Герои вопреки

День памяти жертв политических репрессий: что может сделать «простой» человек в условиях тотального террора? В программе «Неделя» на радио «Град Петров» это обсуждают Александр Крупинин и иерей Димитрий Симонов, настоятель храма святых апостолов Петра и Павла при РГПУ им. А.И. Герцена.
Журнал: № 11 (ноябрь) 2014 Опубликовано: 12 ноября 2014
— На прошлой неделе самым важным событием был День памяти жертв политических репрессий, который отмечается каждый год 30 октября. Вы, отец Димитрий, участвовали в этих мероприятиях, служили литию на Троицкой площади у Соловецкого камня. Служение литии — это церковный чин и смысл его совершенно понятен: это молитва за посмертную судьбу всех репрессированных, расстрелянных в сталинские времена. А поминания, чтение имен репрессированных – это ведь уже не церковный чин. Нужно ли нам все это?

— Очень нужно и очень важно, потому что социум не уделил этому должного внимания. Об этом было много разговоров в конце 1990-х – начале 2000-х годов, а сейчас, за туманом сиюминутных проблем, мы стали о многом забывать, и это может стать очень большой ошибкой нашего общества.
 
После литии было различного рода общение, и я не раз слышал от некоторых людей «ну и что, что были жертвы — зато Сталин войну выиграл, мы в космос первые полетели». Мне кажутся дикими такие заявления, они еще больше подтверждают тот факт, что нам действительно нужно очень серьезно возвращаться к каким-то этапам своей истории, чтобы сделать выводы, не наступить «на те же грабли». Я имею в виду осмысление того кошмара, который случился, напоминание самим себе и своим детям и тем самым удержание народа, общества в целом от подобного рода проступков. Избитый пример — Германия, где покаяние и раскаяние в том, что произошло с целым народом, принесено, и никому не дают об этом забыть. Здесь можно провести параллель с аскетической практикой, когда мы напоминаем себе о каком-то совершенном нами тяжелом грехе. И при этом каждый человек сам себе говорит «помнишь, как это было ужасно?», и всем своим существом не хочет повторения, внутренне происходит «метанойя»: я изменил свой ум (изменил отношение к тому, что делал), сейчас я понимаю, что это был грех, это было зло. Точно так же нам не надо забывать и о годах репрессий. Мы часто прячемся за этими словами: «репрессии», «жертвы репрессий», и забываем о том, что за ними стоят конкретные живые люди, которые хотели жить, целовать своих детей, идти на работу, после работы опять обнимать своих детей, жену (или мужа), садиться с ними за один стол — и им этого не дали. Без всякой причины, незаконно, их просто лишили жизни в силу противостояния человеческой личности и власти. Ведь жертвы репрессий гораздо масштабней, чем обычно озвучивают. Жертвами репрессий были и близкие люди тех, кто попал в заключение или был расстрелян: все они оказались лишенными нормальной человеческой жизни, лишены любимых людей только потому, что кто-то решил, что так быть не должно.

— А в чем же все-таки этот грех? Получается так, когда мы их поминаем: ну, был Сталин, его приспешники, какие-то негодяи, которые совершили зло. Но их уже нет, они все умерли. А мы здесь, вроде, совершенно ни при чем: или родились позже, или, даже если жили в то время, — жили себе спокойно, работали, ни о чем об этом не знали. Мне кажется, самое главное, что требуется — это осознание того, в чем, собственно говоря, был грех. В чем мы виноваты, что мы сделали не так?
— Для нас, во-первых, важно: чтить память тех невинно пострадавших. А чтобы разобраться, что было злом, нужно вернуться в тот период и поразмышлять: это было равнодушие для одних, для других было предательство. Но я не хочу быть судьей ни тем, ни другим людям. Возможно, наша сегодняшняя параллель с тем временем, наша вина — равнодушие, «моя хата с краю».

— Но ведь наоборот считается, что в то время все были идеологически заряжены и все стремились к светлому будущему.
— Общество делилось на определенные категории. Была категория совершенно незаряженной, но напуганной или равнодушной: «что бы ни происходило, я устроюсь на овощебазу и буду выживать в этих условиях любой ценой». Это отказ мыслить, задавать себе какие-то острые вопросы. Всякий раз, когда я встречаюсь с людьми, которые пытаются оправдать Иосифа Сталина по поводу количества жертв («не так уж их и много»), я думаю, почему им не придет в голову — а вдруг на этой лесопилке оказался бы я, и тогда все воспринимается совершенно по-другому. И важно не то, сколько этих пострадавших (хотя цифры умопомрачительные). А важно сказать себе: я бы очень не хотел, чтобы были несчастными мои дети. И мне не важно — пострадали один или двое, я хочу, чтобы никто не страдал. В сталинское время была довольно большая категория людей, которые отказались мыслить, которые решили «раз объявили врагом — значит, враг». Но когда врагом объявляют меня самого: «это ошибка, все должно быть по-другому». Вот трагедия: люди перестают мыслить, они как бы плывут по течению, перестав быть самими собой, и у этого просто нет продолжения.

— Человек в условиях этих репрессий хочет выжить: он идет на овощебазу и там тихо, спокойно работает, не обращая внимания ни на что. А что же ему делать-то, конкретному человеку? Что он может сделать? Я понимаю, когда народное восстание, выходят тысячи, миллионы людей, а тут же этого не было, все были запуганы или уничтожены. И что человеку делать? У него нет выхода в такой ситуации, как же ему к этому относиться?
— Для нас спасительным является следующее: оставаться хотя бы человеком, и даже на овощебазе не воровать, быть честным. Хорошо нам сидеть сейчас в радиостудии и обсуждать какие-то проблемы. Но тогда ведь люди тоже сидели в радиостудиях, и могли прийти, принести бумажку и сказать: подпиши. И ты прекрасно понимаешь, что никакой он не враг народа, но понимаешь и то, что если ты не подпишешь, завтра сам можешь оказаться во врагах народа. Это очень страшно. Это очень сложная ситуация: оказаться подлецом и предателем, и при этом страшиться самому за себя. Я не знаю, как я бы себя повел, честное слово. Я вспоминаю знаменитую перепись населения 1935 года, которую проводил Сталин: большинство людей назвали себя верующими. И мне очень страшно от того, что люди называют себя верующими, но при этом священников расстреливают, монастыри закрывают, монахов сажают в тюрьму, епископов отправляют в ссылку, Церковь подвергается гонениям и уничтожается. Какой-то штиль в сердцах. Для нас в Церкви есть очень хорошая лакмусовая бумажка — это новомученики и исповедники Российские, это те, кто оказался последовательным в своей преданности Христу. И необязательно от них требовали отречься от Христа напрямую. Нет, ты дай нужные показания: кто еще сотрудничал с тобой, назови имена. И вот здесь Евангелие говорит нам: «Стоп». Христианину нельзя потерять образ Божий, не говоря о человеческом. Тут возникает то, о чем говорит Христос, что Царство Его не от мира сего. Его Царство — высшее Царство, здесь иной Царь, по законам которого живут христиане. Царь, которому самые могущественные «века сего» неподвластны, и этот Царь — Иисус Христос. И никакой самый могущественный диктатор (Сталин или Гитлер) не может быть выше Христа. Сложно быть героем, но снова и снова, когда вспоминаешь мучеников первых веков христианства и новомучеников последнего века, главное чудо их: человек вопреки своей физиологии (обычный, слабый, который хочет, чтобы ему было сытно, сухо и вкусно) вдруг оказывается героем.

— Разговор подходит к такому выводу, что в обстоятельствах каких бы то ни было политических репрессий, переворотов, революций Церковь всегда должна служить Христу. И никогда она не должна служить кесарю. Это очень важно иметь в виду и на будущее тоже.
— Однозначно. Мы снова возвращаемся к одной очень важной вещи: мы, христиане, должны сделать все, чтобы изменить этот мир, а изменить его мы можем, только начиная с самих себя. И мы призываем Царя нашего Небесного быть именно Царем в нашей жизни, тем, Кто однозначно определяет, зачем я живу, как и во имя чего и каким образом я двигаюсь к этим целям. С таким Царем в голове и в сердце своем, при Его благодатной помощи, мы выстраиваем последовательность своих действий, кто бы и что бы нам ни говорил. Здесь у каждого человека есть свои призвания, свои служения и главное — не потерять образ, который вложил Господь в каждого человека.

Казалось бы, что может простой, обычный человек? Я отвечу словами Евангелия: «великое в малом». В Нагорной проповеди — обращение лично и конкретно к человеку. Господь не обращается только к кесарям, прокураторам и префектам. Он обращается к каждому — пекарю, солдату, сотнику… Есть личные твои отношения с Богом, есть твоя личная порядочность. Стоит задуматься о себе: что можно допустить, чего допустить нельзя. Чтобы получше разобраться в этих вопросах, порекомендую посмотреть фильм «Пятая печать», в котором показано, что от маленького, простого человека подчас зависит многое — это эхо в жизнь вечную. Ни один человек в Германии, если у него нет перевернутого понимания добра и зла, не вспоминает добрыми словами верхушку нацистов, но многие помнят лютеранского пастора, Дитриха Бонхеффера, который как христианин сопротивлялся этому режиму и считал для себя невозможным смиряться с ним, был последователен в своих действиях. Эти имена звучат в вечности и эти имена напоминают о том, что Божий замысел о человеке свершается, а дьявол проигрывает.

Вопрос слушателя: Я не знаю, что имеется в виду сегодня под «простым народом»: это простые «гастарбайтеры» или простые русские бабули (встретились мне в «Народном» универсаме) — но такого хамства я не видела уже лет 30, со стороны именно бабуль, в том числе и русским, и не русским.

— Мы смело можем сказать, что у хамства нет ни возраста, ни национальности. Но признаемся, что у наших бабуль не от хорошей жизни возникают подчас какие-то негативные эмоции. Для христианина очень важно всегда помнить, что изменять этот мир мы должны начиная с себя! Иногда начинаешь думать: «Ну что я могу сделать? Нет, все, это невозможно. Все плохие, а я несчастный». И это вполне естественно, по-человечески. Но есть слова в Евангелии, которые вдохновляют на изменение мира. Господь, когда говорил о Царстве Небесном, приводил в пример закваску: она маленькая, но изменяет всю структуру теста — и вскисает все. Поэтому самое успешное оружие дьявола — убедить нас в том, что «ничего ты не можешь, ты сиди, твоя хата с краю, ты маленький человек и ничего у тебя не получится». Но Господь сказал верит в каждого из нас и знает, что мы можем. Мир начинает меняться именно отсюда. И поле боя — в сердце человека, а не где-то там. Главное, чтобы в любых обстоятельствах, что бы ни происходило, оказаться верным Евангелию. Строить свою жизнь буквально по заповедям Иисуса Христа, и не успокаиваться: «я правильный». Пусть Господь на последнем суде скажет: «ты правильный». Давайте постараемся обратиться на себя — это в наших силах и возможностях, с Божией помощью, разумеется.

— Я помню, когда впервые прочитал Евангелие (мне было лет 16), меня больше всего поразила «Нагорная проповедь», и я подумал: какой был бы счастливый мир, если бы все люди этим кодексом пользовались. Только спустя много-много лет я понял, что я буду счастливым человеком, только если один буду этим кодексом пользоваться. Как другие будут, и будут они или не будут, — не важно, самое главное, если им буду пользоваться я. Вот это — более глубокое постижение христианства как такового, мне кажется. И это был шаг к моему Крещению.
— Аминь!

По материалам grad-petrov.ru

Поделиться

Другие статьи из рубрики "ИНФОРМАЦИЯ ОТ НАШИХ ПАРТНЕРОВ"