, не назывался. Автор службы в момент печати находился в лагере. В тексте присутствуют песнопения, посвященные жертвам советского времени. Да и нельзя сказать, что это был самый необходимый в 1946 году текст. Естественно было бы издавать службы двунадесятых праздников, праздничную Минею… Почему же так произошло? Во-первых, как известно, СССР вступил во Вторую мировую войну в день Всех святых, в земле Российской просиявших, в церковном сознании того времени победа связывалась с этим праздником. Во-вторых, это было некоторым способом вписаться в тогдашнюю государственную политику возвращения к патриотизму и национальным традициям. Тем не менее, тексты, посвященные новомученикам, пришлось из службы исключить.

Фраза из службы новомученикам и исповедникам Российским стала настоящим православным мемом

«ЗЕЛЕНЫЕ МИНЕИ» КАК ЗНАК ВРЕМЕНИ

После войны издание богослужебных книг возобновляется. В основном это репринты, дорисованные от руки. В Триодях вместо царствую­щего дома и Синода для поминовения вписывается патриарх. Но иначе складывается судьба служебных Миней. В 1989 году появляется известное издание, которое в народе называют по цвету обложки «зелеными Минеями». Поразительно интересное издание, реализация проекта Собора 1918 года по возвращению в богослужебные книги памяти русским святым. Объем этих Миней примерно в три раза больше дореволюционных. Первым шагом к их появлению и была работа епископа Афанасия (Сахарова), который, вернувшись в 1950-е годы из лагеря, стал в одиночку реализовывать решение Собора. Он собирал тексты, обрабатывал их. Когда в Пат­риархии появилась возможность что-то издавать, работа владыки Афанасия была продолжена уже с чуть большими возможностями. В основе лежали дореволюционные Минеи и Минеи дополнительные 1909 года, различные сборники и печатные издания отдельных служб, печатные богослужебные книги издания славянских Церквей, переводы на церковнославянский язык с греческого, грузинского. В полутайном режиме шла работа по архивам, переписывались службы из рукописных книг разных времен. Все это приводилось в порядок в языковом отношении, и в результате возник огромный сборник служб русским святым, в некотором роде «антология литургического самиздата». То, что ходило в списках, теперь стало общедоступным. Особый интерес к русским святым в этом издании явно есть. Сюда впервые вошел знаменитый текст святителя Афанасия (Сахарова) из его рукописной версии службы Всем святым, в земле Российской просиявшим. В некоторых московских храмах его пели уже в 1970-е годы, а теперь он вошел в богослужебную практику. В атеистическом государстве это воспринималось как глоток чистого воздуха: «Русь святая, храни веру православную, в ней же тебе утверждение» было призывом. По мере того как православие из гонимой религии превращалось в один из столпов государства, этот текст превратился в мем, который мы видим теперь на полиэтиленовых пакетах, на автомобилях.

Появление «зеленых Миней» стало признаком роста интереса к русской церковной истории, к русской святости. Тогда же была популярна замечательная «желтая серия» «Дороги к прекрасному», посвященная памятникам архитектуры и истории. С нею в карманах ездили по провинции смотреть остатки тех монастырей и храмов, посвященные которым тексты вошли и в «зеленую Минею». Чего в последней только не было. Например, канон Боголюбской иконе Богоматери авторстваархиепископа Сергия (Страгородского). Редкий случай, когда текст написан рифмованными стихами. «Слово рабу Твоему подаждь, Госпоже Пресвятая, Слово бо сниде на Тя, яко свыше роса, грешную душу мою очисти, Царице Благая». В томе, вышедшем в 1984 году, есть канон Державной иконе Богоматери. Дело в том, что она явилась в день отречения Николая II, и в постреволюционной России, в первую очередь в Москве, с этой иконой было многое связано. Служба была написана и даже напечатана сразу после революции. Была популярна в русском зарубежье. Считалось, что в советской России такого нет и быть не может. Тем не менее, было, в подцензурном издании указана дата, когда икона явилась: кто знал, тот понял. Наиболее резкие антисоветские высказывания, которые там встречались, были, правда, исключены. В редакции 1917 года дни революции характеризуются как «дни срама нашего и позора, разорения и поругания святынь» — это даже для 1984 года было слишком.

НОВЫЙ ЯЗЫК

Как писать службы святым XX века? Существует устоявшаяся поэтическая норма, как писать о мучниках, как о юродивых и прочих святых. Существует Общая минея, содержащая общие молитвословия для всех святых одного лика (пророкам, апостолам, святителям и т. д.) и общие богослужения для известной категории праздников. Но время идет, мир меняется. От богослужебных текстов также ожидается конкретика. Кроме того, поскольку события XX века хорошо документированы, в текстах куда больше подробностей. В службе патриарху Тихону, скажем, упоминаются Пенсильвания, Калифорния, Флорида и вообще «земля Американская», места его служения. Или вот такая фраза: «Пустынножитель старец, пред образом Владычицы усердно моляся, жребий со трепетом из ковчежца извлече, на немже имя твое яко Богом избраннаго первосвятителя начертано бе». Это известный эпизод, когда Собором 1917–1918 годов было избрано три кандидата на патриаршество, и вопрос решал жребий. Старец Зосимовой пустыни Алексий (Соловьёв) вынул жребий, где было имя Тихона. В средневековых службах таких подробностей не встретишь, а в новейших довольно много.

Сложен вопрос об именах для новых, невиданных средневековому автору реалий. Например, Первая мировая война характеризуется традиционно: «Егда по грехом нашим нашествие иноплеменных Господь попусти». А вот Гражданская война — «братоубийство и междоусобной брани». В старых службах также встречается братоубийство, прототип — Каин, убивший Авеля, и Святополк, убивший Бориса и Глеба. Но там это грех, не знающий прощения, вызывающий жесткое осуждение. За согрешившего братоубийством нельзя молиться. В ситуации Гражданской войны всё сложнее. Уже возможно говорить о «согрешивших братоубийством ходатай быв». Это из службы Владимиру Богоявленскому, митрополиту Киевскому. В новейших текстах мы встречаем влияние светской культуры и литературы. Например, часто хорошо видна аллюзия к эмигрантским текстам вроде цветаевского: «Все рядком лежат — Не развесть межой. Поглядеть: солдат. Где свой, где чужой? Белый был — красным стал: Кровь обагрила. Красным был — белый стал: Смерть побелила». По словам всё вполне традиционно, но по способу мышления нечто совершенно новое.

Еще один пример — как называть обновленцев в службах новомученикам? Возможны варианты описательные, как в службе Вениа­мину Петроградскому: «иерарсе бо священницы нецые на стезю Иуды предателя ступавше и неправедно власть в церкви восхитившее за хульные деяния своя яко обновление нарекоша». Святитель Вениамин выступает «противу лжепастырей, тщащихся расхитити стадо свое». Вставить церковно-политический термин в текст, назвать обновленцев открыто казалось перебором. Другой пример — из службы священномученику Илариону Троицкому: «шатания и волнения смущаше Церковь Божию». Образы достаточно стандартные. Когда эти тексты писались, пользовалась популярностью одна из версий картинки, лубка XIX века, с кораблем церковным, на который нападают разные враги. В этой версии, если присмотреться, среди злых людей, нападающих на корабль, можно увидеть рядом с Лютером, папой Римским и прочими злого обновленца. Такая перекличка людям на тот момент жизни хорошо была видна.

Вот какими словами описывается эпоха гонений: «в буреносные дни мятежа и нестроения…», «в лютую годину…», «в годину лихолетья…», «в дни распри…», «в годину безбожия…». Реже этот период характеризуется как «время святых». Гонения нам даны во спасение, например: «во дни испытания веры…», «в годину чаши испытаний…», «в годину страданий…» Положение христиан — «плач и рыдания». Это прямая отсылка к Евангелию от Матфея, повествованию об избиении младенцев, где Рахиль плачет о детях своих.

Интересно наименование лагерного труда. В светской культуре есть слова «лагерь», «концлагерь», «ГУЛАГ». В литургическим творчестве предлагается множество вариантов: от обычных описаний типа «в темнице заключаша» до любопытного определения «на горькия работы». «Работа» по-церковнославянски — это рабство. Парафраз ирмоса: «горькия работы избавися Израиль». Оборот «горькия работы» встречается в мемуарах церковных людей, вышедших из заключения. Например, знаменитый пронзительный текст «Даты и этапы моей жизни» епископа Афанасия (Сахарова), перечень лагерей и пересылок, кончается такими словами: «27 июня 1954 года исполнилось 33 года архиерейства. За это время: на епархиальном служении 33 месяца. На свободе не у дела 32 месяца. В изгнании 76 месяцев. В узах и горьких работах 254 месяца». Поскольку книга святителя Афанасия очень популярна, то вполне возможно, что в службы «горькия работы» попали под влиянием именно его текста.

Разорение храмов и монастырей: «храма Божия осквернишася…», «попранию предашася…», «краса словенская поругана бысть…», «мера запустения…» Это тоже отсылка к традиционным формулам. Иногда больше конкретики: «обители, яко узилища темничная, содеяша», то есть монастыри используются как тюрьмы, «храмы Божия в скверная и позорищны места обратиша, и кровь христианскую в них проливаша». «Позорищны места» — это места зрелищ, клубы, кинотеатры.

Мы говорили о том, службы петровских времен обыгрывают образы Писания для описания современных реалий. Повествуя о советских гонениях, авторы служб делают то же самое. Встречается фраза «храмы Божия яко овощные хранилища содеяша». Носителю современного русского языка использование храмов как машинотракторной станции и овощехранилища вполне известно. Но между тем «овощные хранилища» мы встречаем несколько раз в славянском тексте Библии, в значении то ли руины, то ли шалаша на краю города.

В современных службах много мелких словесных инноваций. Например, вдруг появляется по отношению к большевикам наименование «Каиновы внутства». «Дети каиновы» — достаточно распространенное выражение, но тут, видимо, следующее поколение гонителей становится не «детьми», а «внуками». В старых службах имена обыгрываются в их греческом значении: к примеру, Евфимий будет «благодушный», Феодор — «богоданный». Но вот в службе святителю Тихону говорится, что он «тихий, тишайший». Хотя вполне можно было бы обыграть этимологию греческого имени: τύχη — «судьба, случай», и просто просится связать это со жребием, который ему выпал. Но это творчество на русском материале, греческая этимология, несомненно авторам известная, оказывается неважной.

Вынос тела Святейшего Патриарха Тихона после отпевания. Слева направо на переднем плане: архиепископ Борис (Соколов), епископы Афанасий (Сахаров), Августин (Беляев), Иларион (Бельский), Иоасаф (Удалов), Амвросий (Полянский). Донской монастырь. 1925 год

ОТ РОССИИ К РУСИ

В XXI веке появились новые общие службы, с некоторыми очень показательными отличиями от старых. В новых службах куда больше государственного и церковно-патриотического и куда меньше личного начала. В старой Общей минее: «и ныне молися даровати душам нашим». В новой: «молитеся даровати Церкви нашей» или «земле нашей». Общая минея: «ими же молися даровати душам нашим мир и велию милость». В «Минее общей новомученикам и исповедникам российским» 2011 года: «молися даровати людям Российским мир и велию милость». И наконец, «величаем тя, священномучениче (имярек), и чтим честные страдания во утверждение на Руси православия потерпел еси». Новые тексты достаточно корректны, и, тем не менее, бросается в глаза этот переход от идеи личного спасения к некоторому коллективизму.

Еще один любопытный сюжет. В древнейших службах — Борису и Глебу, Ольге, в основном употребляется слово «русский». Однако после того как официальным наименованием Церкви в России стало «Православная Российская Церковь», постепенно стало господствовать слово «российский». В середине XIX века снова началось движение от «российской» к «русской». Показательно, что для второй половины XIX века в культуре, сначала светской, а затем церковной, появляется концепт Святой Руси. В древнерусской литературе и письменности его не было. Кажется, древнейшая фиксация — в былине: «выходил Егорий на святую Русь». На былины в таких случаях ссылаться сложно, поскольку это запись XIX века. Правда, в записях XVII века — фольклорных, Ричарда Джемса — есть «земля святорусская». И в «Повести об Азовском сидении» слова «не бывать уж нам на святой Руси». «Святая Русь» встречается скорее в полуфольклорных старых текстах, чем в книжных. «Святую Русь» открывает романтизм. В. А. Жуков­ский в послании П. А. Вяземскому противопоставляет Святую Русь как христианскую мистическую страну — России как империи, государству. Постепенно этот образ из светской литературы переходит в церковную проповедь, а потом и в богослужебное творчество. Первая «святая Русь» в литургическом тексте встречается в службе святителю Гермогену Московскому, написанной между 1913 и 1917 годами. После революции официальным названием церковной организации становится «Русская Православная Церковь». Фраза «Русь святая, храни веру православную» становится не только частью богослужения, но и мемом. В новых текстах «Руси» уже намного больше, чем «России». В 2013 году Синод выпускает документ о переименовании Недели всех святых, в земле Российской просиявших, в Неделю всех святых, в земле Русской просиявших. Идет постепенное исправление «России» на «Русь» и в прочих богослужебных текстах. Литургическое творчество продолжается.