Легкий человек, настоящий профессионал

Осуществленная мечта

— Как-то, лет пятнадцать назад, мы с отцом Александром мечтали, чтобы на радио появился настоящий корреспондент, чтобы у нас были репортажи, актуальные передачи, — вспоминает литературно-музыкальный редактор радио «Град Петров» Ольга Суровегина. — Работали у нас люди хорошие, но опыта у них не было, на ходу всему учились. Главная сложность была в том, чтобы не только найти профессионального репортера, но и чтобы он согласился работать за более чем скромную зарплату. Мы понимали, что мечта эта неосуществимая: профессионалы стоят денег. И вдруг, буквально через пару дней, звонок: «Я хотел бы работать у вас корреспондентом, а деньги меня не очень интересуют». Сначала я подумала, что это шутка, но действительно — пришел Александр Ратников, который всю жизнь работал на радио корреспондентом, попал под сокращение, и ему было очень жаль терять профессию. А деньги его не интересовали, потому что после потери работы он устроился куда-то охранником и на жизнь ему хватало. Так наша мечта осуществилась, и радио совершенно преобразилось. Саша — настоящий крепкий профессионал, он сразу поднял наш уровень. Он и сам по себе много делал, и очень многому учил других. Так что можно сказать, что Сашу нам Бог послал, мы ведь никаких объявлений нигде не вывешивали.

Все сотрудники радио вспоминают, что Александр Ратников был в хорошем смысле слова одержим работой: его не смущало ни время, ни расстояния, он мог встать в четыре утра и поехать куда-нибудь в Ленобласть.

— Человеком он был жизнерадостным, веселым, легким, очень подвижным, — вспоминает протоиерей Александр Степанов. — Рвался в командировки в область, в другие города, всегда был готов успеть к первой электричке — машины у него никогда не было. Часто сотрудники убеждены, что в их организации всё прекрасно и не надо ничего трогать, Саша же, наоборот, всё время хотел что-то улучшить, искал новое. Даже в последние месяцы жизни у него были планы, он обдумывал и готовил некоторые программы — к сожалению, этому не суждено было сбыться.

Сотрудники вспоминают, что Александр Ратников всегда был аккуратно и очень элегантно одет и был настоящим лицом радио «Град Петров»: на самые ответственные задания посылали именно его.

— Он мог сказать: «это плохой специалист», «это неудачное интервью», но никогда не говорил с подковыркой, с издевкой, грубо. Это удивительно, потому что многие мужчины считают, что проявление эмоций в грубой форме — признак силы и мужественности. Но Саша не был и изнеженным — он всегда был простым и спокойным, такое редко встречается, — отмечает редактор Екатерина Степанова.

Обоюдная польза

Придя работать на православное радио, Александр Ратников стал ходить на занятия по катехизации к протоиерею Александру Степанову.

— Саша пришел к нам человеком практически нецерковным, — вспоминает отец Александр. — Я ему предложил пройти катехизацию, чтобы понять, что в Церкви происходит. Это и было для него шагом для вступления в церковную жизнь, а за время работы на радио он вполне научился разбираться во всей церковной проблематике. Он не был моим прихожанином, поскольку жил очень далеко, за городом, но я знаю, что в храм он ходил.

— Мы не то чтобы были неверующими: детей своих крестили, как и все тогда, тайком, в храм изредка ходили, — рассказывает вдова Александра Ратникова Ирина Вадимовна. — Его родные похоронены на Серафимовском кладбище, и когда мы навещали могилы, всегда заходили в храм, ставили свечи. Я человек верующий, но не вполне церковный, хотя и стараюсь жить по заповедям. Муж глубже, конечно, был вовлечен в церковную жизнь. Благодаря Саше я стала лучше разбираться в этих вопросах. После его смерти стала часто ходить в храм.

По словам Ирины Вадимовны, Александр сильно изменился, после того как стал работать на православном радио: «Он стал больше ценить семью, детей — раньше у него было обычное для мужчин эгоистическое отношение. То, что Господь послал ему эту стезю, помогло ему в жизни. У него был период, когда он распростился с журналистикой, искал себя, метался. И вот он пришел на „Град Петров“, и его жизнь наладилась, и с детьми он нашел общий язык, а раньше были какие-то обиды. Польза была обоюдная: он тоже помогал радио, пользовался авторитетом, его слушали».

Наставник молодежи

В обязанности Александра Ратникова входили занятия с молодыми сотрудниками, которые хотели стать корреспондентами.

— Саша объяснял, что личные мысли и чувства никого не интересуют, важен только материал, который корреспондент принес, — говорит Екатерина Степанова. — И сам Саша в своих передачах никогда себя не выпячивал. Из тех, кто слушал его наставления, в результате получались потрясающие корреспонденты. Школа у него была жесткая, кто-то, бывало, и обижался, и даже рыдал, но он никого не унижал, не употреблял бранных слов. Когда он умер, мы создали страничку «ВКонтакте», чтобы оповестить людей, и многие его ученики писали, что то, чему он их обучил, ни с чем не может сравниться. И даже если они не работают у нас, освоили какие-то смежные специальности, полученные знания и навыки они всё равно используют.

— В мемориальных передачах, посвященных Александру Ратникову, приняли участие две его ученицы — Екатерина Юрьева и Ксения Богданова (правда, у них сейчас другие фамилии), — рассказывает редактор Марина Лобанова. — Екатерина в передаче Марины Михайловой сказала, что главное, чему учил Александр Ратников, — уважению: к профессии, к другим людям, к самим себе. А Ксения написала: «Когда я терпела неудачу, он не втаптывал в землю, а говорил: „Ксения, вы же можете!“ — и я вдруг понимала, что действительно могу».

Школу Александра Ратникова удавалось пройти не каждому. Одним из тестовых заданий была поездка в урочище Койранкангас на территории Ржевского полигона — место массовых захоронений жертв сталинского террора. В свое время он сделал репортаж о первой панихиде, в дальнейшем панихиды служились ежегодно, и Александр каждый раз посылал туда новых репортеров.

— Как-то пришел к нам молодой человек: речь хорошая, имеет машину, готов учиться, работать, все в восторге, — продолжает Марина Лобанова, — но Александру он чем-то не нравился. Отправил новенького на этот репортаж, а я поехала вместе с ним. И всю дорогу он рассказывал мне, что никаких репрессий, никакого террора не было! Возвращаюсь, Саша спрашивает: «Ну как?» — «Ой, Саша, а он, оказывается, сталинист!» Так что интуиция Сашу не подвела, и больше этот парень у нас не работал.

За русский язык

— У нас есть одна постоянная радиослушательница, очень строгая, всегда всё критикует, — рассказывает редактор Людмила Зотова. — Однажды я делала с ней материал, и она пожаловалась на неграмотность речи ведущих. «Единственный человек, который правильно говорит, — Александр Ратников!» — сказала она. У него даже награда была «За русский язык». Мы в прошлом году вместе вели канал в прямом эфире. Работать с ним было очень легко: если случался какой-то сбой, Саша сразу подхватывал, он очень хорошо оценивал ситуацию, на него всегда можно было положиться. У него не было небрежности ни в чем.

Рассказывает выпускающий редактор Наталья Фанина:

— Когда он только пришел, он делал репортажи, а я была его редактором. С ним было легко работать: если я находила ошибку, он относился к этому спокойно. Когда он получил награду «За русский язык», даже вспомнил меня, что я ему помогала, особенно в том, что касалось церковной терминологии.

— Меня всегда потрясали его готовность и желание учиться, — продолжает Екатерина Степанова. — Когда он только пришел к нам, владел компьютером весьма средне. Наши ребята-компьютерщики с ним занимались, и в последнее время он стал абсолютно продвинутым пользователем. В отличие от многих, всегда проверял всю информацию. Часто приходил ко мне, потому что у меня есть словари, справочники. Не стеснялся и спрашивал: «Катенька, как правильно вот это слово произносить?» Проверял и ударения, и факты, и церковные термины.

Был он настоящим

Александр Ратников не боялся браться за самые сложные темы, ничего не забрасывал, всё старался отработать, особенно программы социальной направленности — про пенсионную реформу, про помощь инвалидам. Делал передачу про армию, когда была реформа армии, — приглашал туда и историков, причем разных взглядов, и чиновников. Был у него цикл передач, посвященный квартирному вопросу: как жили люди в нашем городе в прошлом, как они живут сейчас. Рассказывал и об истории православия в нашем городе, делал передачи о разных храмах.

— Поскольку Саша вел программу «Давайте разберемся», слушатели часто звонили и говорили: «Пусть Александр Ратников разберется!», — рассказывает Марина Лобанова. — Он учил людей тому, чего мы не умеем — знать свои права. Когда звонили: «Помогите получить такое-то пособие или навести порядок в нашем дворе», он отвечал: «Я научу вас, как быть гражданами», объяснял, какие права есть у многодетных, инвалидов, стариков…

Марина Лобанова вспоминает, что Александр ходил в лекторий Феодоровского собора и записывал лекции отца Ианнуария (Ивлиева) и отца Георгия Митрофанова. Он делал это безропотно, хотя мог бы сказать, что это не его обязанность и лучше пригласить их в редакцию и записать лекции. Но он этого не говорил, и эти лекции теперь есть в архиве радио.

А как-то поделился: «Отец Ианнуарий на лекции, объясняя сложное место из Священного Писания, привел в пример один из законов физики. В школе я никак не мог понять этот закон, а сейчас, Марина, я его понял!»

— Саша так искренне радовался — он ни в чем не был искусственным, он был настоящим, — продолжает Марина. — Несколько лет назад я спросила сотрудников о любимой книге детства. Аудио не сохранилось, только написанный текст. Вот что рассказал Александр Ратников: «Емеля — вот книга моего детства. Я залезал в шкаф с книгами, рассматривал обложки — я еще не читал. Помню Андерсена, однотомник, — бабушкина книга. Помню книгу об оружии 1947 года издания, картинки там рассматривал. Вот что отлично помню — Маршака четырехтомник, белый, я его читал до… до сейчас! Синий четырехтомник — Аркадия Гайдара. Учитель литературы Марина Николаевна Волкова водила нас в БДТ. Она не принимала ответы по учебнику, она любила рассуждать, и мы с ней рассуждали. Это толкало читать дальше, не только то, что есть в программе. Незнайку — обожаю! Это удивительная вещь. „Незнайка на Луне“ — тоже. „Волшебник Изумрудного города“ — вот нет сейчас таких обложек, а тогда были: из плотного, многослойного картона. И очень хорошие всегда были иллюстрации. А мой сын, помню, выучил стихотворение „Мы делили апельсин“, когда ему не было трех лет, и поразил одну нашу гостью, читая наизусть и перелистывая книгу в нужных местах, как будто умеет читать. Это была первая книга моего сына. В четырнадцать лет я читал Станиславского, поскольку учился в театральной студии, в семнадцать мне подарили полное собрание, а полное собрание Мейерхольда я купил в „Старой книге“ на Литейном. Фантастика — это фантастика! Читал её лет с десяти, всякую. Я вдруг вспомнил — я родился при Сталине! В феврале меня крестили, а в марте Сталин умер! Помню, в детстве, когда я уже знал буквы, меня смущала крупная надпись на обложке книги — три буквы „Ася“. Я долго думал, что такое „Ася“… С самого раннего детства я помню толстые тома бабушкиной библиотеки, очень приятное воспоминание, эти книги так приятно было держать в руках! Потом эта библиотека уехала вместе с моим дядей. Мне бы очень хотелось встретиться с этими самыми книгами, еще раз взять в руки — это было бы прекрасное событие».

Всё было благородно и красиво

— Я с Сашей общалась не очень много, в основном по работе, — говорит программный директор Анна Павлович. — Он сообщал мне, какие подготовил передачи, когда они выходят. Всё у него было четко, всегда вовремя сдавал материал, а если что-то отменялось — сугубо по уважительной причине, и он предупреждал заранее. В сентябре он позвонил и сказал, что отменяются такие-то передачи, потому что он в больнице и предстоит операция. Обычно у него голос был веселый, бодрый, а тут он растерянно сказал: «Не знаю, что будет дальше». Я, конечно, от себя эти мысли гнала, не хотелось думать, что это наш последний разговор, а сейчас думаю — как много я ему не сказала! У меня в памяти он остался как добрый и хороший человек, своей отеческой любовью он всех охватывал. На похоронах было ощущение — как отца родного хоронишь. Слышишь его голос в записи и думаешь: «Неужели я больше никогда его вживую не услышу?»

— В коллективе мы как одна семья, мы здесь братья и сестры, а он был настоящий брат во Христе, — добавляет Наталья Фанина. — Он был жизнерадостным, бодрым, казалось — вот уж кто непременно проживет долго! Ему было за шестьдесят, но не было усталости, выгорания. С ним всегда приходила радость. Сейчас — ощущение пустоты. Теперь себя виню, что надо было с ним поговорить, но у нас нет этой культуры, мы не умеем говорить с человеком, который смертельно болен. Когда хоронили, было чувство, что потеряли близкого человека, но потом появилось чувство чего-то светлого, радость, ощущение, что это не навсегда, что мы обязательно встретимся. Отец Александр на кладбище и сказал: «До встречи!» Это было без всяких натяжек, так и ощущалось. На поминках мы узнали много нового о Саше. Удивительные были поминки, от них тоже была радость и утешение. Всё было благородно и красиво. Его вспоминали, и на душе становилось легче и, не побоюсь этого слова, веселее.

После смерти Александра Ратникова на радио «Град Петров» вышло несколько мемориальных передач.

— За эти дни мы очень сблизились с его семьей, — говорит протоиерей Александр Степанов. — Супруга и сыновья приезжали на все дни памяти, участвовали в программах. И жена, и дети думали о том, чтобы с нами как-нибудь поработать, ведь все они тоже журналисты.

— Я главный редактор газеты «Фрунзенский район» — это одно из ответвлений «Студии „Вариант“», которую создал, под названием «Говорит Купчино», Александр Ратников в 1992 году, — рассказывает Ирина Вадимовна. — Старший сын работает в пресс-службе Горного института, средний — заместитель главного редактора в «Петербургском дневнике», младший занимается версткой, но и пишет понемногу, так что дети пошли по его стопам.

Он часто при мне монтировал сюжеты, но только когда услышала многочисленные отзывы коллег, поняла, как много Саша сделал для радио. Во время мемориальных передач в прямом эфире радиослушатели звонили и вспоминали о нем, о его программах. Я только слушала — боялась выступать, чтобы не расплакаться.