Инерция чужого поступка

Новый труд протоиерея Георгия Митрофанова — сборник научно-популярных докладов и статей о церковной истории минувшего столетия, о выдающихся епископах, священниках и мирянах XX века от протоиерея Философа Орнатского до митрополита Иоанна (Снычева), от царственных страстотерпцев до А. И. Солженинцына. Ежедневно на страницах печатных и интернет-изданий появляется множество академических и журналистских публикаций о жизни Русской Церкви в XX веке. Но подобного резонанса я не припомню. Например, два года назад вышел блестящий и фундаментальный труд Михаила Шкаровского «История Русской Православной Церкви. XX век», и никто всерьез его не обсуждал. Почему же небольшая книжка петербургского протоиерея вызывает такую острую общественную реакцию?

Все дело в оригинальной и радикальной авторской позиции отца Георгия. Второй сборник статей — и второй полномасштабный «холивар» (от англ. Holy war «священная война» — так в интернете называются дискуссии по принци-пиальным вопросам, затрагивающим большое количество пользователей). Первая дискуссия, напомню, была сосредоточена на фигуре генерала Андрея Власова, который в 1942 году попал в плен к нацистам, а в 1944, заключив сделку с врагом, выступил на его стороне с оружием в руках. «Оправдание власовщины, оправдание предательства» — вот что ни много, ни мало инкриминировали отцу Георгию оппоненты. Другая сторона, вслед за самим отцом Георгием, настаивала на том, что генерал Власов — не предатель, а жертва, которая сделала неверный выбор в ситуации, когда правильный выбор был невозможен.

Центральной фигурой нынешней дискуссии стал местоблюститель патриаршего престола Сергий (Страгородский). Этот архипастырь в период формирования сталинской диктатуры, когда маховик тотальных гонений на Православную Церковь набирал обороты, в своей Декларации от 29 июля 1927 года не только признал легитимность советской власти (кроме некоторых радикальных групп «истинно-православных христиан», законной власть большевиков признавали практически все: и «сергиане», и церковная оппозиция), но и априори солидаризировался с государственной политикой СССР, с любыми решениями советского правительства. Была ли у Патриарха Сергия альтернатива? Могла ли сохраниться Церковь, не будучи официально признанным советской властью институтом? На эти вопросы отец Георгий отвечает «была» и указывает на подвиг новомучеников (их опыт, считает протоиерей, почти не востребован современной Церковью), «могла», но не путем компромисса с безбожной властью, а милостью Божией.

Традиция — это во многом инерция не тобой совершенного поступка. Традиция прекрасна тем, что шаг твоего предшественника служит для тебя моральным образцом. Но и этому образцу нельзя подражать безоглядно, поскольку, не пройдя проверки рефлексией, он так и останется чужим поступком, не воспринятым и не понятым. А если поступок предшественника был неверным? Если уже несколько поколений бездумно подражают неверному этическому выбору?

Поступок генерала Власова и поступок митрополита Сергия — это такие волевые решения, которые касаются не только их самих. Это поведенческие парадигмы, которые всегда стоят перед глазами потомков, когда они оказываются в схожих ситуациях. Например, допустимо ли, морально ли в борьбе с существующей властью («коррумпированной», «лживой», «неэффективной» и т. д.) прибегать к помощи органов власти иностранного государства, как сделали некоторые российские деятели культуры и правозащитники, поддержав рассмотрение «списка Магнитского» Сенатом США? Если для российской оппозиции подобные методы допустимы, значит «власовство» — это не история. И «сергианство» — это отнюдь не только исторический феномен. Это исторический выбор, который до сих пор определяет отношения в треугольнике «власть — Церковь — общество».

Дело не в том, чтобы дать какую-то определенную оценку поступку генерала и Местоблюстителя: по итогам дискуссии мы видим, что эти оценки могут быть самыми разными. Важнее уйти от этих дискуссий, не стерев из памяти героев XX века, а сделав их выбор неактуальным, историческим. Как это сделать? Устранить инерцию не тобой совершенного поступка.